Зло - Виктория Шваб

Когда Эли показался достаточно теплым, Виктор начал массаж. Температура плоти под его руками повышалась, так что тело перестало напоминать эскимо и стало больше походить на труп. Он содрогнулся, когда под соединенными кистями затрещали ребра, но не стал останавливаться. Он знал, что если ребра не будут отделяться от грудины, то сдавливание окажется слишком слабым, не коснувшись сердца. После нескольких движений он сделал паузу, схватил первый шприц и воткнул Эли в бедро.

Раз и, два и, три и…

Никакой реакции.

Он снова начал массаж, стараясь не задумываться о переломах ребер и о том, что Эли выглядит полностью и несомненно мертвым. Плечи у Виктора ныли, и он боролся с желанием покоситься на свой мобильник, который выпал из кармана во время попыток извлечь Эли из ванны. Он зажмурился и продолжил считать и двигать сцепленные руки вверх и вниз, вверх и вниз над сердцем Эли.

Ничего не происходило.

Виктор взял второй шприц и вколол Эли в бедро.

Раз и, два и, три и…

По-прежнему ничего.

Впервые паника наполнила рот Виктора, словно желчь. Он судорожно сглотнул и возобновил массаж. Единственными звуками в ванной были тихий счет, сердцебиение – его собственное, а не Эли – и какие-то странные звуки, которые исходили из-под его рук, отчаянно пытающихся снова запустить сердце его лучшего друга.

Пытающихся… безуспешно.

Виктор начал отчаиваться. У него заканчивалась надежда, заканчивались шприцы. Остался всего один. Его трясущаяся рука соскользнула с груди Эли, пальцы сжали шприц. Он поднял его – и замер. На кафеле лежало безжизненное тело Эли Кардейла. Эли, который возник в коридоре во время второго курса с чемоданом и улыбкой. Эли, который верил в Бога и в котором пряталось чудовище, как и в Викторе, но только он умел лучше его скрывать. Эли, которому все сходило с рук, который пробрался в его жизнь, украл его девушку и первое место на курсе и дурацкий грант на каникулярное исследование. Эли, который, несмотря на все это, был важен Виктору.

Он сглотнул и вогнал шприц своему мертвому другу в грудь.

Раз и, два и, три и…

Ничего.

И тут, за секунду до того, как сдавшийся Виктор взялся за телефон, Эли шумно вздохнул.

XVI

Два дня назад

Отель «Эсквайр»

Виктор услышал за спиной шаги босых ног: в комнату вошел Митч. Он увидел массивную фигуру в зеркалящем оконном стекле, ощутил его так, как ощущал всех: словно все находятся под водой, в том числе и он сам, и любое движение вызывает волны.

– Ты бродишь, – отметил Митч, встретив взгляд Виктора в стекле.

Это была короткая привычная фраза: Митч часто ее использовал, когда обнаруживал, что Виктор устремил взгляд за решетку и чуть щурится, словно пытаясь разглядеть сквозь стены что-то далекое. Что-то важное.

Виктор моргнул, переводя взгляд с окна и призрачного отражения Митча на пол из поддельного дерева. Шаги Митча удалились на кухню, тихо открылась дверца холодильника, из которого достали пакет. Шоколадное молоко. Митч только его и желал пить после побега: в «Райтоне» его не давали. Виктор заламывал бровь, но не мешал его причудам. Тюрьма оставляла после себя голод… острую тягу. Конкретная природа желания зависела от человека.

Виктор тоже кое-чего хотел.

Он хотел увидеть, как Эли истекает кровью.

Митч уперся локтями в стол и молча выпил молоко. Виктор считал, что у его сокамерника после освобождения могут быть свои планы, намерение кого-то увидеть, но тот только посмотрел на Виктора поверх угнанной машины и спросил: «Куда теперь?» Если у Митча и было какое-то прошлое, он явно продолжал от него убегать – и тем временем Виктор был более чем готов дать ему направление бега. Ему нравилось делать людей полезными.

Постепенно его взгляд ушел за отражение Митча в ночь Мирита, и лед в стопке тихо звякнул в державшей ее руке. Они много времени провели в обществе друг друга. Они знали, когда другому хочется поговорить, а когда – подумать. Единственная проблема заключалась в том, что Виктору чаще всего хотелось подумать, а Митчу чаще всего хотелось поговорить. Виктор почувствовал, как Митч под грузом тишины начинает ерзать.

– Ничего так вид, – отметил он, наклоняя стопку в сторону окна.

– Угу, – отозвался Митч. – Давненько не любовался настолько впечатляющим видом. Надеюсь, что в следующем месте, куда мы отправимся, будут такие же окна.

