Сказочные повести. Выпуск десятый - Виктор Виткович

Тата полоскала горло, опуская воду в гортани то ниже, то выше: От этого звук становился то выше, то ниже. Это рассмешило Тату, она фыркнула и чуть не проглотила марганцовку.

— Перестань, — сказала мама.

Задребезжал звонок.

— Доктор…

— Опять доктор? — жалобно сказала Тата.

— Да, самый хороший.

Быстро поправив дочкину постель, мама убежала. Слышно было, как открылась и закрылась входная дверь. В коридоре раздались голос мамы и самодовольный басок. Затем дверь отворилась, и появились сначала — дым, через некоторое время — живот, потом — трубка, а потом и сам доктор целиком.

Он вошёл не спеша, покосился на лекарства, прописанные коллегами, небрежно отодвинул их, уселся в кресло, закинув ногу на ногу, и расстегнул пиджак, чтобы удобнее устроить живот. От металлической защёлки его подтяжки на потолке заиграл ещё один зайчик.

Татина мама остановилась у порога:

— Вчера утром у неё было 37 и 2, днём — 37 и 6…

Доктор невозмутимо выбил трубку в хрустальную вазу и, прищурясь, смотрел на маму. А она всё говорила:

— …Вечером — 37 и 9, а ночью у неё было 38 и 3!

Щёлкнув крышкой часов, доктор взял двумя пальцами руку Таты. Но едва он прощупал её пульс, как за стенкой раз дался гром рояля: — кто-то изо всех сил забарабанил по клавишам.

Мама вздохнула. Доктор пытался сосредоточиться, но слышал только рояль. Холодно посмотрев на Татину маму, он спросил:

— Нельзя ли прекратить эти экзерсисы?

— Попробую… — сокрушённо сказала она. — Там живёт такая девчонка… — и вышла в переднюю.

Оставшись наедине с Татой, доктор постучал пальцами по столу, скучающе посмотрел на девочку, потом на потолок.

— Покажи язык, — сказал он.

Тата с удовольствием показала ему язык.

За стеной музыка прекратилась, и вошла мама. Доктор снова взялся за пульс. Но за стеной опять загремел рояль.

Тогда доктор вынул трубку, на которой, как на носу разбойничьей шхуны, возлежала костяная наяда, раскурил табак, втянул в себя дым и выпустил на Тату целое облако, так что она закашлялась.

— Однажды я прощупывал пульс во время землетрясения в Стамбуле, — сказал он, поднялся, вышел в переднюю и открыл дверь в соседнюю комнату.

Там за роялем сидела Лиля — девочка лет десяти, с холодными голубыми глазами, льняными косичками — и стучала по клавишам.

Доктор остановился на пороге и уставился на Лилю, молча пыхтя трубкой.

Девочка продолжала барабанить по клавишам. А доктор всё пыхтел трубкой.

— Ну, чего вам? — спросила Лиля.

— Когда я был врачом посольства на острове Святой Пасхи, — сказал толстяк, небрежно щурясь, — я застрелил из карабина слонёнка, который трубил слишком громко возле моей хижины.

— Меня не посмеете застрелить, — ответила Лиля, тряхнула косичками и загремела ещё громче.

— Это выяснится в дальнейшем, — сказал доктор и ушёл.

Войдя в комнату к Тате, он сказал:

— Все-таки хорошо, что эта девочка не умеет играть в четыре руки.

Мама робко спросила:

— А вы не послушаете Таточку? Может быть, у неё что-нибудь в лёгких?

Доктор не ответил. Стряхнув «вечное» перо на одеяло, он вытащил из кармана блокнот, на котором было напечатано золотыми буквами: «Доктор Кракс. Профессор элоквенции».

— Мне стоит взглянуть на больного, — вдруг сказал доктор, — чтобы сразу определить, чем он болен — корью, свинкой или бубонной чумой.

— А чем больна моя дочка? — испугалась мама.

— Я выписал ей капли «тяп-тяп», — сказал доктор Кракс. — Их импортируют из Перу. Давать по десертной ложке семь раз в день.

Спускаясь по лестнице и пряча в бумажник десять рублей за визит, Кракс сразу же позабыл про Тату. Он подумал: «Почему лестницы пахнут котами, а коты котами не пахнут?.. Тьфу! Что за ерунда!.. Не об этом надо думать!» И, выйдя на улицу, подошёл к своему «Москвичу».

За передним стеклом «Москвича» висела куколка, а над задним стеклом свешивалась бахрома; такой обыкновенно украшают гробы. Открыв дверцу, Кракс с трудом втиснулся и снял громадный замок с цепи, к которой был прикован руль, чтобы машину не украли.

Вставив ключ, Кракс включил зажигание и нажал на стартер. Машина затряслась мелкой дрожью… Внезапно какой-то человек с чемоданчиком открыл дверцу.

— Что такое? — недовольно спросил Кракс.

— Позвольте взглянуть на вашу куклу.

