Пацаны и пацанки - Евгений Бузни

Таня взмахнула рукой свободной от тетради, сказав:

– Извини, Федя. Я не хотела тебя обидеть. Просто очень удивилась. Но ты не волнуйся. Справимся. Правила я тебе объясню постепенно. Но кроме этого тебе надо самому читать больше книг. Это помогает лучше всего. И я буду тебе давать задание не диктант писать, а переписывать некоторые страницы из книги. Так ты лучше запомнишь, потому что при этом работает не только зрительная, но и моторная память.

– Какая память? – переспросил Фёдор.

– Моторная. То есть твоя рука, переписывая из книги, как бы сама запоминает, как пишется то или иное слово.

Фёдор поднялся и, посмотрев прямо в глаза девушки, неожиданно предложил:

– Тань, а хочешь и я тебя поучу кое-чему? Володя говорил о том, что надо учиться самбо. Я найду тренера, но сейчас могу тебе показать несколько лёгких приёмов, которые сам знаю. Ими очень полезно владеть.

Таня положила тетрадку на стол.

– Ну, покажи. Надеюсь, руки не сломаешь. Очки снять?

– Не поломаю, – буркнул Федя, – а очки, конечно, сними.

Он отошёл от письменного стола на середину комнаты.

– Становись передо мной.

Таня поместила очки на кровать возле окна и заняла указанное ей место напротив Фёдора.

– Стой спокойно, – попросил он, – и не бойся.

– Да я не боюсь.

На самом деле Татьяна очень боялась и даже несколько напряглась, вытянув руки по швам подобно двум струнам, что не ушло от внимательных глаз Фёдора.

– А я тебе говорю, расслабься.

Он прикоснулся левой рукой к её правой, пытаясь отвести её слегка в сторону.

– Видишь, как рука напряжена? Встряхни ею.

Таня встряхнула рукой, действительно расслабляясь. В ту же секунду, произнеся своё любимое слово «Короче», Фёдор откинул руку резко высоко в сторону, нагнулся и проскользнул всем телом, делая шаг вперёд. Затем обнял девушку правой рукой со стороны спины за талию и резко нагнулся вперёд, подняв удерживаемое тело девушки себе на спину.

Оказавшись прижатой к спине парня своей спиной да ещё в воздухе, Таня вскрикнула от неожиданности:

– Ой-ой!

Больше она не успела ничего сказать, так как взлетевшие вверх ноги тут же опустились, и Таня снова оказалась на полу, но без тапочек, которые по инерции соскочили со ступней и отлетели туда, куда в сущности могла упасть и девушка, если бы не сильная рука парня, удержавшее тело на своей спине. Фёдор выпрямился и отпустил партнёршу.

– Федя, ты с ума что ли сошёл? Ты-то в джинсах, а я? А если бы у меня юбка расстегнулась на твоём приёме? Хороша я была бы перед тобой. Да и вообще, я чуть не кувыркнулась головой на пол.

– Так не кувыркнулась же? Чего переживать. А насчёт юбки я не подумал. Что у вас, у девчонок, такая слабая одежда?

– У каких всех девчонок, – подозрительно спросила Таня тоном, в котором чувствовались нотки ревности. – Ты всем такие приёмы показываешь?

– Да, нет, первый раз показываю тебе.

– Ты же мог меня уронить!

– Но не уронил же, – упрямо сказал Фёдор.

Дверь в комнату отворилась.

– Что тут у вас происходит?

На пороге стоял отец Тани.

– Ты жива, Танюша? Мы с мамой приехали, смотрим, в прихожей чьи-то кеды, на кухне две тарелки и две чашки. Поняли, что у тебя гость, а тут крик. Вы не подрались случайно? Кто этот молодой человек?

– Всё нормально, папуль, – торопливо стала объяснять Таня. – Мы с Федей занимались русским языком. У него есть некоторые проблемы с грамматикой. Он недавно в нашем классе и мне поручили помочь.

– А твой крик – это тренировка звуков, как я понимаю? Кстати, меня зовут Иван Сергеевич.

Фёдор пожал протянутую руку, говоря растерянным голосом:

– Федя.

– Это я понял, – улыбнулся Иван Сергеевич, – а кричала она чего?

– Да я один приём самбо показал. Она не ожидала, вот и вскрикнула.

– А ты самбист?

– Нет, я футболом увлекаюсь, но несколько приёмов обороны знаю. Тане тоже полезно ими владеть.

– Зачем это девочке? Она в армию не собирается, если я не ошибаюсь.

– Умение обороняться, Иван Сергеевич, по-моему, всем нужно, а красивым девушкам сегодня особенно.

– Папуль, – умоляющим голосом проговорила Таня, – ты нам мешаешь работать.

– Нет-нет, – торопливо сказал Фёдор, – мне уже пора уходить. Поздно. Спасибо, Таня за урок.

– Ну, что ж, приятно было познакомиться, – сказал Иван Сергеевич. – Танюша проводи гостя и по пути не забудь поблагодарить за комплимент. Он ведь имел в виду тебя, когда говорил о красивых девушках, или я ошибаюсь?

Фёдор хотел что-то ответить, но Таня не дала ему раскрыть рот, отвечая сама отцу и уводя парня в другую комнату:

– Папа брось свои шуточки. Я сама знаю, что мне говорить. Не смущай человека. Он говорил вообще, а не обо мне.

