Нечаянная для волка-одиночки - Ирина Александровна Зайцева

могло. Убедилась в правильности догадки, когда мое тело, даже не зацепившись подолом, легко провалилось в приблизившийся зеленый ковер. Я-то провалилась. А вот мой парашют, увы, остался на поверхности. Вернее на макушках нескольких деревьев. Это погасило скорость, с которой я приближалась к земле, но к этой самой земле меня не приблизило. Извернувшись, я глянула вниз. С балкона десятого этажа земля выглядит ближе. Еще одно открытие заставило меня отпустить стропы, в которые я вцепилась до боли в пальцах, и попытаться прикрыть стыд. Одежды на мне не было. Мои дерганья не прошли бесследно. Одна сторона парашюта нашла лазейку и провалилась следом за мной, а я запуталась в стропах. И чем больше я пыталась их распутать, тем сильнее они оплетали меня, словно связывая по рукам и ногам. Поняв, что мое дерганье к добру не приведет, начала действовать осторожнее, яростно желая получить две вещи: свободу и мягкое приземление.

Наконец, я выпуталась. Ну как выпуталась. Парашют словно распустился подобно старой варежке и превратился в довольно крепкий шнур, постепенно опускающий меня все ниже к земле. Ощущения были странные. С одной стороны я медленно приближалась к зеленому ковру, которого по определению не могло быть в густых лесных зарослях. С другой, я не чувствовала натяжения удерживающей меня веревки. Наверное, так ощущается невесомость. Хотела сравнить со спуском в лифте, но не хватало наличия твердой поверхности под ногами.

На мягкую, покрытую мхом и перепрелой листвой, землю меня поставило нежно и бережно, как ставят хрустальную вазу на керамическую поверхность, беспокоясь о сохранности обоих. Шнур над головой растаял легкой дымкой, не оставив следа. Но укрепив в мысли, что никто из моего окружения ничего подобного самоубийству пожелать не мог, и возвращение мое на родную Землю опять откладывается на неопределенный срок. На мне опять было платье. Вот только не то, серое практичное, в котором меня отправили в путь. А платье моей мечты. Именно такое, какое так и не решилась купить, когда выбирала наряд для выпускного. Из нежно-голубой органзы. Ну что сказать. Оно идеально подходило для прогулки по…джунглям?

Мохнатые, то ли от мха, то ли от лишайников, гигантские стволы обступали со всех сторон. Там, где был малейший просвет, его тут же загораживали либо огромные листья папоротников, либо лопухи, чем-то смахивающие на гигантские подорожники. Я казалась себе лилипутом среди этих великанов. Но упрямо брела, все еще надеясь выйти хоть к какому-нибудь жилью. Или хотя бы к реке. Да хоть к ручейку. Завтрак утром не полез в горло от известия, что меня просто отдали другому хозяину в счет долгов нынешнего. Сейчас воспоминание о той тарелке каши было таким манящим. А стоящую рядом на столе кружку с чистой водой я выпила бы, наверное, одним глотком. Сглотнув вязкую слюну, прогнала навязчивое воспоминание. Это все-таки лес, а  не пустыня. Значит, обязательно где-нибудь смогу найти воду. И что-то съедобное. На ОБЖ в школе нас учили… То, что уроки ОБЖ в другом мире не во всем пригодны, было очевидно. Ни одно из растений я не узнавала. Не говоря уже о том, чтобы определять степень их съедобности. Не умру от жажды, умру от голода. Или отравлюсь, пытаясь определить опытным путем полезность листьев, корешков или ягод. Что охотник из меня никакой, даже проверять не надо. Если бы комары не были такими кровожадными, я бы их не убивала. Жалко.

Пробившись из дебрей этих трав на небольшую возвышенность, оказалась на относительно свободной от зарослей местности. Идти стало легче. Общий шум, создаваемый лесом, почти не изменился. Так же стукались друг об друга большие и малые ветки, шептались с ветром листья, стараясь перекричать друг друга. Гул не был тревожным, пугающим, но заставлял вслушиваться. Не сразу я определила причину своего беспокойства. Где-то примерно через час-полтора вдруг с удивлением поняла, что этот лес пустой. Я не встретила следов животных. Ни больших, ни маленьких. Никаких насекомых. Даже вездесущие на Земле комары и те ни разу не подлетели позудеть над ухом. Теперь уже прислушивалась и озиралась по сторонам в надежде увидеть хотя бы муравья или паутину. Но ни-че-го. И когда прямо передо мной из-за огромного валуна вышел черный волк, я не сразу осознала весь ужас своего положения.

А он стоял. Ждал? Или пока не видел меня? А вот это вряд ли. Только слепой не заметил бы ярко-голубое пятно на фоне серо-зеленых зарослей.

Понимание, что я для него, возможно, единственная съедобная тварь в этом лесу, приморозило меня к месту. Сознание лихорадочно искало выход, но не находило. Деревьев, на которые обычно залезают в один миг в случае опасности, рядом не было. А те, которые были… Обхватить смогли бы человек пять, взявшись за руки. Была еще одна малюсенькая надежда, что волк пока не голоден. Или у него насморк и он меня не почувствует… Или у него на человечинку аллергия… Пусть пройдет мимо, а? Пусть просто пройдет мимо…

Глава 10.

Он брел по лесу, равнодушно переставляя лапы. Огромный черный волк с седой полосой на загривке давно перестал беспокоиться о собственной безопасности и поисках еды. Искал ли он смерти? Навряд ли. Но и жизнью, то, что с ним происходило, назвать было нельзя. Человек в нем почти умер, находясь в глубоком анабиозе, куда его загнал странный артефакт, стерший его память. Чутье зверя говорило, что волк не может жить один, не желает быть изгоем. Что ему нужна стая, которую у него кто-то отнял. Кто-то, в чьих руках был тот ослепивший его камень.

Странный новый запах привлек его внимание. Было в нем несколько знакомых и манящих ноток. Но это был точно не запах дичи. Здесь в Долине Нагов дичь пахла по-особому пряно. Да и сейчас голод его не беспокоил, чтобы заинтересоваться перспективой охоты. Тем не менее, волк остановился, принюхиваясь и прислушиваясь. Судя по привычному шуму, либо это был неодушевленный предмет, либо кто-то живой замер и перестал дышать. Живо-ой. Стук бешено колотящегося сердца все же пробился к нему через ровный лесной гул. А вот и судорожный вздох. И тихий скулеж. И запах изменился. Теперь это был манящий аромат неопытной самки в самом начале течки. От неожиданного открытия волк напрягся. Сонливость и равнодушие смело непонятно откуда взявшимся интересом. Зверь и сам не ожидал, что