Хождение в Москву - Лев Колодный

Перед Арсеналом, у Троицкой башни, зубцы вдруг резко опускаются лесенкой для того, чтобы раскрыть окна Арсенала.

Возле него высится многогранник еще одной замечательной постройки Угловой Арсенальной башни. Звалась она до появления Арсенала Собакиной, потому что тут находился двор, принадлежавший боярину Даниле Собаке.

Когда в 1812 году в Кремле прогремел взрыв, половина Арсенала взлетела в воздух, а башня эта, хотя и была рядом, устояла, только покрылась трещинами. Прочнее башни нет. У Угловой Арсенальной восемнадцать граней, они сливаются в один округлый мощный столп. Он защищал не только две стены, но и источник воды, поэтому сделана башня вдвойне неприступною. Как пишет С. П. Бартенев в книге о Кремле, "гениальный зодчий заключил родник, необыкновенно обильный водою, сохранивший свою мощь и до наших дней".

В конце прошлого века исследователи пытались выяснить, что это за вода. Сутки откачивали ее насосами и не осушили - значит, подземный ключ неистощим. По каменному желобу вода из родника стекает в Неглинку, текущую в трубе под землей.

Одним из "чудес древнего Кремля" называют этот родник, и, чтобы увидеть его, открываем железную дверь в башню. Делаем шаг вперед - и летний зной, солнечный свет сменяется тьмой, вечной прохладой и дыханием живой воды. Она дает о себе знать, едва переступаем порог. Однако на стенах влаги нет. И это позволило в прошлом веке разместить внутри башни большой архив. Бумаги от такого соседства не страдали.

Прежде чем спуститься вглубь, останавливаемся у окна-бойницы. Стоя возле него, видишь неимоверную толщу кладки - метра на четыре. Оконный проем выложен в форме раструба. Широкий край таков, что я могу стать в этот раструб, не рискуя удариться головой о верхний косяк. Но чем ближе к прорези бойницы, тем уже и меньше проем. Таких бойниц в стакане башни насчитывается восемь ярусов. Прежде пол каждого яруса был выложен досками, лежавшими на толстых бревнах. Теперь дерево заменили бетон и железо. Лестницы, перекрытия сделаны из долговечных материалов.

А к источнику, как и прежде, ведет та лестница, что Петр Антонио Солярио выложил в толще камня. Она круто уходит вниз. Ширина ее такова, что позволяет проходить по одному, не сгибаясь. Отсчитав примерно ступеней сорок, вместе с архитектором Алексеем Васильевичем Воробьевым осторожно спускаемся.

Луч фонаря высвечивает из мрака под ногами кирпичную трубу, растущую из-под земли. Большие кирпичи, великолепная кладка, которая не позволяла плохо работать нашим современникам, когда они недавно реставрировали эту трубу в земле. В диаметре она метров пять. Что это?

Над головой свод, точно мы в подземном храме. В центре свода круглый проем. А сбоку узкая щель, предназначенная для верхнего света. Когда луч еще раз скользит по низу трубы, то вижу на дне ее голубоватую воду, тихую и спокойную, спящую в этом подземном хранилище под охраной самой мощной башни Московского Кремля.

Это и есть тайник, самый древний московский источник, заключенный в кирпичную трубу, как колодец. Сколько лет прошло с тех пор, как он бьет? Никто сказать не может. Не исключено, что он ровесник Москвы, не исключено, что поил он людей и тогда, когда не было Кремля на Боровицком холме. Ключ этот древен и вечен, как Москва.

Реставраторы вделали внутри трубы стальную лестницу. Так что можно опуститься в колодец. По этим ступенькам спускаюсь с банкой в руке, чтобы зачерпнуть воду из источника. Несколько метров вниз, и вот уже касаюсь холодной воды и уношу с собой полную банку, стараясь не расплескать.

На свету видим - вода прозрачная, без запаха. Не удержавшись, пробую. Вода вкусная, прохладная, очищенная самой природой, как и положено быть родниковой влаге.

Поднимаемся в шатер, воздвигнутый над восемнадцатигранником Петра Антонио. Он высок, как колокольня, и светел - через оконные проемы падают отвесно лучи солнца. На пути вверх видим еще два свода, не считая подземного. Так что источник находится теперь под тройной защитой кирпичных крыш.

Есть у Угловой Арсенальной башни еще одна тайна. Чтобы увидеть ее, надо пройти вначале по той же лестнице, что ведет к ключу. А потом на полпути Алексей Васильевич Воробьев сворачивает в сторону, и мы оказываемся в узком боковом проходе. Еще один поворот - снова коридор в толще кирпича. Он-то и выводит нас к месту, которое манило поколения исследователей Кремля.