Виктор снова кивнул, довольно рассеянно, и прижался лбом к прохладному окну. Он не мог себе позволить думать про «следующие» или «после». Он слишком много времени провел, думая про «сейчас». Ожидая «сейчас». «Следующие» в его мире были короткими и быстрыми, отделяющими его от Эли. И они так быстро улетали!

Митч зевнул.

– Ты точно в порядке, Вик? – спросил он, возвращая пакет в холодильник.

– В полном. Спокойной ночи.

– Ночи, – сказал Митч, бредя к себе в комнату.

Виктор наблюдал в стекле за уходящим Митчем, а потом два бледных пятна – его собственные глаза, отраженные на фоне темных зданий, – вернули его обратно. Виктор отвернулся от огромных окон и допил стопку.

На журнальном столике у дивана лежала папка, из которой вывалилось несколько листков. Лицо спокойно смотрело со снимка: правые глаз и щека прятались под папкой. Виктор поставил пустую стопку на столешницу и отбросил обложку, открывая лицо целиком. Это была страница газеты «Нэшнл Марк», которую он купил этим утром.

ГРАЖДАНИН-ГЕРОЙ СПАСАЕТ БАНК

Ниже шла статья о молодом, но не по годам зрелом мужчине, который оказался в нужном месте в нужное время и рискнул жизнью, чтобы остановить вооруженного грабителя в отделении банка.

«Банк «Смит и Лодер», один из важнейших центров северного финансового района Мирита, вчера стал местом сорвавшегося ограбления: гражданин не пропустил нападавшего в маске к деньгам. Герой, пожелавший остаться неназванным, сообщил властям, что в нескольких кварталах от банка заметил подозрительного мужчину и что беспокойство заставило его пройти следом. Перед банком мужчина натянул маску, и к тому моменту, когда гражданин его догнал, тот уже ворвался внутрь. Демонстрируя бесстрашие, гражданин вошел за ним. По словам клиентов и служащих, находившихся в помещении, грабитель сначала казался невооруженным, но затем открыл огонь из неустановленного оружия по витражному потолку, так что разбившиеся осколки посыпались на захваченных в заложники людей. Затем он прицелился в банковский сейф, но отвлекся на появившегося гражданина. Управляющий банком сообщает, что грабитель навел оружие на попытавшегося вмешаться гражданина – и воцарился хаос. Раздались выстрелы, и в суматохе клиентам и служащим удалось выбежать из здания. К моменту прибытия полиции все уже закончилось. Грабитель, которого позже опознали как психически неуравновешенного мужчину по имени Барри Линч, был в драке убит, а сам гражданин травм не получил. Это был гадкий день со счастливым концом и поразительная демонстрация мужества жителя Мирита. Нет сомнений, что город счастлив видеть на своих улицах такого героя».

Виктор по своему обычаю вымарал большую часть текста, и в результате осталось следующее:

……. местом……… гражданин…… Герой……. остаться неназванным…. беспокойство….….. бесстрашие….. в суматохе….. травм не получил….. поразительная демонстрация…..

Это принесло Виктору некоторое успокоение (такое вымарывание слов), однако и в этом виде статья не меняла того, что некоторые вещи тут явно выглядели странно. Во-первых, сам грабитель. Барри Линч. Виктор поручил Митчу собрать информацию, и из того немногого, что им удалось нарыть, у Барри было несколько признаков ЭО. Он не только перенес клиническую смерть, но и в течение следующих месяцев неоднократно был под арестом – каждый раз за грабеж с использованием неустановленного оружия. Полиция ни разу не нашла при нем оружия, так что его отпускали. Виктор не мог не заподозрить, что оружием стал сам Барри.

Но еще более любопытным и тревожным, чем возможный ЭО, был фотографический снимок гражданина-героя. Он пожелал остаться неназванным, однако безымянность и анонимность – вещи разные, особенно для газет, так что под заметкой было напечатано фото. Зернистый снимок молодого человека, отворачивающегося от места происшествия и камер, но бросающего последний, почти нахальный взгляд на журналистов.

Улыбка на лице мужчины была безошибочно узнаваемой – молодая и гордая, точно такая же, какую он когда-то адресовал Виктору. Совершенно та же улыбка.

Потому что Элиот Кардейл не постарел ни на день.

XVII

Десять лет назад

Локлендский университет

Эли сделал несколько судорожных вдохов, прижимая руки к груди. Его глаза пытались открыться, старались сфокусироваться. Он осмотрел ванную комнату, лежа на брошенном на пол одеяле, а потом перевел неуверенный взгляд на Виктора.