Эмбарго - Жерар Вилье

Дерево треснуло, и топор до середины рукоятки исчез в проломе. Крис с огромным трудом вытащил его обратно. Тремя-четырьмя ударами он расширил отверстие так, чтобы в него можно было просунуть руку. Таким образом ему удалось повернуть ручку изнутри. Он открыл дверь и отступил назад.

Сжав «питон» в руке, он бросился в кабинет. Малко последовал за ним.

В первом маленьком помещении и в кабинете, расположенном справа, никого не было. Стоны не прекращались, они раздавались из большого кабинета, дверь которого была открыта. Оттуда тянулся густой дым и запах табака. Большая часть штор была задернута, и комната была погружена в полумрак. Крис Джонс закашлялся. Дышать было нечем: кондиционер не работал, все окна были закрыты. Остолбенев, Малко обвел глазами просторный кабинет в форме буквы "L". Он сделал шаг вперед и обомлел: в самом отдаленном углу комнаты, там, где толстые оконные стекла соединялись со стеной, прислонясь спиной к стене, положив подбородок на колени, скорчившись, как загнанный зверь, на полу сидел мужчина. Своими неестественно расширенными зрачкам он уставился на Малко, как внезапно разбуженная ночная птица. Он не был привязан, но казался парализованным. Мужчина издал звук, напоминавший те, что они слышали из-за двери.

По фотографиям Малко узнал Эда Колтона.

Он, казалось, постарел на десять лет, волосы его от пота прилипли колбу, рубашка была расстегнута на груди, и сердце его колотилось так сильно, что Малко видел, как поднималась его грудная клетка.

Он тихо позвал:

– Мистер Колтон?

Адвокат никак не отреагировал.

Стоявший позади Малко Крис Джонс с пистолетом в руке был тоже удивлен.

– Он что, напился? – тихо спросил он.

Телохранитель мыслил примитивно: только спиртное могло довести человека до такого состояния. Малко покачал головой.

– Не думаю.

Никаких бутылок видно не было. На письменном столе стояла только пустая кофейная чашка. Крис Джонс снова закашлялся.

– Надо открыть окно, черт возьми!

Снова вложив пистолет в кобуру, Крис Джонс подошел к стеклянной перегородке, отодвинул задвижку одной панели и поднял ее вверх. Струя свежего воздуха проникла в кабинет.

Находившийся в состоянии прострации мужчина издал нечеловеческий вопль и уставился в образовавшееся отверстие с выражением невероятного ужаса. Малко увидел, что его мышцы напряглись, и он съежился, как загнанный зверь. Малко крикнул:

– Осторожно!

Было уже слишком поздно.

Отчаянным усилием Эд Колтон встал и ринулся к отверстию! Как муха, пытающаяся выбраться из банки с вареньем. Раздался глухой удар, звон разбитого стекла, вопль, и тело Эда Колтона наполовину свесилось наружу: он лежал на животе, почти на уровне ковра. Колтон не попал в открытую часть окна, бросившись головой вперед в его нижнюю, неоткрытую часть.

Малко и Крис Джонс кинулись к готовому выпасть наружу телу. В тот же момент сильный порыв ветра, ворвавшийся через открытую панель, задул шелковые шторы внутрь комнаты. Шедший впереди Малко почувствовал, что ткань охватывает его, как щупальца спрута. Ничего не видя, он тщетно попытался высвободиться. Каждый порыв ветра все плотнее обматывал штору вокруг него. Он услышал, как Крис Джонс выругало 1, обеими руками потянул ткань, стараясь освободиться, ударился о стеклянную перегородку и наконец выпутался. В какую-то долю секунды он заметил Криса Джонса, лежавшего ничком на полу, наполовину свесившись наружу, вцепившегося в левую ногу Эда Колтона.

На сером ковре расплывалась большая лужа крови. Бросившись на стекло, Колтон серьезно поранился. Теперь он висел вдоль здания вниз головой, издавая слабые крики.

Малко бросился на помощь Крису Джонсу, схватив его за ноги, чтобы тот не вывалился из окна. Если бы на месте Криса был менее сильный человек, он бы уже упал вниз и разбился. Малко почувствовал, что его мышцы напряглись, как стальные тросы. Но он не мог сдвинуться ни на один миллиметр...

Позади них в коридоре слышались крики и шум. У Криса Джонса вырвалось сдавленное восклицание. Малко показалось, что его тело дернулось, словно через него пропустили электрический разряд.

Снаружи раздался ужасный вопль. Крис Джонс перекатился на спину, вцепившись обеими руками в коричневый ботинок. С бульвара Сансет Малко услышал встревоженный гул, машины резко тормозили. Потом стало тихо. Эд Колтон разбился, упав с десятого этажа... У них не было времени задавать друг другу вопросы. Около полудюжины полицейских в форме грубо подняли их и обыскали, заставив повернуться лицом к стене и поднять руки. Поскольку Малко действовал недостаточно быстро, он получил дубинкой по затылку, отчего наполовину оглох. Он слышал, как надрывался Крис Джонс:

– Но, черт возьми, возьмите мой бумажник!