Луч фонаря осветил возникший перед нами из мрака сводчатый зал. Ни окон, ни даже узкой щели, напоминающих о существовании света. Даже сильный звук не доходит сюда, под стену Кремля! Не был нужен ни свет, ни звук этому подземелью, выстроенному для того, чтобы прятать.

В середине подземного зала стою во весь рост, рукой достаю свод. Значит, высота в этом месте достигает двух метров. А по краям свод спускается к полу. Не то что стоять, даже сидеть в углу было бы трудно. Кирпичный ровный пол словно срезает круглую каменную трубу пополам.

Откопали этот зал в прошлом веке, когда русские археологи искали библиотеку, которая получила имя Ивана Грозного. Здесь, в Угловой Арсенальной башне, ее не оказалось. Но кто знает, сколько еще таких древних тайников сокрыто в недрах Боровицкого холма?

А теперь нам навстречу встает Никольская башня, напоминающая готический собор. От приземистого прямоугольного основания ввысь вздымается стройный красно-белый шпиль со стрельчатыми щелевидными проемами. Из красного кирпича и белого камня русские мастера выстроили нечто вроде колокольни с узкими прорезями окон. По ее сторонам белеют четыре маленькие башенки такого же типа. Этот готический шпиль украсил башню сравнительно недавно, после 1812 года, когда восстанавливали Кремль. Тогда-то и была надстроена высоким верхом Никольская башня. На рисунках XVIII века башня стоит вровень с Арсеналом, а завершалась она тогда куполом. Этот купол взлетел вверх в 1812 году.

В старину у Никольской башни разрешались споры, часто возникавшие на торговой площади. Сюда приходили спорщики и целовали крест, призывая в свидетели висевший на воротах образ Николая Угодника - "заступника и утешителя всех скорбящих", который, как верили, карает клятвопреступников.

Но случалось и такое. Однажды во время крестного хода на глазах сотен людей в этот образ бросил палку бесстрашный бунтарь, схваченный и судимый. "Санкт-Петербургские ведомости" сообщили, что "на площади сожжен богохульник и иконоборец Шуйского уезда Василия Змиева крестьянин Ивашка Красный".

И на Никольской башне дежурили "дозорщики", и на ней красовались в прошлом часы, последний раз упоминаемые в 1612 году. Тогда после изгнания польских интервентов через эти ворота вошло "все воинство и все православные народы во граде Кремль во мнозе радости".

На месте Арсенала находился Оружейный приказ - сборное место стрельцов. Отсюда они, собравшись вместе, выходили на Красную площадь, чтобы начать путь к полю брани.

От Никольской башни стена Кремля поднимается от земли высоко-высоко над Красной площадью. В центре ее - Сенатская башня, за ней - здания бывшего Сената, где теперь резиденция президента. Башня эта ничем особенным не знаменита. С. П. Бартенев находил, что "несколько удлиненная форма шатра придает Сенатской башне вид суровой недоступности". На старых планах обозначалась на этой стене еще одна башня, но след от нее пропал...

Спустя год после Октябрьской революции у Сенатской башни собралась вся Москва. Скульптор Сергей Коненков украсил башню цветным барельефом размером 7х8 аршин. То была мемориальная доска "Павшим в борьбе за мир и братство народов", солдатам революции, похороненным у стены Кремля после боев в октябрьские дни 1917 года.

Сам автор так описывает этот барельеф: "Крылатая фантастическая фигура Гения олицетворяет собой Победу. В одной ее руке темно-красное знамя на древке с советским гербом, в другой зеленая пальмовая ветвь..."

Скульптор и его помощники, в срочном порядке устанавливая доску, дневали и ночевали возле стены. Ночью горел костер, работа вызывала пристальный интерес москвичей.

"Прохожие, - вспоминает Сергей Коненков, - спрашивали: "Что здесь происходит?"

А одна старушка поинтересовалась: "Кому это, батюшка, икону ставят?" "Революции", - ответил скульптор.

На церемонии открытия доски присутствовал Ленин. Коненков протянул ему специально сделанную по сему случаю шкатулку, где лежали ножницы и печать со словами: "Московский Совет рабоче-крестьянских депутатов". Ленин перерезал ленточку, открыл доску, а шкатулку и печать попросил передать в Московский Совет, чтобы сохранить для будущего музея.

- Ведь будут же у нас свои музеи...

В сочиненной по этому случаю "Кантате" Сергей Есенин писал:

"Спите, любимые братья.

Снова родная земля

Неколебимые рати

Движет под стены Кремля."

Наконец, за Сенатской башней вновь на нашем пути появляется Спасская башня.