Вызовы Тишайшего - Александр Николаевич Бубенников

ближайших планах покорения многих других белорусских городов… Между тем Смоленск был уже два месяца в осаде, и жертв этой осады было предостаточно с той и другой стороны…

В июле, в ночь на 17-е был решительный приступ к городу Смоленску. А на приступе во главе царского войска были воеводы: у «Государевого пролома» боярин-воевода, князь Иван Хованский, Иван Волконский (его на приступе убили) и два Толочановых. У «Наугольной» башни у «Веселухи» с лестницами был окольничий-воевода, князь Долгоруков, а с ними полковник Грановский с драгунами. К Молоховским воротам и к Шеинову пролому пошли князь Долгоруков, а с ним полковник Трафорт с солдатами. К башне Веселухе пошли приступом воевода Хитрово, а с ним полковник Гипсон с солдатами. К Днепровым воротам и к Наугольной башне пошли приступом воевода Матвееву. К Пятницким воротам пошел воевода Богданов-Милославский, а с ним дворяне Федоровы. К Королевскому пролому приступал отчаянный голова стрелецкой Дмитрий Зубов, но и его на приступе убили.

В письме к сестрам царь сообщал о приступе: «Наши ратные люди зело храбро приступали и на башню, и на стену взошли, и бой был великий. И по грехам, под башню Польские люди подкатили порох, и наши ратные люди сошли со стен многие, а иных порохом опалило. Литовских людей убито больше двухсот человек, а наших ратных людей убито с триста человек да ранено с тысячу».

Этот приступ царю Тишайшему не удался: по польским источникам русских погибло около семи тысяч, и ранено было около пятнадцати тысяч. Гораздо подробнее описывает этот штурм Обухович пред Сеймом. По его словам, во втором часу по полуночи, давши сигнал из трех гортонов, неприятель ударил со всех сторон на крепость и, приставивши широкие лестницы, полез по ним на стены. Таких лестниц насчитывали до четырёх тысяч. Сначала московиты вскочили на Большой вал (Королевскую крепость), но здесь их быстро отразили, положивши несколько сот человек и убив самого решительного их полковника (Зубова). Не меньше пало московитов и при штурме Угловой башни, где солдаты уже вскочили на стену, но должны были отступить перед немецкой дружиной, пришедшей на помощь с Большого вала. С особенной силой обрушились московиты на Королевские (Днепровские) ворота, желая через них ворваться в город с Покровской горы, откуда Обухович смотрел на штурм. Несколько тысяч людей с петардами устремились сюда, но встретив перед воротами преграды, качали рубить палисад. Осажденные били их сверху, сбрасывали на них бревна, стреляли залпами, бросали камнями, кирпичами; к тому же с соседних башен помогали им выстрелами из пушек. Но отважные московиты по трупам своих товарищей смело лезли вперед, вырубили палисад и разбросали избицу.

Пан Остик со своей пехотой защищался здесь храбро, насколько было силы, упорно бились здесь и смоленские мещане. К ним на помощь прибежали жены даже жены их; они лили на осаждающих сверху кипяток, сыпали золу; в конце концов неприятель должен был уступить. Такая же участь постигла его и на соседних кватерах. Много здесь своей крови московиты пролили и отступили, побросав лестницы. Особенно сильный натиск был произведен на участок от «Веселухи» до сбитых кватер. Когда у поляков кончились заряды у пушек и ружей, и не стало камней под руками, они сбросили на осаждавших два улья с пчелами, которые быстро прогнали московитов назад в окопы. Но наибольшее внимание московиты обратили на сбитые кватеры и башни близ Шеина пролома. С 12-ю знаменами московские солдаты взобрались по щебню на башню и уже торжествовали победу. Поляки бились на стене в рукопашную, но должны были, наконец, уступить.

Услышав об этом, воевода Обухович прискакал сюда и велел казацкому ротмистру Овруцкому снова идти в бой. В тот же момент Овруцкий был ранее пулей, а копьем пробили ему руку, и он, видя свою беспомощность пред натиском неприятеля, повернул назад. Воевода послал к Корфу и на прочие кватеры, чтобы как можно скорее спешили сюда на помощь. Московиты между тем с башни перебрался на стены, а со стен проник и вовнутрь города. Пришедшая на помощь польская подмога схватились с ними в рукопашную. Но все осажденные были давно и сильно изнурены, раскаленные от беспрерывной стрельбы оружия не годилось больше для ратного дела. Осажденные видели уже, что настал последний час их и крепости; причем многие горожане побежали с места битвы по домам и по избам, и напрасно воевода гнал их в бой, а Корф заклинал их именем Бога и отчизны не уступать врагу. Густой стрельбой московиты со стен поражали поляков. Здесь пало много разной шляхты, немецкой и польской пехоты пана Мадакаского и Дятковского и других, которые отважно громили неприятеля, висевшего уже над ними. Тогда же убито было и несколько лучших смоленских пушкарей, защищавших подступ к пушкам, против башни. Царские воины уже встащил на эту башню по груде развалин два орудия, и если бы им удалось их там установит и стрелять прямой наводкой, то все защитники были бы перебиты и замок взят. Но дивным промыслом Божиим, когда от польского пушечного выстрела помост с неприятелями на башне обвалился, произошел взрыв пороха, который они притащили с собой в башню. Пушки и солдаты, бывшие при них, моментально взлетели на воздух. Видя в этом помощь свыше, поляки воспрянули духом и снова вскочили на кватеры, занятые врагом. Особенно отличились здесь инженер подсудок Униховский, и Парчевский, писарь земский, которые прогнали со стен оставшихся солдат царя. Тот штурм продолжался в течение семи часов.

Не меньший натиск неприятель произвел и на малый (Шеин) пролом. Здесь царские воины разрушили все преграды, вырубили несколько рядов палисаду, оттеснили с нижнего валу немецкую пехоту и уже стали взбираться на верх, где стояли пушки. Но в тот момент, когда польских воинов охватило уже отчаяние, бердышники с ближайших кватер пана подсудка Униховского, вышедши потайным ходом, напали из-за валу на неприятеля. Много погибло защитников вала, когда военачальник Тизенгауз с полком подскарбия и с другими людьми мужественно оборонял его, пока пехота уже потеряла возможность стрелять из накалившегося оружия. Сам Бог спас Смоленск в ту ночь: если бы неприятель еще на полчаса продлил штурм, он ворвался бы через этот вал в крепость, ибо поляки, прекратив стрельбу, опустили руки, а помочь им было некому. По подсчетам двух сторон, московской и смоленской, царских воинов пало в этом штурме Смоленска до семи тысяч, а ранено 15,000 человек». Так докладывал о битве ночи на стенах смоленской крепости воевода Обухович.

По словам царя Тишайшего, вышеприведенные потери русских были несколько меньше. Несомненно, однако, что они были