Наль и Дамаянти - Василий Жуковский

Царская воля твоя; мы нынче ж поспеем в Видарбу

К вечеру». Вот на конюшню Вагука пошел, чтоб надежных

Выбрать коней, и выбрал тощих, тяжелых, ноздристых,

Тонконогих, толстоголовых, с щетинистой шерстью,

С длинными шеями, с гривой встопорщенной, огненно диких.

Выбор такой царя изумил. «Ты шутишь, Вагука, —

С гневом сказал он, – как будто в насмешку, из целой конюшни

Выбрал ты самых негодных коней. В такую дорогу

Можно ль на клячах подобных пускаться?» – «То добрые кони,

Царь-государь, – Вагука ответствовал, – вот и приметы:

Две на лбу, одна на груди и три на копытах;

Духом домчимся на этих конях до Видарбы; но если

Выбрать других ты желаешь, то сам укажи их; готов я

Волю исполнить твою». – «Пускай по-твоему будет, —

Царь отвечал, – тебя не учить мне; закладывай, едем».

Выбранных им четырех коней заложил в колесницу

Наль и сел в нее с Ритуперном: и с ними, по просьбе

Наля, сел Варшнея. Собравши в могучую руку

Вожжи и ими тряхнув, как браздами излучистых молний,

Наль закричал: «Изготовьтесь вы, добрые кони; чтоб нынче ж

Быть нам в Видарбе!» И, дрогнув, пред ним на колени упали

Кони; легким движеньем руки опять он их поднял

На ноги, голос смягчил и, ласковым словом придав им

Жару, крикнул: «Вперед!» Они понеслися как вихри.

Царь Ритуперн на бег их смотрел с немым изумленьем.

В то же время, расслушав, сколь был таинственно звучен

Гром колесницы, и видя, что вожжи со свистом и треском

Били коней по бокам и, как молнии, быстро сверкали,

Думу глубокую думал Варшнея: «Откуда Вагука

Мог получить таксе искусство и кто он? Не сам ли

Коней державного бога богов повелитель Металис?

Или он Наль, сокрывший себя под личиной урода?

Налева образа нет здесь, но есть здесь Налева сила.

Кто же мне правду откроет? Давно из древних преданий

Ведаем мы, что земные цари, по воле судьбины

Здесь, на земле, иногда превращенные, странствуют тайно.

Этот уродливый конюх не может быть Налем великим;

Тот же, под кем, как гроза в небесах, гремит колесница,

Кто он иной, как не Наль, мой великий владыка?» Так думал

Молча Варшнея и в бедном Вагуке угадывал Наля.

3

Кони, без крыльев крылатые, властию Наля как буря

Мчались вперед по горам, по долам, через реки, потоки.

Вдруг сорвалась с головы Ритуперна повязка. «Вагука,

Стой! – он сказал. – Пускай Варшнея подаст мне повязку». —

«Поздно! – ответствовал Наль – Вагука, – уж мы отскакали

Более мили; оставим повязку». Царь изумился;

Вдруг он увидел вдали Вибитаку, ветвисто-густою

Сенью покрытое дерево. «Слушай, Вагука, – сказал он, —

Здесь, на земле, никто не имеет всезнанья; в искусстве

Править конями ты первый; зато мне далося искусство

Счета, и знаю я тайну играть наверное в кости.

Видишь ли там, вдалеке, то ветвистое дерево? Много

Листьев на нем и много плодов; но много их также,

С ветвей упавших, лежит на земле. Так знай же: упало

Листьев четыреста три, и с ними свалилось сто десять

Спелых плодов; всех сучьев семьсот сорок девять; на сучьях

Листьев осталося пять миллионов и восемь; плодов же

Тысяча триста пятнадцать созревших, восемьсот сорок

Три созревающих, семьдесят восемь гнилых. Хоть поверку

Сделай, мой счет без малейшей ошибки». В эту минуту

Были они уж близ дерева. «Стойте, – воскликнул Вагука, —

Добрые кони; такому чудному счету нельзя мне

Прежде поверить, пока плодов, и сучьев, и листьев

Сам не сочту я на дереве этом. Варшнея подержит

Вожжи, покуда я буду считать». Ритуперн ужаснулся.

«Что ты задумал, Вагука? – сказал он. – Не время нам медлить».

Но Вагука (был умысел свой у него) непременно

Счет поверить хотел. «Подожди, – царю отвечал он, —

Или – если уж так ты поспешен, – прямо, все прямо

Этой дорогой ступай; Варшнея будет конями

Править». На то Ритуперн возразил, стараясь Вагуку

Лаской смягчить: «Не упрямься, добрый Вагука; в искусстве

Править конями тебе подобного нет, и в Видарбу

Только с тобою одним поспеть нам к вечеру можно.

Я (сам видишь ты это) во власти твоей; не держи же

Доле меня; я сделаю все в твое угожденье,

Если только в Видарбу доедем прежде, чем сядет

Солнце". Вагука вместо ответа, коней удержавши,

С козел сошел и начал спокойно считать по порядку

Прежде плоды, за плодами сучья, за сучьями листья.

