Курако - И Адександров

— Подумай, парень, что собираешься делать, — говорил Власыч, поглаживая пепельно-серые, свисавшие усы. — Ум у тебя острее, чем полагается горновому, ты знаешь по-французски. Домна губит людей, и ты ни за что пропадешь. Посоветуйся с Горяйновым.

— Горяйнов мне не указка.

— А Пьерон?

— Пьерон рад будет от меня избавиться. Забыл случай с Модестом?

Власыч ничего не ответил. А на следующее утро, подозвав к себе Курако, дал ему в руки длинный металлический прут. На конце его была наварена железная пробка.

— Когда выйдет шлак, попробуй заткнуть летку.

В доменных цехах издавна существовал такой способ проверять, годен ли рабочий для профессии доменщика, выйдет ли из него когда-нибудь горновой. После выпуска шлака из летки прорывается дутье. В синем пламени летят раскаленные брызги и пыль, даже мелкие куски горящего кокса. Летку надо закупорите одним ударом прута с наваренной пробкой. Опытные шлаковщики делают это легко. Для новичков — это хорошая проба сил, первый искус доменщика, своеобразный психо-технический отбор. Курако подготовился к схватке с пламенной леткой. Одним ударом он всадил пробку.

— Сам бог тебе велел идти в горновые, — сказал Власыч.

Скоро Курако попробовал свои силы и ловкость на чугунной летке. Тут было гораздо труднее. Новичков к чугунной летке не пускают. Она шире шлаковой, расположена неудобно — у самой подошвы печи. Ее закупоривают не железной пробкой, которую чугун моментально расплавит, а нанизанным на длинный металлический прут конусообразным куском глины. При неточном ударе глина сминается в лепешку. Особенно трудно закрыть летку на ходу чугуна, когда из нее вытекает быстрый ручей металла. Нужно поистине виртуозное искусство, чтобы пробить мягким глиняным конусом стремительный поток металла, попасть в легочное отверстие и, наглухо его закрыв, моментально остановить выпуск.

Всему этому Курако учил русский горновой Власыч.

Семнадцатилетний парень сразу проявил замечательный талант доменщика. Он научился закрывать летку на полном ходу чугуна. Для этого требовались не только меткий глаз и бестрепетно твердая рука, но и особая, свойственная выдающимся доменщикам способность не бояться огня, спокойное бесстрашие перед несущимся навстречу потоком жидкого металла. Курако удалось укротить силу, заставившую его однажды испытать страх. В борьбе с огнем он одержал победу.

Курако продолжает носить пробы, но все мысли его устремлены к летке. Все больший смысл он находит в работе горновых. Наблюдая за ними, он видит, как тщательно они ухаживают за чугунной леткой. Это самое коварное место в горне. Простая пробка из огнеупорной глины должна выдержать давление расплавленной массы и газов. Если пробка внезапно выскочит, дождь чугуна и пламени зальет находящихся у горна людей. Нередко рабочие затрачивали по два часа на забивку отверстия, вгоняя туда трамбовкой целые тачки глины. Это делалось, чтобы предотвратить серьезные аварии, ставшие уже бытовым явлением.

Много смертей видел Курако на заводе. Люди сгорали не только у горна, при прорывах чугуна, но и наверху, на колошнике, откуда заваливают в печь материалы. Дорогою ценою получался металл. Жизнями десятков и сотен людей создавалось благополучие акционеров.

Печь идет... Горновые и газовщики, техники и лаборанты, проберы и катали могут спокойно работать. Печь идет — значит все благополучно. За ходом домны позволяет следить очень простой прибор. В ее верхнее отверстие вставляется шомпол, называемый также «щупом»,— длинная железная палка. Одним концом она упирается в сгружаемые попеременно порции руды, кокса и флюса, другой ее конец высовывается наружу. Рабочие на колошнике — горовые — наблюдают за движением шомпола. Скачкообразно он опускается все ниже и ниже. Несколько секунд стоит на месте, слабо дрожа, потом быстро скачет вниз, вслед за обрушившимися материалами. Шомпол подтягивают вверх и вновь посылают в печь очередную пищу. Только посредством этого примитивного прибора можно следить за ходом шихты. В печь не заглянешь: оттуда несется окись углерода, валящая человека с ног после двух-трех вдыханий.

Печь идет... Но вдруг шомпол останавливается. Проходит пять минут, десять, двадцать, целый час, иногда сутки, иногда целая неделя. Шомпол не двигается. Печь стала, зависла — это бедствие. Можно ждать катастрофы.

Курако наблюдал, как темнели лица людей на заводском дворе при зависании шихты в печи. Зависание — одно из самых тяжелых расстройств доменной плавки. Шихта не опускается. Материалы где-то застревают. В печи образуются огромные своды, упирающиеся в ее огнестойкие стены. Скоро и вовсе прекращается всякое движение плавильных материалов. Материалы висят. Под ними на протяжении нескольких метров пустота.

Тревога в эти дни охватывала всех на заводе. Рано или поздно шихта должна рухнуть.

В один из таких обвалов погиб на колошнике сверстник Курако, товарищ детства, пришедший почти одновременно с ним на завод. Уже долго стоял неподвижно шомпол. Разъяренный Пьерон бегал по двору со своим переводчиком, ругая всех, кто только не попадался ему на глаза. Заглядывая иногда в фурменный глазок, Курако видел зловещую пустоту пещеры с висящими на стенах сосульками. Неотвратимая угроза нависла над заводом. Но люди продолжали что-то делать. Рабочие не сходили с колошника. Катали двигали свои тележки, обслуживая другие печи, которые покуда минула беда. Вагоны подвозили и высыпали горы плавильных материалов.

В конторе щелкали на счетах. И вот донеслось уханье.

В дыму и пламени скрылась вершина домны. Огненный град кокса, камня, руды, вырвавшись на огромную высоту, низвергся на заводские здания и пути...

Погибло несколько человек, среди них и друг Курако.

Курако глубоко переживал гибель людей у домны. Неужели нет способа избавиться от аварий? Неужели нельзя заставить домну работать нормально? Может быть, на других заводах умеют предотвращать обвалы шихты, прорывы металла? Об этом Курако, волнуясь, говорит с многоопытными доменщиками. На эти темы, не чувствуя никакой робости, он пытается беседовать с мастерами-французами. Курако не дает покоя заводским химикам. Но одни отделываются шуткой, другие молчат, третьи пожимают плечами. Аварии неизбежны — таково общее мнение. Какое-то число людей должно погибать при современном уровне техники доменного дела — обратитесь к статистике. Такого рода ответы получал Курако на мучивший его вопрос.

Вскоре смерть унесла еще одного друга Курако — его учителя Власыча. Это случилось при особенно трагических обстоятельствах. Чугун проел фундамент доменной печи. В течение некоторого времени он уходил под почву, постепенно скопляясь там в виде расплавленного подземного озера в пустотах, всегда остающихся после стройки. Это происходило незаметно для человеческого глаза. Правда, в печи и близ нее можно было наблюдать странные явления. Но на них никто не обратил (внимания, а припомнили лишь после катастрофы. В течение суток печь выдала очень мало чугуна. В последние часы летку пробивали два-три раза, но из нее ничего не вышло, кроме шлака. Между тем, печь шла нормально. Песок на площадке печи нагрелся, это чувствовалось, когда рабочие садились отдыхать. Рабочий прилег на нагретый песок и угорел: из-под земли обильно выходил газ.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});