Во все Имперские. Том 4. Петербург (СИ) - Беренцев Альберт

И Соловьевы дают его вам только в одном случае — когда вы готовы тут же съесть Слизевик у них на глазах. Так что Слизевик ни разу даже не исследовался. Но это темная субстанция, барон, очень темная… И непонятная. Даже неясно, что это такое — вещество, живая субстанция или некая астральная смесь.

— Значит, Царь смог взять нас с Акалу под контроль — потому что у нас в организме плещется этот поганый Слизевик, — подытожил я, — Так?

— Вероятно да, — кивнул Симон, — По крайней мере, я не вижу иных объяснений. Африканские трикоины сами по себе вряд ли могли сделать вас уязвимыми к магии Царя. Трикоины, в отличие от Слизевика Соловьева — вещь хорошо исследованная. И африканские трикоины дают организму тот же постсолярис, что и евразийские. Они идентичны в магическом смысле. Так что я полагаю, что дело в Слизевике.

— Да, но причем тут Рюриковичи? — спросил Малой, икнув, — Как Слизевик связан с Царем из головы Надыбина?

— Не Надыбина, а Нагибина, Ваше Величество, — поправил я Государя, — Я нагибаю, а не растягиваю людей на дыбах. Но вопрос хороший. Что вы можете сказать об этом, Симон?

Алхимик в ответ на это развел руками:

— Ничего. Ровным счетом ничего. Связь явно есть, но я её не вижу.

— Я тоже, — признался я, — Мой Царь вообще сам из другого мира, у них там даже нет ни трикоинов, ни соляриса, насколько я понял из его объяснений. А раз они там не жрут дерево — то и Слизевика у них там тем более нет. И Соловьевых тоже. Если бы в родном мире Царя были Соловьевы — он бы их все равно там всех повесил, за то, что отрицают существование гавваха. Так что я уже ничего не понимаю, если честно.

— Вы не о том говорите, — влезла все еще встревоженная и чуть раскрасневшаяся от вина принцесса, — Разве вы не понимаете, чем это все нам грозит?

— Ты о чем, сестрищка…. — кое-как выговорил Малой, которого уже явно тошнило и пошатывало после пяти бокалов пива.

— Я о том, что в нашем мире теперь бродит Царь из головы барона, — чуть разозлившись от нашей тупости, сообщила принцесса, — И этот Царь, как мы только что выяснили, может подчинить своей воле любого, кто жрал Слизевик! Разве вы не понимаете?

— Понимаем, — вздохнул я.

Вот дерьмо. Девушка была, конечно же, права.

Как бы мне не пришлось сейчас искать Царя и запихивать этого ублюдка обратно мне в голову. А ведь я только что от него отделался и вздохнул свободно.

— А сколько вообще в мире магов, съевших Слизевик? — спросил Шаманов.

— Никто никогда их не считал, — ответил Симон, — Статистика если и есть — то только у Соловьевых, и они её скрывают. Но ваш вопрос можно перефразировать — сколько в мире нищих магов, которые не могут себе позволить купить евразийские трикоины?

Я вспомнил Пушкина в залатанном мундире, вспомнил Чумновскую, которая боялась тысячи рублей, вспомнил свое полуразрушенное поместье, а еще Прыгуновых, которые смогли отравить обучаться в Лицей лишь одного своего баронета из нескольких десятков…

— Их сотни тысяч по всему миру, — вздохнула принцесса, видимо, подумавшая о том же самом, — В одном Петербурге наверное тысяч десять наберется.

— И Царь сейчас соберет из них армию и захватит мир? — в ужасе спросил Шаманов.

— Вот это, кстати, не факт, — заметил я, — Дело в том, что Царь про свою связь со Слизевиком явно не знает. Он был искренне удивлен, когда его заклинание подействовало только на меня и Шаманова и провалилось на всех остальных. Это странно, и это еще больше запутывает дело, но это нам на руку. Это даст нам выиграть время, пока Царь поймет что к чему и начнет собирать свою армию слизевичных зомби-магов.

— Убить этого Царя! Найти! Уничтожить! Ик… — потребовал Малой.

Потом Государь тяжело подпер свою царственную голову рукой. Глаза у Малого слипались, он явно был близок к тому, чтобы уснуть.

