Формула Бога - Жозе Душ Сантуш

Томаш незаметно глянул на часы. Стрелки показывали десять минут седьмого. Он находился в посольстве уже более двух часов и начинал чувствовать усталость.

— Извините, но уже вечереет, — произнес он робко. — Не могли бы вы объяснить мне причину, по которой я вам понадобился?

Цэрэушный начальник побарабанил пальцами по полированному красному дереву.

— Разумеется, — сказал он тихо и посмотрел на Дона Снайдера. В течение всей беседы аналитик не раскрыл рта. — Дон, ты уже говорил нашему другу об Азизе аль-Мутаки?

— Да, мистер Беллами, — подчеркнуто почтительно прозвучало в ответ.

— И ты рассказал ему, что Азиз состоит в Харакат аль-мукавама аль-исламийя? И объяснил, что эта организация — вооруженное крыло Хезболлы? И кто является ее главным спонсором. Это ты объяснил?

— Нет, мистер Беллами.

Глаза американца вновь переместились на Томата, и в них вернулся лед.

— Вы знаете, кто финансирует Хезболлу?

— Я? — переспросил португалец. — Нет.

— Скажи, Дон, кто это делает.

— Иран, мистер Беллами.

В мгновения возникшей паузы Томаш попытался предположить, о чем речь пойдет дальше. Беллами, не спуская глаз с историка, вновь обратился к Снайдеру.

— Дон, ты говорил ему о профессоре Сизе?

— Да, мистер Беллами.

— А ты сказал, где профессор Сиза учился, когда был молодым?

— Нет, мистер Беллами.

— Так скажи.

— Он стажировался в Институте перспективных исследований, мистер Беллами.

Теперь Беллами обратился к Томашу.

— Вы поняли?

— Гм-м… нет.

— Дон, в каком городе находится институт, где профессор Сиза проходил стажировку?

— В Принстоне, мистер Беллами.

— Какой крупнейший ученый там работал?

— Альберт Эйнштейн, мистер Беллами.

Старый цэрэушник повел бровью в сторону Томаша.

— Теперь вы поняли?

Португалец потер рукой подбородок.

— Пытаюсь понять, — ответил он, — к чему все это ведет.

Фрэнк Беллами тяжело дышал.

— А ведет это к целому ряду чертовски занимательных вопросов. Во-первых, — он отогнул большой палец левой руки, — каким образом волосы Азиза аль-Мутаки оказались на письменном столе в доме крупнейшего из ныне живущих португальских физиков? Во-вторых, — распрямился указательный палец, — где в настоящее время находится профессор Сиза, который в молодости стажировался в Принстоне в институте, где работал Эйнштейн? В-третьих, — к большому и указательному добавился средний палец, — зачем такой организации, как Хезболла, понадобилось похищать конкретно именно этого физика? В-четвертых, — разогнулся безымянный палец, — что профессору Сизе известно об обращенной к Эйнштейну просьбе Бен-Гуриона создать простое и дешевое в производстве ядерное оружие? И в-пятых, — последовал за остальными пальцами мизинец, — не участвует ли Хезболла в иранских поисках новых путей развития ядерного вооружения?

Томаш заерзал на сиденье.

— Полагаю, у вас уже есть готовые ответы.

— Вы чертовски проницательны. — У Беллами не дрогнул на лице ни единый мускул.

Португалец ждал продолжения, но Фрэнк Беллами молча смотрел на него в упор своими льдистыми глазами, нарушая тишину лишь тяжелым дыханием. Внимание Грега Салливана было всецело поглощено созерцанием поверхности стола, словно там происходило нечто очень важное. А Дон Снайдер с включенным лэптопом был готов исполнить любые распоряжения.

— В таком случае… если у вас уже есть ответы, — запинаясь, повторил Томаш, — что вы хотите конкретно от меня?

Беллами ответил не сразу.

— Покажи ему барышню, Дон, — наконец сказал он почти шепотом.

Снайдер поспешно защелкал по клавиатуре.

— Вот она, мистер Беллами, — поворачивая лэптоп к сидящим на противоположной стороне стола, сообщил аналитик.

— Узнаёте? — спросил Беллами у Томаша.

С экрана компьютера на историка смотрела красивая женщина с черными волосами и желтовато-карими глазами.

— Ариана! — воскликнул он, поворачиваясь к Беллами. — Только не говорите мне, что она…

Беллами направил взгляд в сторону Снайдера.

— Дон, объясни-ка нашему другу, кто это.

Снайдер пробежал глазами учетную карточку, всплывшую на дисплее рядом с фотографией.

