Бокальчик с ядом - Светлана Алешина

— То есть это все же политика?

— Если это не политика, то я ничего не понимаю, — сказал Никитин. — Только этого еще не хватало. Тут и так напряженная ситуация в области, нас обвиняют в наездах на прессу… Может быть, это и провокация.

— Против кого?

— Это и я бы хотел знать, — серьезно сказал министр. — А вы-то почему интересуетесь всем этим?

— Не хочется, чтобы племянницу посадили за то, чего она не совершала. Разве Евгений не рассказывал вам, чем я занимаюсь в свободное время?

— Да, упоминал. Кстати, я буду признателен вам лично, если вы разберетесь в этом деле. Если у вас получится, — Никитин посмотрел на Ларису взглядом с изрядной долей скепсиса, — то я вас отблагодарю.

— Спасибо, я в этом не нуждаюсь, — вздохнула Лариса. — Значит, вы категорически отвергаете версию о том, что здесь замешана политика?

— Что властные структуры замешаны — категорически отвергаю, что политика — пожалуй, нет. У нас есть некоторые политические авантюристы.

— Например, Школьников? — быстро спросила Лариса.

— Почему бы нет? В последнее время доходят слухи, что он собрался смести губернатора и встать на его место. Но это все не более чем бредни сумасшедшего, которому место не на политической трибуне, а в психушке.

— Но чтобы так круто? Отравить ответственного секретаря, с этой целью подкупив кого-то из сотрудников газеты, — ведь никто другой этого не мог сделать?

— А что, Школьникову если что в голову втемяшится, то хоть святых выноси! Человек он абсолютно беспринципный, так что вполне-вполне… А к газете он присматривается давно. Посеять в коллективе раздор, прибрать газету к рукам, посадить туда своих людей. Газета официального, так сказать, прикрытия не имеет, пользуется славой оппозиционной.

Никитин с каждой фразой говорил все убежденнее. Казалось, он был почти уверен, что именно Школьников виноват во всем случившемся.

— Что же, остается только найти того, кого он подкупил? — спросила Лариса.

— Думаю, что да. Если, конечно, подкупил он…

Глава 5

В газете «Правое дело» царила напряженная обстановка. Лица сотрудников были сумрачны, каждый старался заниматься своим делом, практически не разговаривая с другими. Видимость непринужденности пытались поддерживать только Гульков и Турусова, которая по складу своего характера, видимо, была оптимисткой. По крайней мере, так показалось Ларисе, когда она пришла в газету «на работу» на следующее утро после разговора с Калягиным.

Ее представили коллективу как нового менеджера по рекламе. И личность ее не вызвала особого интереса у работавших в газете. Как объяснил ей Калягин, менеджер по рекламе требовался газете давно, но «как-то руки не доходили». Поэтому появление человека на этой должности не должно было вызвать ни у кого подозрений.

Сам главный редактор с утра вперил взгляд в экран компьютера и в течение двух часов молча занимался с какими-то текстовыми файлами.

Около полудня в редакцию пришли Артемов и Птичкин. По их лицам Лариса сразу определила, что у них что-то случилось. Артемов отмахнулся от Гулькова, который попросил его подойти, дабы уточнить какую-то деталь в его материале, а Птичкин с важным видом, не поздоровавшись ни с кем, направился к Калягину. За ним же последовал и Артемов.

Они каждый со своей стороны склонились над главным редактором и что-то тихо сказали ему. Калягин, выслушав полученную информацию, сидел с обалдевшим видом. Потом он очнулся, судорожно вздохнул и помрачнел.

— Что ж, я, пожалуй, пойду покурю, — сказал он, вставая со стула и направляясь к двери.

Проходя мимо Ларисы, сидевшей на месте Маточкина, он красноречиво показал глазами, что ей тоже следует выйти с ним.

Дождавшись, пока Калягин удалится, она неспешно встала и последовала за ним. Курилка, или, вернее, ее подобие, находилась у окна в коридоре. Там-то Лариса и нашла Калягина, который нервно мерил шагами небольшое пространство.

— Что-то случилось, Илья Валентинович? — спросила она.

— Дело в том, что я получил шокирующую информацию, — ответил тот. — Как ни печально говорить об этом, но нашего корреспондента Светлану Воронову сегодня видели входящей в офис Школьникова.

Калягин выразительно посмотрел на Ларису.

— Вот как? Очень интересно…

— Мне это тем более неприятно, потому что я мог подумать на кого угодно, но только не на нее.

— Ее видели Артемов и курьер Андрей? — уточнила Лариса.

