Филфак (СИ) - Гордеева Алиса

— Прости, — снова порываюсь уйти. — Мне пора.

— Стоять! — приказывает дама и в подтверждение своих слов придерживает меня за плечо, ясно давая понять, что не шутит. — Я всегда получаю то, что хочу. И сейчас я хочу тебя, красавчик.

Задыхаюсь от близости безобразно-огромного тела и приторного запаха дешёвых духов Комаровой. В поисках спасения кручу головой, но всё, что вижу, — это сытую улыбку соседа. Вот урод!

— Дай пройти! — веду плечом и с силой отталкиваю от себя местную Мата Хари. — Ты не в моём вкусе!

— Пожалеешь, Илюша! — язвительно цедит в спину Нинель, но на сей раз позволяет сбежать.

Как ошпаренный выскакиваю из двести второй комнаты и под смешки местных несусь к себе.

— Зря ты так с Нинкой, — спустя пару часов в комнату возвращается Мишаня. — Она девушка злопамятная.

— Плевать!

Разговаривать об озабоченной Нинель — тратить впустую время, а я всё ещё мечтаю о душе.

— Проверь лучше, своё ли я взял, — киваю на аккуратную стопку мыльно-рыльных принадлежностей.

— Вроде да, — бегло осмотрев мои пожитки, Петухов разваливается в своей кровати. — И всё же, Илюх, будь осторожен: Нинель внучка нашей комендантши.

— А сразу сказать? — раздражаюсь на пустом месте и, схватив шампунь и бритву, перекидываю полотенце через плечо.

— Я намекал.

— Хреново намекал! — отворачиваюсь от рыжей морды и несусь в душ.

— Виноват, — доносится в спину, но делаю вид, что не слышу.

Душевую нахожу по мокрым следам на полу и беспрерывному журчанию воды. Внутри ничего необычного: ряд белых умывальников, кафель на стенах, чуть поодаль отдельные раздевалки для мальчиков и девочек, душевые кабинки, разделённые между собой тонкими перегородками и чужие голые задницы, спешащие насладиться горячей водой. Общественная баня — не иначе! Интересно, к такому вообще реально привыкнуть?

Чтобы не толпится среди намыленных тел, решаю ещё немного обождать и возвращаюсь к душевой в районе десяти вечера, все это время бесцельно шатаясь по гудящим коридорам общежития.

На моё счастье, ряды желающих освежиться резко поредели, а в мужском отделении и вовсе никого не осталось. Довольный своей находчивостью резво раздеваюсь и, повесив одежду на крючок, спешу в душевую кабинку.

Пожалуй, вот оно счастье: тёплая вода струится по моей коже, больничный аромат сменяется терпкой отдушкой мужского шампуня, глаза закрыты, а в мыслях наконец покой и умиротворение. Неспешно, наслаждаясь каждым мгновением, наношу на тело гель для душа, а голову тщательно массирую кончиками пальцев, взбивая на волосах воздушную пену. Как вдруг, вместо живительной влаги, из труб начинает доноситься утробное рычание, а душ, несколько раз дёрнувшись напоследок, засыпает вечным сном.

Отгоняя панику, на ощупь кручу краны, но воды как не было, так и нет. Мыльными руками пытаюсь протереть глаза, но выходит только хуже: к бешеной тревоге добавляется жгучая резь и временная слепота. Самое поганое, что в мужском отделении я совершенно один, и даже попросить полотенце мне не у кого.

Глубоко дышу, медленно по стенке продвигаясь в сторону раздевалки, но даже не уверен, что иду в нужном направлении. А когда натыкаюсь на очередную перегородку, отчаянно вою: да провались оно всё!

— Эй, есть здесь кто-нибудь? – истошно ору, сходя с ума от разъедающей глаза боли. — Ау!

Заслышав вдалеке шаги, забываю, что голый, и снова кричу:

— Помогите! Пожалуйста!

В ответ улавливаю лишь глухое покашливание, но не теряю надежды, вовремя вспомнив про тазик на кухне.

— Прошу, принесите с кухни воды! Можно холодной. Любой!

— Ладно, — доносится смутно знакомый голос, вот только кому он принадлежит, я понимаю слишком поздно.

Что-то холодное и вонючее окатывает меня с ног до головы спустя пару минут, а рядом на кафельный пол с грохотом приземляется тот самый эмалированный тазик.

— Мы в расчёте, пупсик, — заливается Нинель, и пока нечто тягучее, напоминающее протухший гороховый суп, медленно струится по намыленной коже, уходит.

