Любовница на двоих, или История одного счастья - Юлия Шилова

Как только мы вернулись в мотель, Лев провел меня в столовую. Там нас ждал Ден. Он был невозмутим, как и в прошлый раз улыбался своей белоснежной улыбкой.

– Здравствуй, Ольга! Ты очень хорошо выглядишь! Настоящая красавица!

Я молча села и тупо уставилась в окно.

– Понимаю, – заговорил Ден. – Ты скорбишь по той русской девушке. Но уже ничего не вернешь. Слабое сердце. Нам искренне жаль. Это так называемые издержки производства.

– Что вы сказали? Издержки производства?

– Совершенно верно. Ольга, у меня к тебе вопрос. Когда ты в последний раз видела свою домработницу?

– Я уже на него отвечала. Я ее видела перед тем, как ложилась спать.

– А ты не замечала в ее поведении чего-нибудь необычного?

– Ее поведение нельзя назвать обычным. Оно ненормальное во всем.

– Так я и думал.

Ден перевел взгляд на Льва и достал большую сигару. В его движениях улавливалась нервозность, которую он неудачно пытался скрыть.

– Эта старуха никогда не внушала доверия. Она сбежала вместе с деньгами. Ее нужно найти.

Когда Ден ушел, Лев сел напротив меня.

– Старуха сбежала? – спросила я своего гида.

– Сбежала.

– А куда?

– Хрен ее знает. Будем искать. К ней в этот день заехали наши пацаны и отдали долг, который она должна была передать нам на следующий день. Старуха скрылась вместе с этими деньгами.

– А много денег?

– Достаточно для того, чтобы сбежать. Она бы здесь столько не заработала.

– И все же, сколько?

– Зачем тебе?

– Просто мне интересно, сколько должно быть денег, чтобы пойти на такой риск?

– Двадцатка штук.

– Двадцать тысяч долларов?!

– Двадцать тысяч долларов. Старая сука! Я как чувствовал. Не хотел, чтобы ей завозили эти деньги. Вообще-то она у нас уже давно работает, и за ней раньше ничего особого не замечали. Но раньше ей и не завозили такие суммы.

– А вы в ее комнате искали?

– Да мы там уже все перерыли.

– И что?

– Ничего. Пусто.

– Куда ж она их дела?

– С собой прихватила. Видела, у нее бюст какой? Наверно, в лифак засунула и сквазанула.

Я почувствовала, как на моем лбу выступила холодная испарина.

– Ты что? – спросил Лев.

– Просто голова закружилась, – отмахнулась я.

– Ты, наверное, жрать хочешь.

В столовую вошла пожилая женщина, которая напоминала стукачку и, по всей вероятности, была новой домработницей.

– Это замена, – слова Льва только подтвердили мою догадку.

После обеда Лев уехал, а я пошла в свою комнату. Встав у окна, я смотрела, как он садится в машину и отъезжает от отеля. Когда машина скрылась из вида, я включила телевизор и тупо уставилась на экран. Услышав, как шевелится моя девочка, я положила руки на живот, погладила его своей теплой, немного вспотевшей ладонью и прошептала:

– Здравствуй, моя родная, здравствуй. Ты должна простить свою мамочку. Я очень сильно тебя люблю. Ты даже не можешь себе представить, как же сильно. Я еще никогда в жизни так никого не любила. Лежи смирно и постарайся больно меня не пинать. Я что-нибудь придумаю, и мы обязательно найдем выход из этой жуткой ситуации.

Я ни минуты не сомневалась, что моя доченька слышит и понимает мои слова. Она затихла, по всей вероятности, заснула. Перед глазами предстала мертвая стукачка с огромной, выпяченной грудью, словно в каждую чашечку безразмерного лифчика было положено по самому настоящему арбузу. Сумма в двадцать тысяч долларов никак не давала покоя и путала все мои мысли. Эти деньги могли бы мне очень помочь, я смогла бы вернуться на родину.

Деньги, проклятые деньги. Без них никуда. Все, буквально все построено на деньгах. Я потерла виски, напряглась, пытаясь вспомнить место, где мы похоронили стукачку. Это оказалось довольно сложно. Словно и не было этой ночи, или она была придуманной, нереальной. Кромешная темнота, густой лес, какие-то бугры, канавы… И все же… Если сильно постараться, можно и найти. Если постараться… А я старательная! Ох, какая же я старательная. Теперь мне нужно стараться за двоих. За себя и за своего ребенка. Там была здоровенная ель. Это я хорошо запомнила. Рядом с елью должен быть свежий бугорок, вернее бугор, потому что под бугорком стукачку явно не удалось бы упрятать.

Подумав о том, что мне придется выкопать труп и обыскивать его, почувствовала, как учащенно забилось мое сердце, и сделала глубокий вдох.

