Сфотографируй меня - Меланколия

Он так сказал, и был прав. Теперь, когда способность ясно мыслить постепенно возвращалась ко мне, когда я снова могла чувствовать собственное тело, я поняла это. Достаточно было открыть рот и назвать его имя.

Я видела, в его глазах не было злости или настоящей жестокости. В его глазах не было желания уничтожить меня и причинить физическую боль. Я знала что такое настоящая жестокость. Я видела ее собственными глазами.

Память вновь попыталась увести меня в прошлое, но я сосредоточилась на настоящем. На удивление, это оказалось довольно легко.

Я коснулась пальцами скулы, провела линию по нижней челюсти. Пощечина была внезапной, но этот поступок напугал меня не болью, а тем, как он сделал это. Сама виновата…

В ванной комнате на полках деревянных шкафчиков, я нашла свою новую одежду. Все вещи были аккуратно разложены, бирки отрезаны, и у меня создалось четкое впечатление, что перед этим они были выстираны и выглажены чьей-то заботливой рукой.

Как приятно принять ванну и переодеться в чистую одежду! Длинные влажные волосы рассыпались по плечам.

Посмотрев на своё лицо в зеркало, я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Желудок жалостливо заурчал. Ещё одно чувство вернулось ко мне. Я становилась всё живее с каждой минутой.

Выйдя из ванной комнаты я обнаружила, что в спальне вновь произошла невидимая уборка: грязное постельное бельё, насквозь пропахнувшее мной, исчезло с кровати. Прикроватные тумбы сияли чистотой. Создавалось такое впечатление, что я вообще не находилась здесь, как будто он схватил меня и отнёс в ванную комнату, где я и провела последнее время, бесконечно нежась в мягкой пене и тёплой воде. Даже воздух в спальне казался другим.

Обхватив себя руками, я ступила босыми ногами на первую ступеньку лестницы ведущую вниз, и прислушалась. Ничего, кроме музыки. Тишина.

Это дежавю.

Мне кажется, или я знала что будет дальше? Холодная волна страха окатила меня с головы до ног. Я не хотела переживать это снова, пусть даже ненадолго. Единственное отличие, это тишина со стороны улицы. Ни единого звука уже знакомой мне птицы.

– Тебе нужно поесть, – сквозь негромкую мелодию послышался знакомый голос. Холод тут же отступил.

Спустившись вниз, я окинула взглядом гостиную и часть кухни: всё сияло уютом, теплотой и гостеприимством; на столе стояли тарелки, наполненные аппетитными блюдами, а аромат свежего кофе и сочных апельсинов защекотал мои ноздри. Глазами я нашла его лицо. Ян робко улыбнулся.

– Садись, – пригласил он, отодвинув стул. – Яичница или тост?

Когда он отошёл за противоположный конец стола, я села на предложенное место. Желудок болезненно сжался, я не могла вспомнить когда в последний раз нормально ела.

– Как ты себя чувствуешь?

– Я в порядке, – мой голос охрип от долгого молчания.

– Ава, – мужчина оказался рядом со мной так быстро, что я даже не успела среагировать. – Твои руки.

Он мягко взял мое запястье и осмотрел красные, заживающие следы.

– Больно?

В его голосе я услышала столько боли, что количество моих недавних страданий не шло ни в какое сравнение.

Я осмелилась посмотреть ему в глаза.

– Немного.

В мгновение ока, на столе оказались баночки с лекарствами, пластыри, бинты и другие аптечные принадлежности.

– Позволь мне обработать твои раны, – не дождавшись ответа, он стал наносить на запястья пахучую мазь и перебинтовывать повреждённую кожу. – Лекарство поможет.

Закончив перевязку и всё ещё держа мою ладонь, он замер. Я почувствовала, как дрожит его рука.

– Мне так жаль, – он наклонился, горячее дыхание обдало кожу. На тыльной стороне ладони отпечатался лёгкий поцелуй. Сердце слегка екнуло.

Ян собрал лекарства и пододвинул мне тарелку с горячей яичницей.

Прожевав первый кусочек, я почувствовала насколько сильно голодна. Меня захлестнуло желание проглотить всю еду что стояла на столе, не жуя.

Через несколько минут, с трудом отойдя от временного забытья, я поймала на себе его взгляд. Он снова улыбался.

– Прости, – он отвёл взгляд. – Меня безумно радует, что у тебя наконец появился аппетит.

Музыка приятно ласкала слух.

– Я твоя пленница?

Эти слова так внезапно сорвались с губ, что от неожиданности я бросила вилку и инстинктивно сжалась.

– Ава, посмотри на меня, – призвал нежный голос.

Он сделал глубокий вдох.

– На тебе нет цепей, ты не привязана, – чёрные взгляд мягко окутал меня. – Ты свободна.

– Значит я могу уйти?

– А ты хочешь этого? – его голос вновь наполнился болью до самых краёв.

Я почувствовала, как эта боль пронзает мою кожу тысячью тонких иголок.

– Ты сказал я…

– Свободна, – закончил за меня Ян. – Это правда. И то что я сделал, то что случилось, это… – он запнулся. – Ты нужна мне. Мы нужны друг другу.

– Я не понимаю…

– Ты училась игре на рояле, – он не спрашивал, а утверждал, резко переменив ему разговора.

– Откуда ты знаешь?

– Идём, – проигнорировав мой вопрос, он встал, выключил музыку и подошёл ко мне, подав руку. – Умоляю, не мучай меня. Я докажу тебе свои слова. Я докажу тебе, что я прав.

Его ладонь теперь не дрожала.

Рука сама собой оказалась в его и мужчина повёл меня к панорамному окну, в то место, где стоял блестящий, сияющий чёрный светом рояль.

– Садись, – он указал на чёрную банкетку, обтянутую мягкой кожей.

Он хочет чтобы я играла для него?

Я села на самый краешек, боясь притронуться к отполированному дереву, боясь оставить хоть один отпечаток своих пальцев на такой прекрасной вещи.

– Не бойся, это неправильно, – прошелестел он и внезапно сел прямо позади меня так, что я оказалась между его ног, прижатой спиной к его груди. Краем глаза я увидела, как сбоку от нас на пол упала его рубашка, и я поняла, что теперь его торс обнажён. Тонкая ткань льняного платья теперь была единственной преградой между моей кожей и его.

– Я не причиню тебе вреда, – прошептал он мне на ухо, убирая с шеи всё ещё влажные пряди волос.

Я попыталась разобраться в своих ощущениях, которые теперь захлестнули меня ещё сильнее, но тут же потерпела фиаско едва начав.

– Сыграй мне что-нибудь, я хочу послушать.

Он заметил мою нерешительность, но терпеливо ждал. Близость его тела вызывала во мне неопределенную реакцию.

Я перебирала в голове этюды, ноктюрны, вальсы и баллады что умела играть, но после нескольких минут размышлений пальцы сами собой начали нажимать на клавиши, выдавая чистую и изящную мелодию. Мне захотелось забыться в этих звуках.

– Колыбельная, – прошептал он. – Шопен, "Variantes". Очень красиво.

Он ещё сильнее прижался к моей спине и слегка сдвинул ноги.

Мелодия заполнила всю гостиную, звук забирался под кожу. Низ живота приятно потянуло.