Аренда - Алан Кубатиев

Приходить в себя было так больно, что Богомил сопротивлялся сколько мог, но что-то назойливое выволакивало его оттуда, из глухой и благодетельной тьмы. Сначала свет резанул по разбухшим векам, а потом звуки мучительно вломились в ушные ходы.

Он лежал в стороне от машины. Левая рука была подвернута под бедро, и он попробовал вдавить кисть в сенсор, но пистолет не отозвался; зато раздался неприятный хохоток.

— Заволновался, сволочь, — сказал высокий юношеский голос. — «И ходит Гамлет с пистолетом и хочет кого-то убить…» А пистолет тю-тю…

— Кончай развлекаться, — нервно вмешался второй голос, погрубее, — вот-вот вертолеты явятся!

— Ладно.

— Второго проверили?

— Да, здорово хряснулся, Нинка добила. Кончай с этим, бери все, что можно, и отрываемся. Батареи садятся, глушитель может сдохнуть в любой момент, и пойдет их аварийный сигнал.

— Да он сам сдохнет! Гляди, как из него хлещет!

— Дурак, что ли? Его в ихней клинике в два счета возбудят, вытащат из него наши рожи, систему закладки фугасов и весь расклад и на третий счет найдут! Быстрей, ты, козел! В автобусе непременно Посредник грохнулся. Смотри, видишь, как из-под дверей течет? Дарума говорил, критический срок семь минут и потом обязательно кого-то накатывает, кто рядом! Сними с него куртку и шлем. Живо!

— Ну разорался! — Сквозь дурноту и полубеспамятство Богомил различил знакомое двойное цоканье предохранителя. Значит, научились аповским сканером снимать личные индексы… у чужого пистолет не сработал бы… Дарума? Смешно, меньше всего он думал умереть с его помощью. Ведь на следующей акции их группы должны были работать вместе… проклятая Аренда… проклятое подполье…

— Смотри!

Богомил смог только приоткрыть склеенные запекшейся кровью ресницы, он едва различал громадную тушу автобуса и скорее понял, чем увидел…

Автобус уцелел после дикого сальто и жестокого удара о землю, даже стекла не высыпались и ни одной вмятины в боках, несмотря на град бетонных обломков; он просто перевернулся и упал на крышу. По борту медленно извивался лиловый иероглиф.

Теперь гигантская коробка медленно вытягивала телескопические штанги с якорными захватами на концах, и когти «якорей» разворачивались, чтобы как можно прочнее вцепиться в землю и, сократившись снова, перевернуть автобус. Серводвигатели работали, значит, был цел и основной движок. Сержант вдруг понял, что, несмотря на дикую боль, сам напрягает мышцы, словно акушер, тужащийся вместе с роженицей. Это было противоестественно, и все же он почти радовался тому, что автобус цел и сопротивляется…

Гул и скрежет перекрыл новый голос, жестокий и уверенный:

— Не бздеть, салаги! Морган, Чипа, Ведьма! Стоять всем! Еще почти сто сорок секунд! — затрещал динамик рации. — Нур, машину с «трубами» сюда, мухой!

— Командир, надо уходить!.. Скорее!

— Стоять! Пристрелю!

Визжа по асфальту, затормозила тяжелая машина; Богомилу хлестнуло в лицо пылью и мелким щебнем.

— Разобрать «трубы», живо! Заряжай!

Металл громыхал о металл, щелкали растянутые половинки гранатометов.

— По моей команде все разом — огонь по днищу!.. Поняли? Наводи!