"Счет плодов без ошибки, – сказал он царю Ритуперну. —

Вот поглядим, не ошибся ль ты в счете сучьев и листьев?»

Царь кипел нетерпеньем. «Будь же доволен, Вагука,

Разве мало тебе одного доказательства?» – «Мало,

Царь-государь, – Вагука сказал, – но если ты хочешь

Разом все кончить, то сам объясни мне, как мог ты так много

Счесть в такое короткое время?» – «Знай же, – воскликнул

Царь (не от доброй души, а взбешенный упорством Вагуки), —

Я одарен могуществом счета и тайным искусством

В кости играть наверное». – «Ежели так, то теперь же

То и другое мне передай; в замену искусство

Править конями получишь», – сказал Вагука. «Согласен, —

С гневом ответствовал царь, – и могущество счета и тайну

В кости играть я тебе отдаю; от тебя же, Вагука,

Дар твой приму, как скоро приедем в Видарбу». Лишь только

Вымолвил слово свое Ритуперн, как у Наля открылись

Очи, и он все ветви, плоды и листы Вибитаки

Разом мог перечесть; и в то же мгновенье, когда он

Данную силу в себе ощутил, сокрытый дотоле

В сердце его искуситель Кали оттуда исторгся,

Дымом и мглою своей обхватил Вибитаку. При первом

Чувстве свободы Наль обеспамятел; скоро, однако,

Он очнулся и, видя лицом к лицу пред собою

Злого врага своего, хотел проклясть нечестивца;

Но Кали возопил, поднявши руки смиренно:

«Наль, воздержися от клятвы; уже довольно наказан

Был я проклятьем, в минуту страданья твоею женою

Против меня изреченным (хотя и был ей неведом

Общий ваш враг). С тех пор я, замкнутый в тебе, как в темнице,

Столь же был горем богат, сколь ты был радостью беден.

Мучимый ядом царя Змеиного, денно и ночно

Сам я себя проклинал. Пощади же меня, благодушный

Наль; я отныне бессилен; отныне каждый, кто повесть

Бедственной жизни твоей прочитает, тебя прославляя,

Будет от козней моих огражден и власти подобных

Мне зловредных духов недоступен». Смягченный молящим

Словом врага побежденного, Наль воздержался от клятвы.

Сам же Кали в Вибитаку вселился, и полное жизни

Дерево мигом засохло. При чуде таком изумился

Царь Ритуперн (того ж, что с Налем в эту минуту

Делалось, видеть и слышать не мог он). Едва искуситель

Скрылся – от муки избавленный, радостно блещущий, новой

Жизнию пламенный, вдвое могучий, сел в колесницу

Наль, и кони помчались; а он, упредив их, душою

Был уж в Видарбе, там, где была Дамаянти, куда он

С сердцем свободным от зла, но все еще бедный, бездомный

Царь, возвращался под видом чужим, никому не знакомый.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

Солнце еще не угасло, когда до Видарбы достигнул

Царь Ритуперн. Немедля о госте нежданном царь Бима

Был извещен, и, им приглашенный, в сиянье вечернем

Въехал в Видарбу владыка Айоды. Как гром отзывался

Стук колесницы его с осьми сторон небосклона.

Налев стук и Налев скок почуяли тотчас

Налевы кони (которых, еще до изгнанья царева,

К Биме с детьми сама Дамаянти прислала);

Радостным ржаньем, как будто при Нале, они отвечали

Дружно на звук, им знакомый; и, вслушавшись в звук сей, подобный

Гулу глубокому грома, сама Дамаянти смутилась;

Что-то родное, бывалое, Налево в вещее сердце

Вдруг проникло – так и жена и кони узнали

Разом Наля по стуку его колесницы. И в стойлах

Царских слоны и на кровле дворцовой павлины, расширив

Радугой пышной хвосты, при этом неслыханном стуке

Вдруг встрепенулись; подняли хобот слоны; закричали,

Вытянув шею, в радостном страхе павлины, как будто

Чуя грозы, обещающей дождь, приближенье. И с райским

Трепетом, вся обращенная в слух, про себя Дамаянти

Так говорила: «Мне этот стук колесницы и этот

Топот, тревожащий небо и землю, насквозь проникают

Душу. Это Наль, мой владыка, Наль, мой желанный!

Если его я нынче ж лицом к лицу не увижу,

Если нынче же в сладких объятиях Наля не буду,

Если это не он, столь чудно гремящий, не светлый

Наль, мой царь, мой спаситель; если меня обмануло

Сердце, то более жить мне не должно; и в жаркое лоно

Пламени брошусь, чтоб кончить тоску одинокия жизни.

О! теперь позабыто все прошлое: жизнь обновилась;

Страх одиночества, стыд нищеты, бесприютность, разлуки

Тяжкая боль – из сердца изглажено все; я не помню

Слова обидного, взгляда сурового; помню одно лишь

Счастье святое любви, лишь его, избранного сердцем

Радость души, благородного, кроткого, сильного волей,