Позади них раздался крик:

– Это они, я их узнал, этих сукиных детей!

Сторож с первого этажа с пунцовым лицом мстительно указывал на них пальцем. Все здание бурлило. Внизу, на бульваре Сансет, на полной скорости подъехала машина скорой помощи с включенной сиреной. Для Эда Колтона, конечно, слишком поздно. Ни один человек не может выдержать падения на асфальт с десятого этажа.

* * *

Доктор Гринсберг был похож на психиатра из кинофильмов. Однако, несмотря на то, что он жил в Вествуде, это был настоящий психиатр с отличной репутацией. Пышущий здоровьем, с хорошо расчесанными седыми волосами, загорелой грудью и мускулистыми руками... Метрдотель «Поло Лаундж» в отеле «Беверли Хиллз» предоставил Малко отдельную кабинку, чтобы трое мужчин могли спокойно поговорить. Оправившись от своих переживаний, Крис Джонс с восхищением осматривал «Беверли Хиллз», ожидая за каждым поворотом коридора обнаружить Ракель Уэлш или призрак Мерилин Монро.

Малко, тот искал другое... Разгадку смерти Эда Колтона.

– Я знал Эда с двенадцати лет, – сказал доктор Гринсберг. – Мы вместе плавали на яхтах в Окснаре каждый уик-энд. Уверяю вас, на земле не было более уравновешенного мальчика, чем он. Я с ним еще виделся в прошлый уик-энд. Он говорил об этом эмбарго на нефть и был очень возбужден, потому что подозревал...

– Что подозревал? – спросил Малко.

Психиатр заколебался.

– Трудно сказать. У него не было никаких доказательств. По его мнению, некоторые американские и арабские интересы совпали, но в неизвестной пока форме. Он только начал свое расследование. Это было трудно. Речь идет об огромных прибылях...

Он умолк, как бы испугавшись самого себя.

Крис Джонс не спускал глаз с молодой блондинки с томными глазами, в одиночестве сидевшей в соседней кабинке. На ней был костюм из набивной материи. Лифчика под ним не было, что позволяло о многом догадываться. Устремив взгляд в пустоту, она пила «Кровавую Мэри». Заметив взгляд Криса Джонса, она улыбнулась. На всякий случай. В «Поло Лаундж» никогда не знаешь, кто есть кто... Какой-нибудь бородатый хиппи в старых заплатанных джинсах мог оказаться киносценаристом, получающим триста тысяч долларов. Или продюсером «Челюстей»... Или просто молодым бородатым хиппи.

Когда она с хрустом в суставах положила ногу на ногу, Крис, устыдившись собственных мыслей, покраснел и глотнул виски.

Малко принялся за салат из крабов. Он был в растерянности. Доктор Гринсберг был его последней надеждой что-либо узнать. Он допросил – официально – жену Колтона, его секретаршу, несколько человек из его окружения, но это ничего не дало. Местная полиция сообщила им результаты предварительного расследования. Ничего необычного. Эд Колтон умер от серьезных внутренних повреждений, вызванных его падением. Порезы на животе, хотя и глубокие, не были смертельными.

Вскрытия не будет. Жена Колтона потребовала, чтобы ее муж был кремирован на следующий день после смерти, и урна покоилась теперь на кладбище Вествуда.

– Как вы можете объяснить это самоубийство? – спросил Малко.

Психиатр покачал головой.

– Я не могу дать никакого удовлетворительного объяснения. Не думаю, чтобы это была нервная депрессия. Всю жизнь буду сожалеть о том, что вовремя не позвонил ему. Но моя секретарша не сказала, что это важно. Описанные вами симптомы позволяют мне предположить, что Колтон находился под действием какого-нибудь наркотического средства, например, ЛСД, но как его друг и врач я могу утверждать, что он никогда не принимал наркотиков, даже слабых. Его единственным допингом был кофе. В день он выпивал дюжину чашек. Кроме того, даже если бы он принял ЛСД, этого было бы недостаточно, чтобы вызвать такие последствия. Конечно, описанные Барбарой Станс симптомы настораживают.

Малко вспомнил о чашке, стоявшей на письменном столе. У него внезапно возникла одна мысль.

– Доктор, а не могли ли ему дать наркотик без его ведома? За несколько секунд до его смерти я видел его и уверяю вас, что его состояние не было нормальным...

– Я верю вам, – сказал врач. – Но кто? Его секретарша уверяет, что в течение нескольких часов перед смертью он ни с кем не виделся... Такой наркотик, как ЛСД, начинает действовать через двадцать или сорок минут. Очень трудно определить, какая нужна доза, чтобы вызвать тот или иной эффект. Она может оказаться смертельной.