— Сука! — рву горло и через силу продираю глаза. Подобно зомби плетусь к раздевалке. Спотыкаюсь, шатаюсь, толком ни черта не вижу и даже не удивляюсь, когда не нахожу на крючке своей одежды. Долбанный Винни-Пух!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Голый, под срабатывающие вспышки мобильных и истеричный смех собравшихся зевак, задрав нос, я плетусь в свою комнату. И пока Петухов ошарашенно пялится, хватаю его смартфон, небрежно брошенный на столе.

— Мне нужно позвонить! Срочно!

— З-з-в-вони, конечно! — заикается Миша, но тут же сообразив, подскакивает к шкафу и достаёт полотенце. — Прикройся, Сокол, а?

Вытираю лицо и руки и, продолжая пребывать в костюме Аполлона, звоню по единственному номеру, отпечатавшемуся в моей голове.

— Алло, Аня? Это Илья. Ты мне нужна прямо сейчас!

Глава 7. Далёкие звезды

Аня.За окном иномарки уже минут двадцать мелькают яркие огни ночного города. По левую руку, степенно развалившись в кресле водителя, сидит Артур. Я рядом. Плавно, как огромный лайнер по морским просторам, автомобиль Царёва плывёт по пустому проспекту в сторону моего дома. Нежный голос Тейлор Свифт наполняет салон осязаемой романтикой, а огромный букет белых роз на моих коленях, подаренный Артуром просто так, пьянящим ароматом кружит голову. Царёв постарался на славу, оставляя мне всё меньше и меньше причин для отказа. Чёртово колесо, сладкая вата, ужин в итальянском ресторанчике и цветы — Артур точно знает, как растопить девичье сердце.

— Когда ты ко мне переедешь, — в такт песне он постукивает указательным пальцем по рулю. — Нам не придётся колесить через весь город.

— Если.

Задумчиво смотрю, как на внушительной скорости мы пролетаем мимо кустов шиповника, аккуратно обрамляющих опустевшие тротуары, и буквально на миг вспоминаю о Соколове. Интересно, как он там?

— Что «если», Анька?

— А? — оборачиваюсь на голос. — Что ты спросил?

— И о чём ты так старательно думаешь? – хмыкает Артур, на мгновение столкнувшись со мной взглядом. Впрочем, знать об Илье ему необязательно, правда? — Ты сказала «если».— Не «когда» перееду, а «если», — пожимаю плечами, утопая в чарующем аромате роз.

— Хм, — пшикает Артур, сбиваясь с ритма. — Мне казалось, мы обо всём договорились. Разве нет?

Царёв нервно потирает нос, а я кусаю губы, никак не решаясь произнести вслух «нет». Всего три буквы. Обычное слово. Но как же неловко отказывать Артуру именно сейчас. Чёрт меня дёрнул с этим «если». Испортить такой чудесный вечер одним махом — верх идиотизма.

— Чего молчишь, Ань?

Беглый взгляд в мою сторону. Настороженный. Дотошный. Царёв не отстанет, а я так не хочу ссориться. Не сегодня.

— Я тебе завидую, Царёв, — тормошу в руках колючие стебли роз, на ходу придумывая отговорку. — Ты всё для себя решил: где жить и с кем, куда пойти работать после учёбы и на какой курорт отправиться будущим летом. А я даже не знаю, что люблю больше: стихи или прозу, чай или кофе. Я не готова к переменам, понимаешь?

«И к совместной жизни с парнем тоже».Но об этом молчу. Подсказывать Царёву очередной повод для смеха над собой совершенно не хочется. Я старомодная, несовременная, отсталая, а может, просто не люблю Царёва так, чтобы сломя голову бежать за ним на край света.

— Поэтому я и рядом, — не без гордости в голосе заявляет Артур. — Без меня ты пропадёшь.

«А с тобой умру со скуки». Господи! Откуда только эти мысли берутся в голове? Ещё летом мой мир сужался до границ одного-единственного парня, так что изменилось?

Взглядом скольжу по точёному профилю Артура. Ни одного изъяна. Царёв красив как бог. Силён. Умён. Успешен, в конце концов. Нет, я не дура! Прекрасно осознаю, что парень слева от меня полон неоспоримых достоинств, но рядом с ним, даже сейчас, сердце не ускоряет ритм, слова не путаются, а губы не жаждут поцелуев. Быть может, я просто начиталась любовных романов, когда от бешеных чувств сносит крышу, а сумасшедшие бабочки до одури щекочут в животе. Рядом с Артуром ничего этого нет. Я не вижу в Царёве опору, не могу до конца довериться ему. Я боюсь оступиться. Как огня, опасаюсь запоздалых сожалений. Так можно ли назвать мою симпатию к Артуру любовью? Ответ очевиден, да?