Полые холмы - Мэри Стюарт

В тоне его не слышалось ни благодарности, ни умиротворения. Он стоял как солдат, закинув голову и прижимая к груди обе чашки.

– Ну что ж, начни выплачивать свой долг с того, что вымой эти чашки, – миролюбиво сказал я и взялся за книгу.

Он еще помедлил минуту, но я не поднимал головы. И, не сказав больше ни слова, он вышел из пещеры набрать воды в источнике.

5

На молодых все заживает быстро, и через несколько дней Ральф уже хозяйничал вовсю, отказавшись от дальнейшего лечения. Только рана на бедре еще недели две причиняла ему страдания и заставляла прихрамывать.

«Сам решив» остаться у меня, Ральф в действительности не имел другого выбора: хромота и отсутствие лошади лишали его возможности покинуть пещеру. Но служил он мне хорошо, смирив обиду, которую, наверно, еще сохранил против меня, и недовольство новым своим положением. Он по-прежнему был неразговорчив, но меня это нисколько не смущало. Я спокойно занимался своими делами, и Ральф постепенно приспособился ко мне, так что мы с ним зажили душа в душу. Может быть, он и презирал про себя мое пещерное жилище и наш простой обиход, но видом своим и поведением неизменно подчеркивал, что он – паж и состоит в услужении у принца.

Я постепенно освобождался от тягостных ежедневных обязанностей, с которыми почти успел уже свыкнуться, и теперь на досуге опять мог читать, собирать травы и даже заняться музыкой. Странно было поначалу лежать ночью без сна и слышать с другого конца пещеры ровное дыхание спящего отрока; но потом я заметил, что лучше сплю, кошмары стали проходить, ко мне возвращалось здоровье и душевный покой; и, хотя сила моя все еще не давала себя знать, я теперь верил, что она ко мне вернется.

Что же до Ральфа, то он хоть и досадовал на свое изгнание – ведь он не предвидел ему конца, – однако со мной был неизменно любезен, а потом постепенно и смирился со ссылкой и то ли изжил, то ли научился прятать за внешним довольством прежнюю досаду.

Проходили недели, нивы в долинах золотились, ожидая жатвы, когда наконец прибыла новая весть из Тинтагеля. Однажды августовским вечером, в сумерках, шпоря коня, прискакал вестник. Ральфа со мной в это время не было: я отослал его к пастуху Аббе, который все лето жил в хижине за холмом, – его простачок сын по имени Бан повредил себе ногу, я лечил его, и рана хорошо заживала, но еще нужны были мази и промывания.

Я вышел навстречу всаднику. Он уже спешился под скалой и вскарабкался на уступ перед входом в пещеру. Был он молод, щеголеват и румян и коня не взмылил. Я понял, что весть, с которой он послан, – не срочная и что ехал он не спеша. Увидев меня, он единым взглядом охватил и старый, изодранный плащ, и изношенный балахон, но сдернул с головы берет и опустился на одно колено. Кому предназначался этот поклон: магу или королевскому сыну? – подумал я.

– Господин мой Мерлин.

– Добро тебе пожаловать. Из Тинтагеля?

– Да, сударь. От королевы. – Вскинул на меня глаза. – Я прибыл тайно. Без ведома короля.

– Я так и понял. Не то бы у тебя был королевский значок. Встань же. Трава сырая. Ты ужинал?

Он посмотрел недоуменно. Не так встречают гонцов особы королевской крови.

– Да нет, сударь, но я заказал себе ужин в деревенской харчевне.

– В таком случае не буду тебя задерживать. Там тебя, бесспорно, накормят лучше, чем здесь. С какой же ты вестью? Или ты привез мне письмо от королевы?

– Нет, господин, не привез, а просто на словах должен передать, что королева желает тебя видеть.

– Немедленно? – встревожился я. – Не случилось ли худа с нею или с младенцем, которого она носит?

– Ничего не случилось. Лекари и женщины говорят, что все хорошо. Но только... – он потупил взгляд, – у нее, как видно, что-то на сердце, о чем ей нужно с тобой побеседовать. Она велела сказать: как только сможешь.

– Понимаю. – И я спросил таким же старательно безразличным, как у него, тоном: – А где сейчас король?

– Король намерен покинуть Тинтагель во вторую неделю сентября.

– Ага. Вот я как раз после этого и смогу быть у королевы.

Подобная прямота даже испугала его. Он снова вскинул на меня глаза и тотчас потупился.

– Королева будет рада принять тебя в названное тобою время. Она повелела мне все подготовить. Ты понимаешь, что открыто явиться в замок Тинтагель для тебя невозможно. – И тут же, в порыве откровенности: – Ведь в Корнуолле сейчас все от мала до велика против тебя. Тебе лучше будет изменить обличье.

– Что до этого, – ответил я и погладил бороду, – то, как видишь, я уже и так почти неузнаваем. Не тревожься, приятель, я все понимаю. Я буду осмотрителен. Но тебе придется еще кое-что мне объяснить. Она ни словом не обмолвилась, зачем я ей нужен?

– Ни словом, сударь.

– И ты ничего не слышал? Женщины ни о чем таком не шептались?

Он покачал головой, потом, прочтя недоверие на моем лице, добавил:

– Сударь, нужда королевы срочная. Она ничего не сказала, но, должно быть, речь идет о младенце. О чем же еще?

– В таком случае я приеду. – Он как будто изумился и поспешил опустить глаза. Я резко добавил: – А чего ты ожидал? Я не слуга королеве. И королю не слуга. Так что нечего и пугаться.

– Чей же ты слуга?

– Свой и божий. Но ты можешь возвратиться к королеве и передать, что я у нее буду. Какие приготовления ты сделал?

Он с облегчением пустился излагать привычные подробности:

– В пяти милях от Тинтагеля у брода через реку Кэмел стоит небольшая харчевня. Ее хозяина зовут Кау. Сам он корнуоллец, но жена его, Маэва, была раньше в услужении у королевы, и он не выдаст. Смело обращайся к ним, они тебя будут ждать. Оттуда с одним из сыновей Маэвы ты сможешь послать королеве весть о своем прибытии – до того, как королева призовет тебя, тебе лучше к замку не приближаться. Теперь как ты будешь добираться? Погода в сентябре, как правило, стоит еще хорошая, море обычно спокойно, так что, если...

– Если ты намерен убеждать меня, что морем добираться мне будет удобнее, то не трудись понапрасну, – прервал его я. – Разве ты не слышал, что волшебники не могут плавать по морю? Не любят, во всяком случае. Да меня бы укачало даже на переправе через Северн. Нет, я поеду по суше.

– Но большая дорога по суше идет мимо лагеря под Каэрлеоном. Тебя узнают. А мост у Глевума охраняют люди короля.

– Хорошо. Я переправлюсь через реку ниже, кратчайшим путем. – Я знал, что он прав. Ехать по большой дороге через Каэрлеон, а потом по Глевумскому мосту значило не только подвергать себя опасности быть узнанным воинами Утера, но притом еще добавляло несколько лишних дней пути. – Я буду держаться в стороне от военной дороги. Есть отличная тропа, которая идет над берегом через Нидум; я поеду по ней, если в моем распоряжении будет лодка для переправы в устье Эли.