Кимоно для боя - Михаил Серегин

– Очень мило, – показала женщина в улыбке мелкие хищные зубки, – Роберт, Стас…

Она слегка склонила голову набок. Роберт и Стас с собачьей покорностью заняли два стула, поставив их по обеим сторонам от своей госпожи.

«Телохранители», – констатировал Китаец.

– Чем обязан?

– Вы – детектив Танин, – не спрашивая, а утверждая, резким тоном произнесла женщина, – а я – Ольга Васильевна Сорокина. У меня к вам есть деловое предложение…

Слово «предложение» она выговорила с таким холодным и надменным видом, что в ее устах оно приобрело ледяную твердость приказа.

– Я весь внимание, – невозмутимо улыбнулся Китаец.

– Вы прекращаете начатое вами расследование, – глядя на Китайца в упор, сказала она, – и мы расстаемся друзьями.

Она хищно улыбнулась, довольная собственной лаконичностью.

– Какое расследование? – прикинулся «шлангом» Китаец.

– А вот притворяться я вам не советую, – раздраженно проговорила Ольга Васильевна, – и шутить – тоже. Я – деловая женщина, и у меня нет времени что-то доказывать вам или спорить с вами. Нет у меня также времени участвовать в спектакле, который вы мне тут хотите навязать.

– Помилуйте, – притворился возмущенным Китаец, – по-моему, это вы как раз пытаетесь мне что-то навязать.

– Значит, вы отрицаете, что вас нанял мой сын? – с затаенной угрозой в голосе спросила Ольга Васильевна.

«Черт, она все-таки узнала».

– Это коммерческая тайна. Вам, я думаю, не надо объяснять, что это такое, – сухо произнес Китаец.

– Не мелите чепухи, – приподняла Ольга Васильевна свой узкий подбородок, так что стали видны мелкие морщины на ее цыплячьей шее, – я все знаю. Олег мне сам сказал и уполномочил меня расторгнуть с вами договор.

– Осмелюсь напомнить вам, что для расторжения договора нужны обе стороны, которые его между собой заключили. Ваш сын совершеннолетний, так что он сам может о себе позаботиться.

– Значит, вы признаете, что он вас нанял? – ехидно улыбнулась Ольга Васильевна.

– Думаю, отрицая этот факт, я создам у вас впечатление, что боюсь в чем-то признаться и, следовательно, боюсь вас и ваших людей, – Китаец окинул взглядом телохранителей Сорокиной, с мрачным видом следивших за их беседой.

– Прекрасно, – сверкнула она своими острыми зубками, – значит, мы договоримся.

– Я не разделяю вашего оптимизма, – усмехнулся Китаец, – подтверждение мной факта подписания договора с вашим сыном еще не говорит о моем согласии пойти вам навстречу.

– Это как же понимать? – негодующе посмотрела на Китайца Сорокина. – Ты, значит, отказываешься? Послушай, мальчик мой, – ставя локти на стол, перешла она на фамильярно-развязный тон, – я ведь и заставить могу…

Ее брови сдвинулись на переносице.

– Интересно, как вы это сделаете? – наклонился к ней Танин.

Их взгляды встретились в пространстве враждебной доверительности, замкнувшемся между двумя креслами и повисшем разнозаряженным полем над столом.

– Сколько стоит ваша работа? – убрала лицо Сорокина.

– Для вас – нисколько, – упрямо сказал Китаец.

– Груби-ишь, – покачала головой Сорокина, – скажи спасибо, что у Ольги Васильевны ангельское терпение.

Голос ее обогатился покровительственно-снисходительной интонацией.

«Только крылышки не растут», – промелькнуло в голове у Китайца.

– Мне кажется, нам не о чем говорить, – он холодно посмотрел на Ольгу Васильевну.

– Вы получаете за свою работу деньги, – не обращая внимания на его реплику, произнесла она.

– Естественно, я ведь не альтруист и не занимаюсь благотворительностью.

– Я дам вам больше, если вы забудете об этом расследовании, как будто вы и не начинали его. Сколько вы хотите? Пять тысяч? – бросила она на Китайца ненавидящий взгляд.

– А Олег вас не просветил? – с подъедом полюбопытствовал Танин.

– Семь? – все больше напрягалась Сорокина.

Китаец молча смотрел на противоположную стену.

– Десять? – забеспокоилась Сорокина. – Неплохие деньги. А если еще учесть, что вам ради этого не придется даже пальцем пошевелить, а даже наоборот, бросить все к чертовой матери, то просто огромные.

– Нам не о чем разговаривать. Если вы не покинете помещение, я вызову милицию. Вообще, ваша настырность начинает будить во мне нехорошие мысли, – с язвительной усмешкой произнес Китаец, – что это вы так волнуетесь? Уж не причастны ли вы к гибели Петрушенко?

– Двенадцать? – распаляясь, хрипло прокричала Сорокина.