Я понятия не имел, как можно так нажраться пятью бокалами пива, но Малому это удалось. Возможно, у Государя, вдобавок ко всем его достоинствам, еще и больная печень.

— Ладно, плевать на мир, — произнес я, — Меня сейчас волнует моя собственная свобода и мой организм. Чтобы помешать Царю — я сам должен быть устойчив к его заклинанию. И Шаманов тоже. Как нам извлечь этот поганый Слизевик из наших тушек?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Никак, барон, — тяжело вздохнул Симон, — Никак. Случаев, когда магократ, отведавший Слизевик, потерял бы способность есть африканские трикоины не зафиксировано. А значит, Слизевик остается в организме навечно, на всю жизнь. И я не знаю, как его убрать, потому что неизвестно даже, что именно Слизевик делает в организме мага, и как он его меняет.

— Раз возможно изменить организм в одну сторону, значит, можно и в другую — в противоположную, разве нет? — заспорил я.

— Не факт, — Симон указал на уже спавшего на столе Малого, — Вот Его Величеству, например, отрезали в детстве палец магией. А назад этот палец вырастить никак нельзя. Возможно и со Слизевиком также, возможно он теперь с вами навсегда, барон.

— Ладно, разберемся, — махнул я рукой, хотя мне и было не по себе, — Соловьев мне ответит за то, что накормил меня своим соловьиным пометом. И информацию даст, я уверен. А вот в чем я не уверен — так это в том, что Соловьевы кормят магов Слизевиком из милосердия, чтобы те могли позволить себе дешевые трикоины. Нет, я думаю, цель в другом. Леший знает, что этот Слизевик еще делает с организмом, кроме того, что позволяет жрать африканские деревья и покоряться воле сумасшедших Царей.

— Я с вами согласен, — подтвердил Симон, — Соловьевы — странный клан. Они разработали всю теорию современной магии, по их методичкам мы обучаем всех юных магократов, по их правилам колдуем. Но про самих Соловьевых известно мало. Очень мало. Они даже свою клановую способность скрывают.

— Багатур-Булановы тоже скрывают, — заметил Шаманов, — Ну… То есть, официально скрывают, про это запрещено говорить. Но почти все магократы все равно знают, что их способность — подчинять людей.

— Про нас знают, потому что мы монархи, мы на виду, — объяснила принцесса, — А вот про Соловьевых такого не скажешь. Они всегда предпочитали быть в тени. Даже мне никогда не говорили, какая у Соловьевых клановая способность, хотя меня заставляли в детстве учить все русские кланы по гербовнику. Но обычно родомагия отражена в фамилии клана…

— Какая бы ни была у них родомагия — уверен, она состоит не в том, чтобы соловьиные трели петь, — заметил я, — Ладно, у нас мало времени.

Я обратился к князю Взвешину:

— Надо потолковать. Наедине с вами, вашей вампиршей и принцессой…

***

Мое предложение потолковать наедине, как всегда, породило бурю эмоций, причем у всех сразу.

Аленка и Симон единственные отнеслись к нему спокойно, а вот Шаманов уже в очередной раз обиделся. Причем, обиделся одновременно и на то, что я от него снова что-то скрываю, и на то, что я увожу от него его возлюбленную вампирку.

Взвешин и Кровопийцина в свою очередь стали негодовать, что я пытаюсь увести их от Государя, который нуждался в их постоянной охране. С самим Государем никаких проблем не возникло, потому что тот уже давно храпел, уткнувшись рожей в пепельницу.

К счастью, после недолгого спора мне удалось убедить телохранителей Малого, что за Императором пока присмотрят Аленка и Шаманов.

Мы с князем Взвешиным, принцессой и Кровопийциной прошли через полутемный зал пивной, стараясь держаться поближе к стене и остаться незамеченными. Это нам удалось, пивная была полна бюргеров, но те были заняты празднованием сегодняшней коронации, так что на нас им было плевать.

Мы вчетвером довольно бесцеременно втиснулись в мужской туалет. Единственного справлявшего там нужду пьяного немца вампирша вышвырнула из помещения, причем тот даже не успел застегнуть ширинку.

После этого я повесил на дверь туалета табличку «Toilette funktioniert nicht», удачно здесь оказавшуюся, а саму дверь закрыл изнутри на защелку.