Дневник для Стеллы - Джонатан Свифт

27. Мистер Роу, поэт, выразил желание, чтобы я пообедал с ним сегодня. Когдя я пришел к нему в канцелярию (он — помощник государственного секретаря, до него эту должность занимал мистер Аддисон), там находился также и мистер Прайор, и оба они принялись хвалить мой «Дождь», ставя его выше всего, что когда-либо было написано в этом роде, такого, мол, «Дождя» не бывало со времени Данаи и пр. Непременно напишите мне, понравился ли мой «Дождь» в ваших краях. Обедал я с одним Роу, потому что Прайор не мог прийти, а после обеда мы отправились в какую-то ничем не примечательную таверну, где Конгрив, сэр Ричард Темпл[210], Исткорт[211] и Чарлз Мейн беседовали за кружкой скверного пунша. По случаю моего прихода сэр Ричард послал за шестью фьясками своего собственного вина, и мы засиделись до полуночи. Тем не менее голова моя сейчас в полнейшем порядке, потому что пить я не стал, только глотнул вина с водой, не больше ложечки, и все из боязни подагры или еще какого-нибудь отвратительного недомогания; а сейчас уже поздно и посему я…

28. Гарт, Аддисон и я обедали нынче в самой что ни на есть скверной таверне, а оттуда я пошел к мистеру Гарли, но он то ли не мог меня принять, то ли его не было дома; боюсь, я так и не узнаю о моем деле до того, как это письмо будет отправлено. Потом я нанес визит лорду Пемброку[212], только что возвратившемуся в Лондон, и мы весело провели время, вспоминая разные давние истории, и я одним удачным каламбуром сразил его наповал. Потом я отправился навестить обеих леди Батлер, но сукин сын дворецкий не впустил меня, и мне пришлось передать им с другой леди чрезвычайно грозное послание по поводу того, что они не позаботились предупредить дворецкого, чтобы тот всегда делал для меня исключение. Кофейня мне изрядно наскучила; Форд уговаривал меня посидеть с ним у соседей, я, как последний болван, согласился, и проболтал там до двенадцати часов ночи, а сейчас я уже в постели. Боюсь, новый кабинет министров испытывает отчаянные финансовые затруднения[213]: виги говорят, что кое-кого это повергнет в уныние, и я опасаюсь застать мистера Гарлч в прескверном расположении духа. Они считают, что ему никогда не справиться с этими затруднениями. Бог весть, чем это кончится. Я буду чрезвычайно огорчен, если опять установится прежний порядок вещей; это на веки-вечные погубило бы церковь и духовенство, но я все же уповаю на лучшее. Письмо будет отправлено во вторник, независимо от того, услышу ли я какие-нибудь новости о занимающем меня деле или нет.

29. Мы с мистером Аддисоном обедали у лорда Маунтджоя, вот, собственно, и все сегодняшние события. — Вечером я немного поболтал в кофейне, а вернее сказать, проболтал там допоздна и теперь явился домой, чтобы немного пописать.

30. Обедал у миссис Ваномри и отправил письмо бедной миссис Лонг, которая иногда пишет нам, но одному богу известно, где она обретается, потому что она никому не сообщает своего адреса. Домой я возвратился рано и должен теперь приняться за писание.

31. Последний день месяца выдался очень славный; я гулял, навестил Льюиса и уговорился, где и как повидать мистера Гарли. У меня нет для вас никаких новостей. Говорят, что взят Эр[214], хотя утренние сообщения из Уайтхолла утверждают противоположное; было бы совсем неплохо, если бы это оказалось правдой. Обедал с мистером Аддисоном и Диком Стюартом[215], братом лорда Маунтджоя; угощал Аддисон. Они были сильно под хмельком, а я — ничуть, потому что разбавлял вино водой и примерно в половине десятого оставил их вдвоем; мне придется отправить это письмо с ночным сторожем, что весьма меня беспокоит, но откладывать больше не стану. Молю всевышнего, чтобы письмо не затерялось. Я редко прибегаю к услугам ночного сторожа, но никак не могу заставлять томиться в ожидании малюток МД. Пожалуйста, передайте миссис Брент сделанную мною приписку. Прошу не забывать, что я почтенный джентльмен, а вы, сударыня, — картежница и продулись в пух и в прах. Да, миссис Стелла, я все-таки вывел вас на чистую воду.

