Мститель - Эдуард Борнхёэ

«Яанус! Яанус!» — отчетливо прозвучал в ушах Яануса жалобный голос, и он проснулся.

Юноша открыл глаза. Холодный пот покрывал его лоб. Комната была залита ярким лунным светом.

«Какой ужасный сон! — подумал он и даже удивился, что это было только сновидение, — так ясно он все видел. — Я готов поклясться, что действительно слышал свое имя».

— Яанус! Яанус! — отчетливо раздалось снова.

Это было уже наяву.

Яанус быстро посмотрел в окно и, слегка вскрикнув, вскочил.

За окном стоял человек и глядел в комнату.

Маанус! — воскликнул Яанус, узнав мальчика. — Как ты попал сюда глубокой ночью?

Дорогой Яанус, впусти меня! — попросил мальчик. Он был бледен как мертвец и дрожал всем телом.

Влезай прямо сюда.

Маанус с трудом пролез через узкое окно.

В комнате он чуть не свалился от слабости. Яанус поддержал его и провел к своей кровати. Маанус бессильно опустился на нее, опершись спиной о стену и свесив голову на грудь.

Что с тобой, Маанус? — встревоженно спросил Яанус.

Хлеба… кусочек хлеба!.. Я голоден… — произнес мальчик прерывающимся голосом.

Яанус вышел на цыпочках, пошарил на кухне, в кладовой, нашел кусок хлеба, мяса и кувшин кислого молока. Мальчик с жадностью голодного волка набросился на еду.

Долго ты голодал? — спросил Яанус, озабоченный тем, как бы мальчик не наделал себе вреда.

С субботы, — пробормотал Маанус, поглощенный своим занятием, и откусил большой кусок хлеба.

Тогда тебе нельзя съедать все сразу.

Маанус в испуге посмотрел на юношу.

Ты себе наделаешь беды, перестань.

Но, милый Яанус…

Давай сюда, потом сможешь еще поесть.

Маанус с сожалением отдал оставшуюся пищу, Яанус поднял его на ноги, поправил кровать и сказал — Сейчас мы разденемся и ляжем спать. А пока расскажи мне, если можешь, что с тобой случилось. И пока они раздевались, Маанус рассказал сонным, но уже несколько окрепшим голосом, что кубьяс в субботу утром застал его дома и хотел наказать, как лентяя. Маанус в страхе бросился на двор, кубьяс с руганью погнался за ним. Быстрые ноги мальчика на этот раз спасли его, но вернуться домой он побоялся, так как кубьяс грозился засечь его до полусмерти. Он бродил всю ночь и весь воскресный день по лесу, пока, наконец, голод не привел его сюда.

Они залезли под одно одеяло. Маанус, свернувшись клубочком, прижался к груди Яануса и шепнул, уже засыпая:

— Делай со мной, что хочешь, я… я… ужасно… устал…

Тут силы покинули мальчика, глаза его закрылись и вскоре глубокое, мерное дыхание показало, что он уснул крепким сном.

Яанус еще долго ворочался в постели без сна, положив руки под голову. Неожиданное происшествие немного рассеяло его мысли, но какая-то странная печаль, как бы предчувствие большого несчастья, давила его сердце. Наконец, незадолго до восхода солнца, он погрузился в глубокий, тяжелый сон.

11

На другое утро Яанус проснулся поздно. Маанус еще спал. Когда Яанус одевался, со двора послышались голоса людей, о чем-то громко споривших. Он поспешил во двор. Здесь стоял старик Тамбет со своими работниками, а против него кубьяс с двумя слугами из замка. Тамбет, казалось, резко — опровергал какое-то утверждение кубьяса.

— Как он мог попасть сюда? — говорил старик. — Не мог же он проникнуть через крышу! Как бы я мог его не заметить?

Тщедушный кубьяс переминался с ноги на ногу, качал головой, скалил зубы и пищал:

— Не обманешь ты меня, братец, не обманешь! Не обманешь! Здесь он, и сейчас здесь! Ей-богу! Если ты не знаешь, то сын твой знает.

— Что я знаю? — спросил Яанус, подходя ближе.

Кубьяс круто повернулся, посмотрел на Яануса, щелкнул пальцами и закричал:

— А вот и он! Вот и он сам! Ну, сыночек, куда ты девал беглеца? Куда ты спрятал этого каналью? А?

Яанус повернулся к нему спиной и, хотя догадывался, о чем идет речь, спросил отца:

Что это значит?

Черт его знает, что это значит, — ответил Тамбет с несвойственной ему резкостью. — Насколько я понял, он ищет саареского Маануса, который будто бы сбежал.

Он здесь, я говорю, что он здесь! — снова закричал кубьяс. — Кто вечно сидел в Сааре и нянчился с мальчишкой? К кому он мог убежать, как не к своему дорогому Яанусу? Не остался же он в лесу! Ну подумайте, у кого есть мозги в голове, — мог ли он остаться в лесу?

