Убийство в соль минор - Анна Данилова

— Не плачь! — Ерема обнял меня и погладил по голове, словно я превратилась в ту маленькую девочку, подкидыша, никому не нужное существо, вызывающее жалость у директрисы детского дома. А ведь он был всего-то лет на пятнадцать старше меня. — Жизнь куда круче любой мелодрамы. Сейчас ты независимая богатая женщина, у тебя впереди вся жизнь. Будет у тебя счастье, поверь мне. Влюбишься, выйдешь замуж, пойдут дети. Тебе не надо зацикливаться на своем прошлом, на этом детском доме, этой директрисе, какой-то женщине, которая кормила тебя сырниками и поила пианистов шампанским. Правда, приди уже в себя, оставь эту идею! Да и пианист этот тебе не нужен. Он живет в своем мире.

— Стоп! — закричала я, отстраняясь от Еремы. — В своем мире, говоришь? Да я только и твержу тебе об этом самом мире, а ты никак не можешь взять в толк, что я хочу туда не просто попасть, а вернуться! Я оттуда родом, понимаешь, я это чувствую! Я генетический музыкант, как ты этого не хочешь понять? Я Соль — не соленая, а нота «соль», понимаешь? Я хочу жить среди этих людей, я хочу быть замужем за таким вот прекрасным мужчиной, пианистом, хочу служить ему, наконец! Если я не умею играть на музыкальных инструментах и писать картины, если мне это не дано или просто время упущено, так я хочу хотя бы научиться разбираться в искусстве!

— Да понял я тебя, понял. — Ерема резко вскинул руки вверх, словно обжегся об меня. — Успокойся. Ешь давай уже. Чего так раскипятилась?

— У меня план.

— Валяй.

— Тот пианист, Смирнов.

— И?

— Я хочу выйти за него замуж. Но не знаю, как к нему подобраться.

— Влюбилась все-таки, что ли? — осторожно спросил он и даже пригнулся, словно боясь, что я за дерзкое предположение метну в него чашку или графин.

— Нет, не влюбилась, — ответила я. — Но любовь — дело наживное. Он такой, такой… Я просто хочу сказать, что в такого можно будет потом и влюбиться.

— Почему именно он?

— Да потому что он — из С., понимаешь? Местная знаменитость. Я читала о нем много, видела его фотографии. Ты же знаешь этих журналистов. Они повсюду, везде щелкают своими фотоаппаратами. Это в Москве у него не так много поклонников, а вот в С. — много, я видела его в окружении всех тех, кто составляет это общество.

— Валя, давай начистоту. Как ты представляешь себе поиски своей матери? Ну, вошла ты в это общество, выйдя замуж за своего пианиста. Раз попала на какое-то торжество, банкет, концерт, званый вечер, выставку, я не знаю… И что? Ты надеешься увидеть эту женщину?

— Да. Просто уверена, что рано или поздно я ее встречу.

— А без этого брака — никак? Кто может запретить тебе появляться на всех этих тусовках?

— Понимаешь, прошло много лет… Эта женщина уже не молода. Я бы хотела в случае, если все же не увижу ее, завести знакомство с ее ровесниками и попытаться найти ее через них. Порасспрашивать, была ли такая пианистка, ну или жена, вдова пианиста или музыканта… Скажу открытым текстом, что была как-то в таком-то доме, что в моей детской памяти сохранились определенные воспоминания…

— Но все это ты могла бы сделать, притворившись, скажем, журналисткой… Зачем тебе брак?

— Ерема! А что, если я так и не найду свою мать?! Прикажешь и дальше оставаться женой бандита Н.? Я выбрала Смирнова, потому что он мне, конечно же, понравился. Он красив, интеллигентен, талантлив, у него большое будущее. Да если понадобится, я буду служить ему, понимаешь? Буду ездить с ним на гастроли, помогать ему во всем, стану его агентом!

— Ты уже познакомилась с ним?

— Нет. Я боюсь, что не понравлюсь ему. К тому же я вообще не знаю, как знакомятся с такими людьми. Хорошо, если бы меня кто-нибудь представил ему… Но у меня нет знакомых такого уровня. И я не знаю, что делать.

— Ну, уж тут я тебе точно не помощник. Постой… Ты приехала сюда, чтобы поговорить со мной о Смирнове? Ты серьезно? Для тебя это так важно?

— Да нет… О нем я рассказала тебе просто так, поделилась своими планами… Ты мне нужен для другого.

Ерема выпил рюмку коньяку и приготовился слушать.

— Ты в курсе где и как я жила весь этот год в Москве?

— В курсе, конечно.

— Я сняла квартиру и все это время изучала Москву, гуляла, как бы вживаясь в этот город, чтобы понять, где мне лучше — там, здесь ли, в Питере, или в С. Думала, чем я займусь, каким бизнесом… Придумала себе занятие по душе. Хочу открыть собственную картинную галерею. Но это в будущем. Пока что я должна кое-чему научиться. Вот, готовлюсь к поступлению на искусствоведческий факультет в Суриковку…

— И где ты собираешься жить? Определилась?

— Да. Сразу в трех городах.

Ерема присвистнул.

