Стройность - Михаил Анчаров

ГИЛЬОМ. Я не понимаю, за что вы на меня сердитесь. Все мы преклоняемся перед вашим талантом, но зачем вы терзали учителей?

ФРАНСУА. Учителя — душители, племя их неистребимо! Они берут ученика и суют его в ящик-форму для испечения себе подобных. Не дай бог, если ученик не влезает в этот ящик, — ему отстригут выступающие части. Отстригши голову ученику, объявляют его дураком безголовым, в отличие от соседа, у которого голова на плечах. А у соседа голова на плечах потому, что он на голову ниже, и это преимущество позволило ему не вылезать из ящика! Не вылезай из ящика — вот главная мудрость! Не вылезай из ящика, Франсуа!

ГИЛЬОМ. Франсуа, годы ученья позади. Мы покидаем эти стены, которые служили нам приютом, и перед нами открываются…

ФРАНСУА. Гильом, я знаю наизусть вашу дипломную речь. Если мне не изменяет память, это я ее и написал.

ГИЛЬОМ. Франсуа… Э-э… зачем об этом говорить? Я хотел вас познакомить с моими друзьями. Они будут рады принять вас в свое общество.

БУАССОН. Вы не спросили, будет ли рад Франсуа.

ГИЛЬОМ. О-о!

ФРАНСУА. Буду рад, Гильом. Не сомневайтесь. Действуйте, Гильом.

Гильом уходит.

БУАССОН. Франсуа, зачем тебе эти щеголи?

ФРАНСУА. А что ты мне предложишь взамен? Давить вместе с тобой клопов в городской ратуше?

БУАССОН. Франсуа, я тебя не узнаю!

ФРАНСУА. А ты думал, что смотришься в зеркало?

БУАССОН. Нет, конечно, но мы, которые тебе поклонялись… Нам может показаться, что ты ложный талант…

ФРАНСУА. Ах, опять что-то у меня вылезает из ящика.

БУАССОН. Ты ложный талант, Франсуа!

ФРАНСУА. И это все? Страшнее ничего нет? Ты серенький, Буассон, а мне нравятся и остальные цвета тоже.

БУАССОН. Не хочу с тобой говорить!

ФРАНСУА. Нет, почему же? Содержательная беседа. Особенно, когда приятель скромно предлагает следовать всю жизнь его советам. Зачем такая скромность, Буассон? Ты заметил? Меня просят о знакомстве, а не я просил. Неужели я упущу случай, который — все! (Замечает приближающихся щеголей.) Отойдем. Они изволят прогуливаться. Пусть не подумают, что я их поджидаю. С ними Генрих. Знаешь, меня к нему тянет.

Появился Гильом, Генрих, Сен-Поль и Ла-Гир. Гильом от щеголей направляется к Франсуа и Буассону.

ГЕНРИХ (вслед). Гильому-то что от них нужно? Вийон, как всегда, не умолкает ни на секунду. Он невыносим.

СЕН-ПОЛЬ. Генрих, Генрих, ты к нему несправедлив. Он действительно остроумен.

ЛА-ГИР. Остроумие у него вымученное. И потом, он ужасно суетлив. В нем за версту чувствуется выскочка.

ГЕНРИХ. Отсутствие породы. Больше ничего.

ЛА-ГИР. Бедняга, он так старается привлечь наше внимание и, увы, такие отзывы.

СЕН-ПОЛЬ. Предсказываю, он сейчас полезет с нами знакомиться. Генрих, как твой духовник, протестую.

ЛА-ГИР. Ха! Этот болван Гильом уже ведет его сюда.

ГЕНРИХ. Гильом не поумнел.

ГИЛЬОМ. Господа, позвольте вам представить метра Франсуа Вийона. Аббат де Сен-Поль, Генрих Арманьяк, Жак Ла-Гир.

ФРАНСУА. Совершенно неясно, почему я метр. Однако это несомненно. Это так же несомненно, как то, что метр — это я. Но я Франсуа Вийон, следовательно, Франсуа Вийон — это метр. Логическая фигура округлилась. Не беда, если эта фигура кусает сама себя за хвост. Округлость ее форм сияет убедительностью и внушает почтенье.

СЕН-ПОЛЬ. Не в таком темпе, метр, не в таком темпе. Мы всего только бакалавры.

ЛА-ГИР. Несмотря на округлость, эта логика застревает в глотке.

ГЕНРИХ. От нее пахнет чернилами.

ФРАНСУА. О, дорогой запах чернил. Горечь твоя напоминает о корне ученья, который горек. Мухи, плавающие в чернилах, очевидно, должны говорить о плодах ученья, которые сладки.

ГЕНРИХ. Франсуа, я хочу вас познакомить со своим отцом. Вот он идет сюда. Прощайте, господа.

БУАССОН (стираясь сохранить достоинство). Ну я, пожалуй, пойду, Франсуа.

ФРАНСУА. Прощай. Сейчас я буду соблазнять папашу Арманьяка.

АРМАНЬЯК (подходя). Генрих, ты мне нужен.

ГЕНРИХ. Отец, познакомьтесь с моим другом, метром Франсуа Вийоном.

ФРАНСУА. Счастлив я видеть воина, славного и могучего.

АРМАНЬЯК. Очень приятно. Генрих, плохие новости. Свадьба твоя расстраивается. Есть некоторые обстоятельства.

ГЕНРИХ (равнодушно). О, я плачу. Отец, метр Франсуа — автор «Чертова камня».

ФРАНСУА. Боже мой, Генрих, это печально. Она вам отказала. У вас есть соперник?

ГЕНРИХ (равнодушно). Вероятно.