– Диночка, девочка моя, – сказала я, снова положив руки на живот, – слушай меня внимательно. Мы попали в беду. Мы в опасности. Мы должны выдержать новое испытание. Если мы его выдержим, обязательно вернемся на родину. И не просто вернемся, а вернемся с деньгами. Ты должна мне помочь и слушаться свою мамочку. А для этого не пинай меня, пожалуйста, в мой животик. Мне придется нести тяжелую лопату, а затем очень долго копать. Я, конечно, понимаю, что это доставит тебе неудобства, но от этого никуда не денешься. Нам обеим придется потерпеть и изрядно помучиться, потому что мы должны выжить. Если станет ясно, что нам отсюда не выбраться и мне придется рожать только для того, чтобы отдать тебя этим торговцам детскими органами, я сделаю так, что мы умрем вместе.

Пройдя несколько кругов по комнате, я немного успокоилась и вышла в коридор. Очутившись на крыльце, я нос к носу столкнулась с сидевшей на стуле новой стукачкой и облегченно вздохнула. Прямо за стулом, на крашеной деревянной стене висела лопата, а это означало, что у меня есть надежда на удачный исход предстоящей операции. Новая стукачка ничем не отличалась от старой. Даже манерой поведения. Сдвинув брови, она тяжело задышала и махнула рукой в сторону коридора.

– Надо вернуться. Улица нельзя. Нельзя, чтобы видел сосед. Может заявит полиция. Это плохо. Будет ругаться фирма. Есть кондиционер. Он свежий воздух. Русская девушка должна дышать комната.

– Извините, – глухо пробормотала я и вернулась обратно.

Время шло так медленно, словно оно вот-вот совсем остановится. Когда наконец стемнело, часы показывали всего одиннадцать, я поняла, что еще слишком рано, села на подоконник и принялась еще ждать.

Двадцать тысяч долларов… Сейчас это цена моего освобождения. За это стоит попачкаться. К тому же мне уже нечего терять. Все давно потеряно. Впереди темнота. Черная, кромешная мгла, смогу ли я пройти через нее – зависит только от меня самой.

Неожиданно я подумала о том, как все-таки здорово быть маленькой! Здорово, когда тебя любят не за что-то, а за то, что ты есть. Бог мой, как же сейчас мне не хватает маминой любви, ласки и заботы. Мне вспомнились Динины слова о том, что они со своим мужем жили бедненько, но дружно. Наверно, так же, как и я со своей мамой, но мы никогда никому не завидовали, всегда довольствовались тем, что есть. Как мне сейчас хотелось, чтобы жизнь моей доченьки сложилась благополучнее.

Мне вспомнился городской парк, в котором я прогуливалась вместе с отцом своего будущего ребенка. Я призналась ему, что беременна, и смотрела на него глазами, полными надежды. Идиотка. Господи, какая же я была идиотка! Наивная, доверчивая дура, поверившая первому встречному. Мой женишок побледнел, жутко разозлился и затряс у меня перед лицом руками. Я оторопела, но все же предложила жить вместе. Услышав отказ, я разразилась рыданиями и повторяла только один и тот же вопрос: «Господи, у тебя кто-то есть? Скажи, пожалуйста, кто у тебя есть? Кто она?» – «Не твое дело», – был ответ, прозвучавший как страшный приговор, поставивший жирную точку в наших отношениях. Посмотрев на раздраженного молодого человека, я почувствовала, как мной овладело холодное спокойствие. Спокойствие спокойствием, но все же я не смогла удержаться и ударила своего благоверного напоследок. Залепив просто шикарную пощечину, я умудрилась сдержать слезы, расплыться в улыбке и произнести вполне уверенным голосом: «Я хочу, чтобы ты знал, что это не ты от меня уходишь, а я от тебя ухожу. Это я тебя бросаю, и мне очень хочется, чтобы ты это учел. Ты всегда был отменным подлецом, им и останешься». «Ну и катись», – донеслось мне вслед. И я «покатилась», тихонько всхлипывая, не обращая внимания на прохожих, тревожно поглядывающих в мою сторону. Это была наша последняя встреча. Вскоре он куда-то исчез из поселка. Часы пробили полночь, пора приниматься за дело, я на цыпочках выскользнула в коридор и остановилась рядом с комнатой, принадлежащей стукачке. Из-за двери раздавался громкий протяжный храп, который свидетельствовал о том, что женщина заснула крепким сном. Немного постояв, я направилась к входной двери и отодвинула большую щеколду. Ночной прохладный воздух прибавил моментально мне сил. Я сняла со стены довольно тяжелую лопату и пошла в направлении леса. У первого же дерева я остановилась и прислонилась к стволу, попыталась отдышаться. Как я буду копать, оставалось только догадываться. Только бы все обошлось, только бы от переутомления не начались преждевременные схватки. Беременная женщина, которая не сегодня-завтра должна разродиться, копающая сырую землю, – это что-то феноменальное, просто из области фантастики.