— Здесь у меня есть дом, и сюда я, конечно же, буду приезжать, я не могу без Питера, я люблю этот город, ты знаешь… К тому же здесь живешь ты.

— А что Москва? Хочешь купить там квартиру?

— Нет, не квартиру. Я присмотрела себе один дом, в Пчелке… Это Подмосковье. Дом стоит в лесу, там рай… Но я боюсь покупать что-то без тебя. Меня могут обмануть.

— Ты хочешь, чтобы я помог тебе купить этот дом?

— Да. Еще самолет.

— Может, еще яхту? — Он улыбнулся так, как может улыбаться только хохочущий в душе Ерема.

— Нет, только самолет. Хочу свободно перемещаться в пространстве. Ты же знаешь, денег много… Конечно, тебе это может показаться легкомыслием…

— А ты не хочешь спросить у меня, что стало с твоими деньгами, которые ты оставила здесь?

— Предполагаю, что хотя бы часть из них тебе удалось сохранить… — произнесла я неуверенно.

— Я вкладывал их, покупал акции… Думаю, у меня есть для тебя хорошие новости, — загадочно улыбнулся Ерема. — Кое-что мы заработали. Так что ты можешь спокойно покупать дом, самолет… И даже открывать галерею.

— Нет-нет, я же говорю, с галереей надо подождать, пока я почувствую себя более-менее уверенно… Ерема, так ты поедешь со мной в Москву?

— А кто же останется присматривать за домом?

Я посмотрела на него внимательно, не понимая, шутит он или нет.

— Да конечно, поеду! А с домом что сделается-то? Поручу одной женщине, у которой покупаю козье молоко, присмотреть за растениями, и все! Это вообще не проблема. Меня беспокоит другое. Смирнов. Как ты собираешься выйти за него замуж? Очень боюсь, что ты будешь разочарована… Ты же совсем его не знаешь. Может, у него толпы поклонниц или он вообще бабник? Или, наоборот, помешан на своей музыке и целыми днями играет на своих роялях?

Он был прав. Я тогда ничего не знала о Сереже кроме того, что он талантливый пианист. Но то, что я влюбилась в него, что постоянно слушала его игру и просматривала по нескольку раз видеоролики с его выступлениями, восхищаясь им, — это было чистой правдой.

Конечно, наш брак с ним представлялся мне тогда полной утопией, мечтой. Но мне было приятно хотя бы поговорить об этом, доставляло удовольствие произносить даже его имя. А с Еремой я могла это обсуждать спокойно, зная, что он сохранит все эти мои дерзкие планы в тайне. Пусть даже он в душе и посмеивался надо мной, над моим кажущимся ему глупым желанием приобщиться к другой касте людей, к которым принадлежал Сережа, все равно я была благодарна ему за то, что он слушает меня.

Что же касается покупки дома в Подмосковье, то это желание возникло у меня не сразу. Я окунулась с головой в Москву, в этот океан новой жизни, который поглотил меня сразу же, едва я вышла из такси. Мне было страшно, как человеку, долгое время жившему в сельской местности и теперь просто оглушенному шумом огромного мегаполиса. К тому же Ерема сразу предупредил меня о том, что Москва просто кишит мошенниками, а потому мне нужно быть предельно осторожной.

— Постой… — я подняла на него свое заплаканное лицо. — Ерема… Когда ты нанял этого человека, сыщика, который, как нянька, присматривал за мной?

— Сразу, — коротко ответил он.

— Значит, эта квартира в Газетном переулке, которую я сняла, это его рук дело? Это он мне помог?

— Не совсем. Квартиру-то присмотрела ты, а вот проверить, чистая ли она, не собираются ли тебя кинуть с твоими деньгами, я поручил Семену.

— Понятно… — протянула я разочарованно. Честно говоря, я уже и не знала, злиться ли мне на Ерему за то, что меня так опекали, лишая возможности самой проявить себя, или же благодарить за то, что каждое мое движение, каждый поступок был подстрахован.

— Ты пойми, я сам должен был поехать с тобой. Но просто не мог, ты знаешь — были дела.

Я провела в Лисьем Носу три дня. Вернее, три вечера, потому что днем мы с Еремой гуляли по Питеру, обедали в ресторанах, заглянули в музей шоколада, в Набоковский музей, покружили по Ботаническому музею, который привел меня в дикий восторг своими оранжереями; в книжных магазинах, где даже специфический запах новых книг вызывал во мне приятную дрожь и волнение, я накупила книг, альбомов по искусству (словно не могла это сделать в Москве), разных блокнотов (исключительно из-за обложек, украшенных видами Петербурга) и разной другой полезной мелочи. Думаю, что такое опьянение покупками было вызвано компанией Еремы, и не потому, что он разбирался в книгах, искусстве или растениях, а просто потому, что я была не одна. Ведь в Москве я долгие месяцы жила совершенно одна и, совершая покупки в дорогих магазинах, чувствовала себя совершенно одинокой, потерянной. Имея деньги, возможность купить все, что душе угодно, я пока так и не научилась получать от этого удовольствие. Быть может, это состояние, думала я, когда-нибудь пройдет, и я стану другой, более свободной, и научусь получать удовольствие от денег? И вот с Еремой у меня все получилось!