Не дожидаясь ответа, незнакомец протянул руку и, не снимая куклу с резинки, внимательно её осмотрел.

— А что, нельзя? — опасливо спросил Кракс, приняв незнакомца за сотрудника автоинспекции.

— Валентина… — задумчиво сказал тот.

— Что?!

— Ничего, извините, — сказал человек с чемоданчиком и направился к парадному подъезду.

Высунувшись, Кракс поглядел ему вслед.

— Странная личность. А-а, да это, кажется, тот самый, про которого говорят, что он…

Профессор элоквенции на мгновение задумался. Если бы он пораздумал побольше и вспомнил всё, что слышал про этого человека, — может быть, того, что потом произошло, не произошло бы, и мы никогда не узнали бы, кто такие куклы и из чего они делаются. Но Кракс легкомысленно сказал:

— А, ерунда! — махнул рукой и поехал.

Стоя в подъезде, человек с чемоданчиком внимательно смотрел ему вслед; позади на кузове «Москвича» долго ещё виднелся восклицательный знак, как свидетельство того, что это начинающий водитель и его должны остерегаться все остальные автомобилисты.

2

Сунув рецепт в сумочку, Галина Ивановна (так звали Татину маму) сказала:

— Таточка, доктор выписал тебе новое лекарство… Такое хорошее… Сразу поправишься! Я — в аптеку.

Увидев, что дочка готова заплакать, она добавила:

— Ну, какая трусиха!.. Чего ты боишься? Ведь Лиля дома! Как тебе не стыдно! Я оставлю дверь открытой! Я скоро приду!

И уже в дверях сказала строго:

— Только, если кто позвонит, не открывай! Слышишь? Тебе нельзя вставать! Не встанешь? Даёшь слово?

— Честное слово! — сказала Тата.

Проходя по коридору мимо Лилиной комнаты, мама сказала:

— Лилечка! Если кто придёт, — открой! Хорошо, Лилечка?

Стоя на стуле перед буфетом, Лиля ела вишнёвое варенье столовой ложкой; не переставая жевать, она посмотрела на Галину Ивановну холодными глазами.

Мама ушла. И Тате сразу стало страшно. Она поёжилась, вытянула голову, прислушалась.

Зловеще потрескивала мебель. Потом что-то забилось и зацарапалось в окне. Это была оса, похожая на тигра. Тата смотрела на неё широко раскрытыми глазами. Страшно! И главное, никого нет! Только одна кукла! Она сидела на Татиной кровати, прислонённой к спинке, в ногах. Эта кукла была повар, в колпаке, с пришитой жестяной поварёшкой. Боязливо поглядывая на окно, Тата взяла повара.

— Здравствуйте, Тата, — сказала она самым низким голосом, каким только могла, и наклонила голову повара.

— Здравствуйте, Пётр Петрович, — ответила Тата тоненьким голосом.

И стала говорить то за себя, то за повара.

— Как ваше здоровье? — вежливо спросила она у себя.

— Спасибо, хорошо. Меня укусила оса. Тошнит, голова болит, всё время чихаю…

Вдруг — с чего бы это — с потолка посыпалась штукатурка.

Тата испуганно втянула голову в плечи и поглядела сначала на потолок, потом на куклу.

— Что? Боишься? — спросила повара Тата.

— Боюсь…

— Ха-ха-ха! Какой глупый! — неестественно бодрым голосом сказала Тата. — Чего ты боишься?

— А вдруг… из угла выскочит мышь?

Девочка опасливо скосила глаза под шкаф, откуда выглядывали мохнатые комочки пыли.

— Тогда ты… ка-ак хватишь её поварёшкой!

— А вдруг… дверь откроется, а там… — Тату даже затрясло, когда она об этом подумала. — А там… никого нет!

— А чего ж ты боишься, раз никого нет! Ха-ха-ха! Какой глупый!

— А вдруг… а вдруг… сейчас возьмёт и придёт… волшебник?!

— Ха-ха-ха! — сказала Тата. — Волшебников нету!

— Да-а, нету! Вот сейчас ты говоришь, а он сидит под кроватью и подслушивает!

Тата свесилась и заглянула под кровать, чуть не свалившись. Её косичка коснулась пола. Под кроватью валялся мячик и стояли ночные туфли.

— Ха-ха-ха! — сказала она. — Там никого нету!

— Чш-ш! — сказала Тата пронзительным шёпотом непонятно за кого — за себя или за повара. — Я знаю, где он! На лестнице… Сейчас ка-ак позвонит!

И вдруг на самом деле раздался звонок. Тата спряталась под одеяло. Никто не открывал.

А Лиля за стенкой, как ни в чём не бывало, забарабанила на рояле.

Позвонили ещё раз. Одеяло зашевелилось, из-под него выглянули испуганные глаза Таты и нос. Но Лиля всё так же гремела по клавишам. Опять позвонили — долго и настойчиво. Тогда только Лиля соскочила с круглого стула и подошла к двери.