Богомил вдруг почувствовал, как сокращается, слабеет и исчезает боль. Вот она исчезла совсем. Не веря себе, он сел и провел рукой по лицу, размазывая липкую кровь. Что-то новое происходило с ним. Он видел все сразу, будто одновременно сидел на сухой степной земле и парил высоко над шоссе, развороченном двумя мощными безоболо-чечными фугасами. Ноги легко и быстро подняли его, руки беспрепятственно нащупали и выдернули из тайника за голенищем никелированную зажигалку, пальцы мгновенно отжали стопор и навели торец, как дуло. Лицо улыбалось, он чувствовал. Террористы удобно стояли к нему спинами, целясь из гранатометов в переворачивающийся автобус и готовясь выжечь его вместе с теми, кто в нем оставался, и он сумеет положить всех четверых прежде, чем они обернутся. Богомил ощущал холодную радость оттого, что станет обновленным и сильным…

Краем глаза он видел распластанное тряпье, исходившее густой багровой жижей, натекающей в армированные перчатки, сферошлем, новенькие надраенные ботинки — с цепкими протекторами, втянутыми боевыми пилами, жесткой шнуровкой и прочнейшей молнией для срочности. Вещам не делалось ничего.

Ах да, Арнаутов, легко понял он. Девочка. Заряд полной мощности. Вот и поговорили. Пускай. То новое, что укреплялось в нем, не хотело горя и злобы. Оно упивалось великим торжеством и разжигало улыбку победы, и раскаленный мир становился прохладным, и створка за створкой все быстрее раскрывались алмазные двери мира, в котором никогда прежде не бывал и где только и стоило жить… «И их я тоже проведу туда, всех до единого, и они будут мне благода…» Но самая последняя створка, перед которой блаженно осыпалась труха прежнего, вдруг застряла. Неодолимый камень держал ее, и теплый свет начинал тускнеть. Камень был в нем самом и не желал распадаться. Уцепиться за него и не дать себя унести.

Сержант Богомил мотал головой, преодолевая возвращающуюся боль. Теперь он знал все и сразу. Вот, значит, как это начинается. «Хорошо, что я успеваю… Хорошо. Помоги мне, рука, скорее, не холодей так… Подними его, подними… Сунь за броню… Сожмись».

Боевики разом обернулись на резкий хлопок и увидели, как высокая фигура в патрульной броне со шлемом без паузы становится трескучим огненным деревом — вся сразу.

— Хрен с ним! — ревел Дарума. — Целься в швы! Все разом! Пли!

8

Еще в Найроби Маллесон проложил маршрут так, чтобы миновать все населенные пункты, какие только можно, и даже традиционные пути миграции масаев, хотя их-то можно было опасаться менее всего. Пригодных к Аренде у них никогда не было; они доставались львам. Но чем меньше будут знать о них, тем лучше. Он просто обязан был проверить ту информацию, которая оказалась в дневниках капитана Дэвида Хьювайлера, пусть даже ценой собственной жизни.

Воды оставалось совсем мало, верблюды несли почти пустые нейлоновые бурдюки, а вызывать помощь по экснету значило подписать себе смертный приговор. В этой части страны много ручьев и мелких речек, но за полторы недели чудовищной жары они ушли в песок или просто высохли. Научных экспедиций уже давно никто не проводил, а притворяться сафари теперь было незачем; шли они по местам, где даже гиены появлялись только случайно.

Как и когда Дэвид сумел запустить через спутник файл со своего мини-компьютера, никто никогда не узнает, да и было это теперь неважно. Технической проблемы тут не имелось — его «Псион-Супер» мог практически все и, видимо, сработал сам, когда его хозяин уже выбыл из числа людей. Настроенный «ПС» отыскивал любой пригодный спутник, взламывал коды доступа с помощью программы, которую Маллесон написал для него перед отъездом и сам установил на машину, сам передавал всю запланированную информацию со своего виртуального диска и сигналил о себе, если было надо, пока были целы аккумуляторы. У Дэвида имелась универсальная батарея, работавшая и от солнца, и от холода, и целый пакет спиртовых ячеек, для которых нужна была только вода. Резервная батарея, которая отзывалась лишь на сигнал пеленгатора, могла быть задей-ствовована тогда, когда Маллесон был хотя бы на сорок процентов уверен, что они найдут «ПС» за полчаса. Ровно на столько хватало ее ресурса.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});