– Сто, – засмеялся Китаец, – вы ведь не одобряли их отношений, – с недоверчивым прищуром сказал он.

– Ах ты, мразь! – потеряв над собой контроль, Сорокина вскочила и, сбрасывая папки и бумаги на пол, перегнулась через стол.

Ее худые руки тянулись к Китайцу, словно хотели задушить его. Телохранители заволновались. Они ринулись было к столу, но Танин поднял руку.

– Оставайтесь на местах. Сейчас все пройдет. Правда, Ольга Васильевна?

Сорокина, видно израсходовав запас своих физических сил, обмякла и опустилась в кресло.

– Воды? – заботливо спросил Китаец.

Держась за грудь, Ольга Васильевна утвердительно кивнула.

– Зачем же так нервничать? – разыгрывал сострадание Китаец. – Лиза, – позвал он.

Дверь отворилась, и Лиза испуганно заглянула в кабинет.

– Принеси Ольге Васильевне воды.

Лиза исчезла и вскоре вернулась со стаканом минералки. Боязливо косясь на парней, она прошла к столу и, поставив на него воду, механически присела, чтобы собрать разлетевшиеся по полу бумаги.

– Потом, – сказал Китаец, – спасибо. А где же кофе?

Лиза непонимающе взглянула на шефа и вышла из комнаты. Выпив воды, Сорокина успокоилась. Через минуту Лиза внесла поднос с тремя чашками кофе.

– Немного остыл, – проронила она.

– Ничего.

Когда Лиза покинула кабинет, не преминув у самой двери сделать глазами Китайцу серию непонятных знаков, на которые он ответил строгим выпроваживающим взглядом, беседа пошла своим чередом.

– Сколько вы хотите? – устало произнесла Сорокина.

– Вам так важно сломить волю сына или вы замешаны в этом убийстве? – напрямую спросил Китаец.

Сорокина подняла было руку в протестующем жесте, но потом опустила.

– Какова ваша цена? – твердила она, как заезженная пластинка.

На лбу у нее выступила испарина, тонкие губы заметно дрожали. «Страстная натура», – иронично подумал Китаец.

– Давайте попьем кофе, – Китаец с показным дружелюбием пододвинул чашку Сорокиной.

Она с недоумением взглянула на него. Ей нечасто доводилось встречаться с такими людьми. Независимыми и не продажными. Где-то в глубине души она даже уважала этого смуглого брюнета. Но его удлиненные насмешливые глаза не давали ей покоя. Она во что бы то ни стало хотела взять верх, показать, что для нее нет ничего невозможного. Какая-то темная необоримая сила внушала ей: «Ты должна скрутить его в бараний рог».

– Угощайтесь, – кинул он радушный взгляд на телохранителей.

Испытывая некоторое недоумение, парни воззрились на Сорокину. Та молчала и на их испрашивающие разрешение взгляды не реагировала. Точно впала в прострацию. Не смея выйти из подчинения и каким-нибудь произвольным жестом навлечь на себя гнев своей работодательницы, парни не шевелились, тупо уставившись на чашки с кофе.

– Если мы сейчас не договоримся, – ожила наконец Ольга Васильевна, – вам же будет хуже. Вашу контору прикроют, а вас самого с вашей девицей вышвырнут на помойку.

Кровь ударила Сорокиной в голову. Но этот самый порыв одновременно заставил ее собрать в кулак волю. Жажда могущества возвращала ей силу и самообладание. Это она давно усвоила и теперь демонстрировала присутствующим.

– Позвольте, вы опять за свое. Угрозы… оскорбления… По-моему, наша милая беседа затянулась, – Китаец взялся за телефонную трубку.

В ту же секунду парень в кожаной куртке выбил ее из его рук. Аппарат с грохотом полетел на пол. Другой телохранитель, тот, что был в пальто, попытался зайти Китайцу в тыл. Но Танин вскочил из-за стола, схватил стул и, швырнув его в телохранителя в «коже», выхватил «ПМ» и отпрянул к стене. Он наставил дуло пистолета на блондина со шрамом.

– Назад!

Блондин бессмысленно заморгал глазами и отступил на два шага. Тогда, продолжая краем глаза следить за ним, Танин перевел ствол «ПМ» на парня в кожаной куртке. Тот уже справился со стулом и стоял, готовый броситься на Китайца.

– Стас, Роберт, – раздраженно скомандовала Ольга Васильевна, – не надо. Мы уходим, – бросила она колючий взгляд на Китайца, – но это не последняя наша встреча.

Она сделала над собой усилие и растянула губы в слащавой улыбке. Китайцу эта улыбка показалась силиконовой. Создавалось впечатление, что она вот-вот порвет наштукатуренное лицо Сорокиной, и оно, лопнув, точно надувной шарик, превратится в резиновую тряпку.

– Я искренне надеюсь, что мы больше не увидимся, – Танин спрятал пистолет в кобуру, – общение с вами приятным можно назвать только с большой натяжкой.