— Да. Вернее, видел-то один Андрей, но Артемов подтвердил, что, расставаясь сегодня с ним утром, когда он с Вороновой пошли по редакционным делам, она поехала в сторону этого самого офиса. Андрей же случайно проходил мимо.

— Вы думаете, что…

— Конечно, все надо было бы проверить, — рассудительно сказал Калягин. — Однако в данной ситуации, по-моему, все достаточно очевидно.

— Что ж, я в принципе могу проследить за госпожой Вороновой, — сказала Лариса.

— Отлично, — облегченно вздохнул Калягин.

Они вернулись в редакцию и заняли каждый свое место. Ждать Воронову пришлось где-то около часа.

Она вошла в кабинет и тихо поздоровалась со всеми. Потом так же тихо села за компьютер и начала писать свою очередную статью.

Затем в редакции появился Виктор Скалолазький, который буквально сиял от восторга. Столь неуместное в этой ситуации выражение его лица подчеркивал букет роз, который он бережно положил к себе на стол.

— Что такое, Витя? — улыбнувшись, спросила его Турусова.

Он приложил палец к губам в знак того, что Елене следовало бы промолчать, и шепотом произнес:

— Мне наконец-то разрешили видеться с Наташей.

— И этот букет ты подаришь ей? — умиленно поинтересовалась Лена.

— Нет, — таким же благоговейным шепотом ответил Виктор. — Ее маме… Она такая… — Он несколько смутился. — Хорошая… А папа, блин… — Лицо его посуровело. — Ну, короче, с ним мы тоже разберемся.

— Виктор, как у тебя насчет статьи? — хмуро спросил Артемов, который в этот ответственный для газеты момент как бы принял на себя некие руководящие функции.

Скалолазький сразу поник и смущенно поводил носком ботинка по полу.

— Завтра утром. Сегодня — никак.

По его лицу было видно, что все дела газеты, включая самые драматические события последних дней, ему глубоко по барабану. Его мысли всецело занимала Наташа и отношения его, Скалолазького, с ее родителями. Лариса, которая, естественно, знала и от Валерии, и от Калягина личную тайну корреспондента «Правого дела», все же была несколько поражена тем искренним светом, которым лучились глаза молодого парнишки.

«Вот ведь, а нам это теперь вряд ли доступно», — с сожалением подумала она, имея в виду свой недавно отпразднованный тридцатипятилетний юбилей. А вот так же, наверное, когда-то сиял и Евгений, добивавшийся ее руки, с таким же трепетом преподносил цветы и ей, и ее маме… Куда это теперь девалось? Подернулось все алкогольным дурманом джина «Гордонс», проехались по прежним чувствам колеса джипа «Чероки», и сгинули они навсегда в трехэтажных хоромах семьи Котовых. Наверное, так…

Лариса не удержалась от вздоха, и так этот вздох был грустен, что на него отреагировала Воронова. Она недоуменно посмотрела на новую сотрудницу, сделала неожиданно большие глаза, потом снова углубилась в работу.

Тут от своего компьютера оторвался Калягин и громко обратился к коллективу:

— Господа, у нас с вами завтра печальное событие — девять дней со смерти Галины. Поминки состоятся в узком кругу, у меня на квартире. Как вы понимаете, приглашаются все присутствующие.

— Илья, я, наверное, не смогу — у меня ребенок болеет, — ответила Воронова.

Калягин отреагировал на ее слова сухим кивком. Лариса явно увидела во взгляде из-под очков, который он бросил на свою сотрудницу, недоверие к ней.

«Не надо бы так откровенно», — подумала Лариса.

Женщины обычно хорошо чувствуют изменение отношения к себе, даже если оно выражено вот в такой, почти незаметной форме.

Тем временем восторженный Виктор, которому не терпелось излить свой душевный подъем, связанный с возобновлением встреч с Наташей, подошел к Вороновой и предложил ей выйти покурить. Та, блеснув улыбкой, согласилась.

Когда они исчезли в коридоре, Лариса подошла к Калягину и тихо спросила:

— Илья Валентинович, вспомните, пожалуйста, когда мы были в офисе Школьникова, с вами едва заметно поздоровался какой-то человек. Кто он?

Калягин недоуменно взглянул на нее и, помешкав, наморщил лоб.

— Человек, который со мной поздоровался? — удивленно переспросил он.

— Да, это был всего лишь кивок в вашу сторону. Вы же вообще с ним не поздоровались…

— Ах, да! — вспомнил Калягин. — Было такое.

— Кто же он?

— Это бывший муж Пономаревой, Сергей.

Слова Калягина оказались столь неожиданными для Ларисы, что она даже возмутилась.