Я все дожидаюсь, когда можно будет, наконец, сложить это письмо, жду, пока просохнет неуклюжее Д в предпоследней строчке. Видите его? О господи, как я ненавижу эти расставания с вами, право же, — но быть посему до следующего раза. Чума на это безобразное Д; пытаясь просушить его, я, кажется, все размажу.

Письмо VIII

Лондон, 31 октября 1710.

[вторник]

Итак, мои юные дамы, я только что отправил мое седьмое в ответ на ваше четвертое, а сейчас сообщу вам то, о чем не упомянул в предыдущем письме: нынче утром, сидя в постели, я почувствовал головокружение, примерно с минуту все в комнате плыло перед моими глазами, но потом это прошло, осталась только тошнота, не очень, правда, сильная; а день я провел, как уже рассказал вам; я не хотел сообщать вам об этом в конце письма, потому что вы стали бы тревожиться, а я уповаю на всевышнего и надеюсь, что больше такое не повторится. Я повидал нынче доктора Кокберна, и он обещал прислать пилюли, которые помогли мне в прошлом году, кроме того он обещал мне масло для уха: он изготовил его для другого пациента, страдающего тем же недугом.

1 ноября. Желаю МД веселого Нового года. Ведь у нас с вами он начинается именно сегодня[216]. У меня нынче не было головокружения, хотя я пил коньяк, за пинту которого уплатил два шиллинга. В ночь накануне головокружения я засиделся допоздна и очень много писал, чем, возможно, и объясняется мое недомогание. Я никогда не ем фруктов и не пью пива, пью вино только и притом много лучшее, нежели то, которое пьете вы, как, например, сегодня с мистером Аддисоном и лордом Маунтджоем. В пять часов я пошел повидать мистера Гарли, но он не смог меня принять из-за того, что у него собралось множество гостей, а посему послал свои извинения и попросил прийти отобедать с ним в пятницу; надеюсь, тогда я и получу какой-нибудь ответ по поводу моего дела, которое либо должно быть вскоре благополучно завершено, либо начато заново, и уж тогда герцог Ормонд и его приближенные не преминут вмешаться, чтобы поставить себе это в заслугу, и ничего, разумеется, не добьются. Около шести я возвратился домой и провел время у себя в комнате, решив не идти в кофейню, которая мне наскучила[217]. Воспользовавшись досугом, я немного поработал: сделал кое-какие наброски и записал пришедшие на ум мысли — примерно строк сорок[218], но читать не стал: боюсь, как бы малютки МД не рассердились, что Престо не печется о своем здоровье.

2. Вчера вечером я принял четыре пилюли, и они целый час стояли у меня в горле, то же самое я проделаю нынче вечером. Полагаю, что проглотить четыре оскорбления мне было бы ничуть не труднее. Обедал с доктором Кокберном и в семь уже возвратился домой, а вечер провел в обществе мистера Форда, который только что ушел. Сейчас уже около одиннадцати. Голова сегодня не кружилась. Я имел честь видеть мистера Допинга[219], и он холодно сообщил мне, что мой «Дождь» все весьма одобряют — вот оно ваше ирландское мнение. Написал сегодня епископу Кло-герскому. Нынче ровно две недели, как я получил от вас письмо. Вы должны писать мне раз в две недели, а я, конечно, буду учитывать попутный ветер и погоду. Как обстоят дела с ломбером? По-прежнему ли миссис Уоллс выигрывает? А миссис Стоит?[220] За все это время я ни разу ее не вспоминал; как она поживает? Похоже, что в Лондон вот-вот пожалует изрядная партия ирландцев, о чем я весьма сожалею. Впрочем, я всегда держусь от них подальше. Тай тоже изволил прибыть, а ват миссис Уэсли, говорят, собирается домой к своему благоверному, эдакая дуреха. Ну-с, маленькие мои мартышки, мне пора засесть за работу, а посему спокойной вам ночи.