Выходя в коридор, оба молчали. На лестничной площадке, уже в дверях лифта, Фёдор тихо сказал:

– Но папа твой был прав, Вика, я говорил о тебе.

Таня не успела ничего сказать, как двери лифта закрылись.

* * *

В комнате давно растворился, но продолжал плавать запах арабского кофе. Лучи заходящего за реку солнца падали на ажурную занавеску окна, отбрасывая фигурные тени на потолок. Вика и Люда, оставив тапочки на полу, привычно забрались на диван, усевшись друг против друга с согнутыми в коленях ногами. С самого утра они занимались выполнением поручения Володи и теперь под самый вечер встретились в квартире Людмилы, чтобы поделиться результатами. Люда, которую Вика называла Люсей, очень любила вкусно поесть и сама готовить. Мама её работала не просто портнихой, но была и модельером-дизайнером. Она хорошо рисовала и научила этому дочку. Почти все дни и вечера она проводила то за швейной машинкой, то с лекалом в руке, изобретая модели. Одежду любимой дочери, естественно, она шила сама. Да и лучшая школьная подруга Людмилы Вика тоже одевалась не без совета и помощи Нины Васильевны. Так звали маму Люси. Поэтому Люся частенько сама готовила завтраки, обеды и ужины для семьи. Отец Людмилы, Николай Николаевич, высокий худощавый блондин – Люда комплекцией пошла в маму – работал электриком в метрострое по сменно и потому часто пропадал вечерами, а то и ночами на работе. Вот и сегодня его дома не было, а Нина Васильевна сидела в своей комнате за работой.

Устроившись на диване с чашками хорошо сваренного натурального кофе в руках, девочки обсуждали события дня.

– Сначала ты рассказывай, – попросила Вика. – Что с повязками?

– Ну, это не проблема. Материал мама как бы нашла. Нам много не надо. Трафарет надписи «Нравственный патруль» я сделаю – это тоже не проблема. Потом будем только наносить краску. Всё просто. Но я ещё не придумала, каким шрифтом писать.

– Можно набрать текст на компьютере. Там много шрифтов. Выберем покрасивее и наклеим на материю, или ты срисуешь на трафарет.

– Это идея, – согласилась Людмила. – Можно и так. Но нужно придумать и какой-то символ для значка. Об этом я пока думаю. Может, что-то как бы абстрактное выбрать?

– Опять ты со своим «как бы». Ты, Люся, думай, думай и без всяких «как бы». Я лучше не придумаю, пожалуй. Я не художник.

– Я и думаю. А у тебя как? Что-нибудь успела сегодня?

– У меня пока проблемы. Пошла в школу. Там была только Евдокия Васильевна. Рассказала ей о нашей идее. Она же завуч. Я решила, что это как раз по её части. Но она сказала, что занимается только учебным процессом, а общественные дела к ней не относятся. Спрашиваю, что же делать, если сейчас никого больше в школе нет. Тогда она позвонила кому-то по телефону, стала рассказывать, что у нас в школе мы делали и теперь хотим делать то же в городе. Потом смотрю, как лицо Евдокии бледнеет. Ей что-то отвечают. Я сразу поняла, что там ругаются по телефону. И точно. Евдокия трубку положила, аж рука задрожала, и сказала, что зря послушала меня. Её на чём свет отругали, сказав, чтобы мы не занимались самодеятельностью. Но она звонила не директору, а в отдел народного образования. Там ей и врезали.

– А ты с папой не разговаривала? Он же у тебя в министерстве культуры работает.

– Поговорю, конечно. Думаешь, почему Володя мне это поручил? На него и рассчитываем. Но он сейчас в командировке. Приедет, попрошу его помочь. Только лето ещё не кончилось, и все начальники в отпусках на курортах.

Тени с потолка исчезли. Солнце зашло за горизонт. Неспешно приближалась ночь.

Патруль в действии

Володя пролежал в больнице всего неделю. Рана заживала быстро на молодом теле, а задерживать пациентов в больницах не принято, если есть возможность отпустить, а сами пациенты не жалуются.

Ребята, или как он их называл пацаны-пацанки, приходили с докладами почти каждый день. Благо, летнее свободное время позволяло. Хотя работы по их организации энпэшников было предостаточно.

Вика не стала дожидаться приезда отца из командировки. Молодость горяча и нетерпелива. Утром следующего после разговора с Людой дня она наскоро позавтракала и побежала в районную управу. Строгий полицейский на своём посту спросил, к кому и зачем она идёт. Выслушав не очень понятые, точнее совершенно не понятые им объяснения девушки по поводу странной школьной организации, он позвонил кому-то, сказав, что пришла юная посетительница по школьному вопросу. Никакого документа Вика с собой не брала, поскольку не знала ещё, что всюду для входа требуется паспорт или другое удостоверение. Ученический билет тоже не взяла. А зачем носить с собой, если учёба не началась? Слушая с безразличным выражением лица всё, что поясняла Вика, дежурный в форме полицейского, всё же записал фамилию и имя настырной девушки и пропустил через турникет, предложив подняться на второй этаж в кабинет заместителя управы.