— Ариана Пакраван, родилась в 1966 году в Исфахане, Иран. Дочь Санджара Пакравана — одного из иранских ученых, стоявших у истоков проекта в Бушере. Когда произошла Исламская революция, Ариана находилась на обучении в одном парижском коллеже. Позже защитилась в Сорбонне по специальности ядерная физика. Была замужем за французским химиком Жан-Марком Дюкассом, с которым развелась в 1992 году. Детей не имеет. В 1995 году вернулась в Иран и получила назначение в Министерство науки под непосредственное начало министра Бозоргмера Шафака.

— В точности как она сказала, — поторопился заявить Томаш, довольный, что его не обманули.

Фрэнк Беллами моргнул.

— Она сказала вам все это?

Историк рассмеялся.

— Нет, конечно, но то немногое, что она сказала, в точности совпадает с этим… ну, в общем… резюме.

— Она сказала вам, что работает в Министерстве науки?

— Да, сказала.

— А то, что в постели она настоящая богиня, не довела до вашего сведения?

На сей раз настала очередь Томаша моргать.

— Извините?

— Ариана Пакраван довела до вашего сведения, что в постели она божественна?

— Гм-м… боюсь, в беседе мы до этого не дошли, — застигнутый врасплох, пробормотал Томаш и, колеблясь, спросил: — А это так?

Лицо Беллами еще пару секунд оставалось каменным, но вдруг уголки губ тронуло легкое движение, означавшее, очевидно, зачаток улыбки.

— Ее бывший супруг уверяет, что да.

Томаш усмехнулся.

— Значит, все-таки она рассказала не все.

Джентльмен из ЦРУ на замечание и смешок не «повелся». Напротив, губы его вернулись к исходному положению — вытянулись в тонкую нить, глаза налились холодной сталью.

— Что она от вас хотела?

— Ничего особенного. Предложила, чтобы я помог на договорной основе расшифровать архивный документ.

— Архивный документ?

— Неопубликованную рукопись… ну, короче… Эйнштейна.

Произнеся имя знаменитого ученого, Томаш вытаращил глаза. «Какое совпадение, — подумал он, — рукопись Эйнштейна. — И тут же его осенило: — А совпадение ли? Не связано ли все это между собой?»

— И вы приняли?

— Что?

Беллами от нетерпения цокнул языком.

— Приняли предложение расшифровать документ?

— Да. Они хорошо платят.

— Сколько?

— Сто тысяч евро в месяц.

— Это не деньги!

— Это больше, чем я за год зарабатываю в университете.

— Мы дадим вам столько же, и вы будете работать на нас.

Томаш растерянно взглянул на него.

— На кого?

— На ЦРУ.

— И в чем будет состоять эта работа?

— В том, чтобы поехать в Тегеран и познакомиться с этим документом.

— Только в этом?

— И еще в некоторых мелочах, которые мы объясним позже.

Улыбнувшись, португалец отрицательно покачал головой.

— Нет, так не пойдет, — заявил он. — Я не Джеймс Бонд, я — историк, специалист по криптоанализу и древним языкам. И делать что-то для ЦРУ не буду.

— Будете.

— Нет, не буду.

Фрэнк Беллами, резко подавшись вперед, навис над столом. Его глаза, полыхнув яростью, острыми кинжалами вонзились в Томаша, губы исказила жестокая ухмылка, в хриплом голосе явственно зазвучали угрожающие, зловещие нотки.

— Мой дорогой профессор Норонья, с вашего позволения я поставлю вопрос следующим образом, — прошипел он едва слышно. — Если вы не согласитесь на мое предложение, вас ждет весьма трудная жизнь. — У него поднялась бровь. — Быть может, у вас вообще не будет никакой жизни, если я понятно изъясняюсь. — Уголки губ Беллами дрогнули, словно намекая на улыбку. — Однако если вы согласитесь, это повлечет за собой четыре позитивных момента. Во-первых, вы получите свои жалкие двести тысяч евро, из коих сто тысяч в месяц выплатим мы, а другие сто тысяч — иранцы. Во-вторых, вероятно, это поможет найти несчастного профессора Сизу, дочка которого, бедняжка, слезами обливается, не зная, куда подевался любимый папочка. В-третьих, благодаря этому, возможно, удастся уберечь человечество от ядерного оружия в руках террористов. И в-четвертых, а это, пожалуй, самое важное для вас, у вас появится будущее. — Цэрэушник откинулся на спинку стула. — Вы меня поняли?

Историк смерил его полным праведного негодования взглядом. В нем все кипело от возмущения наглым шантажом, но еще более — от сознания, что другого выхода у него нет: сидевший перед ним человек обладал колоссальной властью и достаточными средствами, чтобы распоряжаться его жизнью, как ему заблагорассудится.