3. Мне, как видно, необходимо под конец перечитывать свои письма; посмотрев написанное до этого места, я обнаружил две или три грамматические ошибки, а при таком скверном почерке их уж во всяком случае делать не следует. Надеюсь, однако, что мои ошибки не помешают крошке Дингли все разобрать, ведь я, не правда ли, стал писать лучше: хотя, когда я пишу разборчиво, мне, сам уж не знаю почему, начинает казаться, что мы не одни и что все, кому не лень, могут за нами подглядывать. А у небрежных каракулей вид такой укромный, словно ПМД[221] от всех уединились. «Тэтлеры» в последнее время из рук вон плохи, так что, пожалуйста, не думайте, что я к ним хоть сколько-нибудь причастен[222]. У меня, правда, было два-три замысла, которые я намеревался послать Стилю, но тем и кончилось; впрочем, он и этого не заслуживает. Его дражайшая супруга самым постыднейшим образом помыкает им, словно… Я ни разу ее не видал с тех пор, как приехал сюда, и он ни разу меня не пригласил: то ли не осмеливается, то ли он такой же безмозглый, как Тиздал, и ему это просто в голову не приходит. Впрочем, какое мне дело, есть ли у него мозги? Я не знаю общества, докучнее этого господина, пока он не осушит хотя бы одну бутылку. Поскольку я не способен писать ровнее, лежа в постели, довольствуйтесь этим. — Вечером в постели. Погодите, дайте прежде взглянуть, где среди этих бумаг завалялось письмо к МД? Ах, вот оно! Что ж, продолжим его, хотя я очень занят (вы, конечно, заметили, что у меня новое перо?). Обедал с мистером Гарли и снова приглашен к нему на воскресенье. Итак, мне позволено, наконец, написать примасу и архиепископу Дублинскому, что королева даровала первины, но они не должны этого разглашать, пока, согласно ее приказу, государственным секретарем лордом Дартмутом не будет отправлено в Ирландию письмо, подтверждающее решение королевы. Епископам надо будет тогда назначить особый совет для распределения доходов и пр.; завтра я напишу обо всем архиепископу Дублинскому (сегодня головокружений не было). Не знаю, возникнет ли у ториев какая-нибудь надобность в моем дальнейшем пребывании здесь, я не могу об атом судить, пока не увижу, какое именно письмо королева посылает епископам и что они в связи с этим предпримут. Если письмо будет отправлено с курьером, то все может быть окончено в шесть недель, однако как они в данном случае поступят, сказать не могу. Я удостоился получить сегодня из Ирландии новые полномочия, подписанные примасом и архиепископом Дублинским, вместе с обещанием написать находящимся здесь двум архиепископам, но мне теперь на все это… Дело уже решено и притом еще десять дней тому назад, хотя мне позволили сообщить об этом только сегодня. А еще я получил письмо от епископа Клогерского, который жалуется, что я ему не пишу, в то время как вы, насколько ему известно, — это-то меня и разозлило — каждую неделю получаете от меня длинные письма. Зачем вы ему сказали? Право же, это нехорошо; однако я не стану ссориться с МД заочно. Я написал ему с последней почтой, еще до получения его письма, и вскоре опять напишу, поскольку он, как я вижу, ждет этого; я весьма обязан лорду и леди Маунтджой, которые навязали его мне[223], чтобы избавить себя от хлопот. И, наконец, сегодня прибыло еще одно письмецо от неких легкомысленных плутовок, прозывающихся МД, и это было письмо № 5, на которое я нынче вечером отвечать не стану. Благодарю вас за него. Да нет, мне сейчас и впрямь необходимо спешно кое-что состряпать; но завтра или послезавтра у меня будет достаточно времени. Поручения МД я вписал в памятный листок. По-моему, я уже их почти все выполнил, и на сегодняшний день осталось только приобрести увеличительные стекла, очки и футляры для них. От Стеллы у меня не было никаких поручений, кроме двух — насчет шоколада и носовых платков, — а это все уже куплено и, надеюсь, вскоре будет отправлено. Я заходил сам и дважды или трижды посылал справиться о мистере Стерне, но его не заставали дома. Дурная моя голова, на что я трачу время? Ведь мне надобно сейчас написать кое-что поважнее и заниматься делом.