ФРАНСУА. Прошу прощенья. Мне показалось, что дело шло о любви.

АРМАНЬЯК (Вийону). Ты мне нравишься… Генрих, приведи его как-нибудь к нам.

ФРАНСУА. Разрешите вас оставить, господа. (Уходит.)

АРМАНЬЯК. Генрих, где ты его откопал?

ГЕНРИХ. Пригодится.

АРМАНЬЯК. Но этот проходимец лезет совершенно открыто.

ГЕНРИХ. Он лезет туда, где ему приготовлена кормушка. Не дальше.

АРМАНЬЯК. Генрих, чтобы добиться успеха, надо окружать себя мечами, а не перьями.

ГЕНРИХ. Как знать? Времена меняются.

Явление 2

Переулок на берегу Сены. Поздний вечер. Входят полупьяные щеголи во главе с Генрихом. С ними Франсуа.

ГИЛЬОМ. Вот здесь хорошо. Передохнём.

ФРАНСУА. Генрих, сколько времени я с вами путаюсь, и все еще не вижу в этом никакой выгоды для себя. Мне казалось, что у вас веселее. Без вас я не шлялся по кабакам, с вами я шляюсь — вот и вся разница. Где же розы высокого вкуса, брошенные под ноги острого ума?

СЕН-ПОЛЬ. Если выражение «розы высокого вкуса» обличает хороший вкус, то что значит «ноги острого ума»? Это что-то не по-французски.

ФРАНСУА. Господи! Человек, который не знает, сколько пальцев на руке, берется рассуждать об анатомии. Вы режете живое выражение и обсуждаете огрызки. Вы — убийца.

СЕН-ПОЛЬ. Франсуа, придержите язычок.

ГЕНРИХ. Франсуа боится, как бы его не сочли за блюдолиза, и старается показать независимость.

ГИЛЬОМ. Ха-ха-ха!

ФРАНСУА. Вы угадали, Генрих, но вы меня обидели. Я посылаю вас всех к черту и ухожу. Прощайте.

ГИЛЬОМ. Господа, господа, перестаньте. Никто ничего не сказал.

ГЕНРИХ. Я не хотел вас обидеть, Франсуа. Я сказал, не подумав.

ФРАНСУА. Правда, Генрих? Я хотел бы поверить. Мне очень хочется остаться. Мне наплевать на ваших приятелей, но к вам меня тянет.

ГЕНРИХ. Вы… странный человек… Я просто тронут. Но нельзя же все говорить вслух. Давайте обнимемся, Франсуа!

ФРАНСУА. Генрих! (Обнимается с ним.)

СЕН-ПОЛЬ. Ах-ах, любовь с первого взгляда.

ФРАНСУА. Молчи, поп!

СЕН-ПОЛЬ. Что вы изволили…

ГЕНРИХ. Молчи, поп.

СЕН-ПОЛЬ. Конечно, я не способен понять ваши тонкие чувства…

ЛА-ГИР. Ты глуп.

В конце сцены появляются горожанин и его жена.

СЕН-ПОЛЬ. Возможно… возможно… А вот идет отличный писец.

ГИЛЬОМ. Нет, это не писец, это нотариус.

ЛА-ГИР. Это не нотариус, это главный судья. Франсуа, посмотри. Вот идет судья. Ведь вы судья, сударь? У вас около горла торчит протокол. Ах, простите, это воротник.

ГОРОЖАНИН. Я с вами не знаком, сударь.

ЛА-ГИР. Франсуа, он со мной не знаком. Ты слышишь? И это говорит судья!

ФРАНСУА. Это не судья, это муравьиный король.

ЛА-ГИР. Почему ты думаешь?

ФРАНСУА. Во-первых, у него жирные плечи, а во-вторых, он тащит к себе в гнездо прелестного мотылька. Куда он вас тащит, мадемуазель?

ГОРОЖАНИН. Пустите меня! Вы оскорбляете мою жену! Вы мне за это ответите.

ФРАНСУА. Месье, месье, остановитесь? Вы забываете главное муравьиное правило. Когда тащишь жертву, нужно сохранять хладнокровие! Вот видите, вы не можете открыть калитку, у вас дрожат руки.

ГОРОЖАНИН. Вы… Как вам не стыдно?! Вы мне годитесь в сыновья!

ФРАНСУА. Я вам гожусь в сыновья, а ваша жена годится мне в дочери! Стыдитесь, вы муж собственной внучки.

ГОРОЖАНИН. Тот негодяй, кто издевается над чужим счастьем!

ФРАНСУА. Папаша, я просто завидую. Будь у меня столько денег, сколько у вас, я бы тоже купил себе такую красавицу.

ЖЕНА. Идемте же. Вашу жену оскорбляют!

ФРАНСУА. Прощай, отец. Прощай, дочка, не ждите меня к ужину, я сегодня задержусь.

СЕН-ПОЛЬ. Согретый лаской Генриха, Франсуа распускается как роза. А почему хихикает Гильом?

Входит ремесленник, падает, споткнувшись о палку. Вот почему хихикает Гильом.

РЕМЕСЛЕННИК. Ох!

ГИЛЬОМ. Ха-ха-ха-ха! Что, не нравится? Пусти, ты с ума сошел! Пусти, я говорю! На помощь! Ко мне!

РЕМЕСЛЕННИК. Что, не нравится?

СЕН-ПОЛЬ. Бей его.

РЕМЕСЛЕННИК. Пятеро на одного. Так у вас водится?!

ГИЛЬОМ. А ты как думал?

ЛА-ГИР. Да ведь это Жак. Жак — простачок, Жак — серенькая скотинка. Как поживаешь, Жак? Хватает ли сена на еду?