Яанус нахмурился. Его чистая душа презирала ложь, но правду он сейчас никак не мог сказать. Он молчал, не зная, что ответить. Кубьяс, как ястреб, зорко следил за выражением его лица.

Как бы там ни было, — продолжал Тамбет, — но я знаю, что здесь его нет.

Врешь! Врешь! — закричал кубьяс, размахивая руками. — От меня не уйдете! Куда ты от меня уйдешь? Приведите его, сейчас же вытащите его за волосы, иначе я обыщу весь дом. Да, да! Ты не хочешь? Не желаешь? Идем, ребята, обшарим все до последнего угла. Но тогда берегитесь! Ох, берегите свою шкуру!

С этими словами он направился было к дому, но Яанус встал в дверях и сказал, закипая гневом:

Этот дом принадлежит свободному человеку, сюда никто не может войти без разрешения.

Вот как? — протянул кубьяс насмешливо. — Так-то, значит? Посмотрим, надолго ли хватит вашей хваленой свободы. Небось, новый хозяин вам покажет свободу, негодяи! Погодите, погодите, скоро мы увидим кое-что новое!

Старик Тамбет, пораженный, подошел поближе.

Новый хозяин? Какой новый хозяин?

Ха-ха-ха! — рассмеялся кубьяс. — Ты даже и не знаешь, что старого рыцаря вчера похоронили. Вот болван!

Боже мой! — тихо проговорил Тамбет, бледнея.

Да, да, у нашего нового господина все будет по-другому. Этот с вами нянчиться не станет. Он умеет и приказать и заставить…

Но каким образом…

Каким образом? Ха-ха-ха! Уж он знает, каким образом. Ничего, скоро увидите, каким образом!

Яанусу надоели эти препирательства.

Я знаю, как это произошло, — сказал он отцу, — я потом расскажу тебе. А твоих угроз, кубьяс, мы не боимся. Ступай своей дорогой! — И он указал ему на ворота.

Ишь ты, какой важный! — с издевкой отвечал кубьяс—Петух да и только! Настоящий петух! Никуда я не пойду, сыночек, пока не обыщу весь дом. И попробуй-ка мне помешать!

Кубьяс хотел взяться за ручку двери, но Яанус стал перед ним лицом к лицу, поглядел ему прямо в глаза и спросил, принуждая себя казаться спокойным:

— Ты уйдешь или нет?

Кубьяс видел, что дело осложняется.

Хватайте его! — дрожащим голосом крикнул он господским слугам. Но те не осмелились дотронуться до Яануса.

Я два раза сказал тебе, чтобы ты убирался подобру-поздорову, — сказал Яанус глухо. — Теперь не жалуйся, если в третий раз будет хуже. Выбросьте его за ворота! — приказал он своим работникам.

Восемь сильных рук схватили и подняли на воздух барахтающегося и визжащего кубьяса, отнесли его к воротам и швырнули так, что он покатился кубарем. Ушли и слуги, втихомолку прыская со смеху. Ворота заперли на замок. Яанус увел отца в дом, чтобы тот не слышал ругательств кубьяса. Юноша был немного бледен, но с виду спокоен, когда рассказывал отцу, что видел и слышал у садовой стены замка. Тамбет озабоченно покачивал головой и бормотал:

— Плохо дело… очень плохо… я сегодня утром пошел и потребовал, чтобы мне вернули господское добро, они стали бранить и поносить господина, а мне переломали все кости. Ох! Ох! Кровь бросилась в лицо Одо. Он крикнул:

— Как ты, собака, осмеливаешься мне это говорить? Почему ты сразу их не связал и не привел сюда?

— Ох, милостивый господин, что я мог сделать один против целой толпы! Я приказал вот им, — и кубьяс показал на слуг, у которых колени начали дрожать от страха, — прийти мне на помощь и не допускать, что бы оскорбляли честь господина, но они смеялись. Толь

ко я один…

Они смеялись?

Да, смеялись оба, только я один…

Эй, люди! — громко крикнул Одо и хлопнул в ладоши. Прибежало несколько слуг.

Отведите этих негодяев на конюшню! — громовым голосом приказал молодой рыцарь. — По сто розог каждому, а потом — в самый глубокий подвал!

Дрожащих преступников увели. Одо снова обратился к кубьясу, на лице у которого мелькнула злорадная усмешка.

— Правда ли все это?

— Все, до последнего слова! — подтвердил кубьяс, ударив себя кулаком в грудь.

Убирайся отсюда! Удар хлыста был наградой верному слуге за защиту чести господина. Кубьяс отошел, прихрамывая.

Что это за история? — спросил с любопытством один из гостей.

История, конец которой еще впереди, — ответил Одо, сгибая хлыст. — Крестьяне меня оскорбили. Они избили моего слугу — это оскорбление! Клянусь богом, я этого не прощу!

Что за вздор? Каким образом крестьяне могли тебя оскорбить? Твои собственные крестьяне? — удивленно спрашивали гости.