Лес великого страха - Мария Гинзбург

Он коснулся нашивок на плече Карины – легко и почти нежно. Ведьма только вздохнула. Ей не нравились сидхи, не нравились мужчины маленького роста… но с Ринке было интересно.

– Есть очень большая разница не только как убить, но и кого! – сказала Зарина.

– Убийство – это акт власти над жизнью, – произнес Гёса. – Я думаю, Карина хотела сказать именно это, когда говорила об убийстве на площади города и в бою…

– Да! Где тебя научили так хорошо думать, в медресе? – изумилась мандреченка.

– В Вергийском университете, – ответил Гёса. – Я почти закончил там юридический факультет.

– А можно узнать, почему не закончил? – тихо спросила Зарина.

– Меня позвала Музыка, – сухо ответил Танцор Смерти. – Так вот, в мирное время власть над жизнью людей себе присваивает государство, которому они принадлежат. И каждый убийца – уже мятежник, потому что пытается присвоить себе эту власть.

– Ты хочешь сказать, что убийц судят именно за это? – уточнил Ринке. – За попытку мятежа?

– Их судят за глупость, – презрительно сказала Карина. – Любой, кто хочет убивать людей, должен принести армейскую присягу.

– А тот, кто хочет убивать эльфов? – с интересом спросил Ринке.

– Он должен надеть на рукав шеврон Чистильщика, – ответила Карина. – И готово дело!

– Всякого рода заговорщики и революционеры хотят того же самого, – продолжал Гёса. – Они хотят иметь власть, то есть хотят иметь возможность убивать.

– Не согласен, – заметил Ринке. – Лайтонд убил Черное Пламя, чтобы завладеть Эрустимом.

– Да, но после гибели Черного Пламени от Мандры отделилась не только Фейре с Сюркистаном, – возразила Карина. – Тайнериды, все эти князья Захолустские и бароны Трех-Выморочных-Деревень, разве о Мандре они думали, когда пошли против Искандера? Да ни разу не думали они о Мандре! О себе они думали, спали и видели императорский венец! Они хотели иметь власть и больше ничего!

– То есть, как говорит Гёса, они хотели убивать, – заметила Зарина. – Иметь возможность убивать безнаказанно.

Экен с благодарностью кивнул ей и продолжал:

– Вы носитесь с вашим лесом как с писаной торбой. Вы, темные эльфы, тоже хотите править на своей земле сами. Сами хотите решать, кого убивать здесь, а кого миловать.

– Тебе не приходилось видеть на ярмарках механические игрушки? – сказал сидх. – Кукол, воинов, пауков? С ключиком в спине?

– Видел, – сказал Гёса. – Гномовская работа. Если их завести, они поднимают руку, ходят, куклы открывают свои глазищи, а пауки шевелят лапами… И что?

– Куклы двигаются благодаря внутреннему механизму, шестеренки там, пружины… Один мой друг думал так же, как ты. Он был среди тех, кто убил химмельриттеров. Он говорил, что тогда мы убили не людей. Мы сломали шестеренку огромного механического паука – вашего государственного механизма. Но, понимаешь, это все аллегории. Может быть, идейно все так и есть, но друг другу противостоят живые люди. Один из тех химмельриттеров оказался родным братом моего друга.

– Хорошо, что не твоим, – усмехнулась Зарина. – Теоретики… Как бы вы запели, если в Приморском квартале оказались ваши братья!

– Те, кто поджег Приморский квартал, поняли, любая война – это война идей, а не личностей, – ответил Ринке. – Я думаю, что любого мандречена можно взять за рукав, отвести в сторонку и поговорить. Любой нормальный человек скажет: «Война – это страдания и смерть. Мне война не нужна». И ты удивишься, но темные эльфы думают так же. Однако с целым народом договориться нельзя. Но можно заставить механического паука двигаться иначе. Не имеет смысла ломать его деревянные лапки. Надо по-другому сцепить его внутренние шестеренки. То же самое можно сделать и с тем огромным пауком, что сидит на шее у мандречен. Можно убить сотню химмельриттеров – им на смену из Цитадели придет новая сотня. Те, кто поджег Приморский квартал, хотели обратиться напрямую к пауку. Но немного не рассчитали толщину его панциря. Надо было сжечь не квартал, а полгорода. И тогда оставшиеся в живых завыли бы: «Да выгоните взашей Искандера, у нас не хватит денег заплатить жрецам за похороны! Оставьте вы этих проклятых темных эльфов в покое, пусть сидят в своем лесу!».

В наступившей тишине Ринке принялся неторопливо выколачивать трубку о лежащее рядом полено.

Мандреченка подумала, что сидх прав. Еще она подумала о том, что впереди у них еще много-много таких вот вечеров у костра, во время которых будет испечен не один мешок картошки. Много-много дней путешествия под зелеными сводами. За это время ее ведьмы, сидхи и экены успеют перезнакомиться и подружиться между собой, десять раз помириться и поругаться. И, хотя Ринке заверил, что если караван будет идти так, как прикажут проводники, они не увидят ни одного тролля до самого Бьонгарда, Карина предчувствовала горько-соленый вкус совместных битв, и не только с врагами. Но и тех мучительно приятных битв, что ведутся противниками разного пола в постели. Мандреченка не сомневалась, что, несмотря на строжайший запрет, завяжется и пара-тройка дорожных романов…

И ей были приятны эти мысли. Последнее время крылу «Змей» не приходилось работать в команде с кем-то еще. Этот заказ, как вдруг поняла Карина, напомнил ей войну. Тогда боевые ведьмы действовали сообща, рука об руку с артиллеристами и пехотинцами. Юность Карины прошла на войне, и сейчас ведьма первый раз в жизни поняла, что такое ностальгия. Мандреченка прекрасно понимала, что мирное время гораздо лучше и спокойнее военного. Однако на миг она вновь ощутила сладкое безумство дерзких штурмов, ночных высадок под дождем и поняла, что это – самое лучшее, что было в ее жизни. Карина знала, что раньше или позже откажется от метлы и станет простой станичной ведьмой, или же станет преподавать в Горной Школе, передавая опыт следующим поколениям ведьм. Но впервые при мысли об этом ощутила горечь, предвестницу тоски, с которой она была обречена вспоминать свою молодость. «Мы выросли на войне и теперь всегда, везде будем стараться построить полевой лагерь», подумала ведьма и чуть улыбнулась.

– Поговорили, и будет, – сказала она. – Давайте картошку есть, если она еще не сгорела.

– А и правда, – сказала Зарина.

Гёса выкатил из золы несколько картофелин. Зарина подала одну из них Карине. Ведьма окутала руки Чи Воды, чтобы не обжечься, и начала чистить обгорелую шкурку.

Ринке проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Он открыл глаза и увидел лицо Вилли, зеленоватое в неверном свете магического шара.

– Арга поднял караван! – прохрипел друг.

Ринке и сам это уже понял по мерному покачиванию фургона и ритмичному поскрипыванию колес.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});