Самое ценное. Чему на самом деле важно научить ребенка, чтобы он вырос успешным и счастливым - Мэдлин Левин

в какой бы то ни было сфере, кроме его отметок. Неужели это лучшее (или единственное) в наших детях, что мы считаем достойным рекламы?

Конечно, культура нарциссизма и ее психологические последствия – недостаточное объяснение нашей фиксации на извращенно узкой трактовке успеха. Важную роль играют социальные изменения, политика и экономика. За прошедшие пятьдесят лет образование в США прошло путь от принципов школы «Саммерхилл»[28] с ее свободой, ориентацией на ученика и отсутствием оценок, домашних заданий и давления (тип образования, поощряющий творчество и свободу и популярный в шестидесятых и семидесятых годах) до нынешней узкой, ориентированной на тесты и отметки, перегруженной уроками и стрессом системы. Я не хочу сказать, что модель школы «Саммерхилл» предпочтительнее. В обоих подходах есть и полезные, и крайне негативные аспекты. Но дело в том, что в течение своей жизни я наблюдала поворот в отношении к образованию на сто восемьдесят градусов. Это вселяет в меня надежду на реформирование нашей нынешней системы.

В 1983 году из-за опасений, что США утрачивают свои конкурентные преимущества в сфере образования, президент Рейган поручил создать специальную комиссию для оценки состояния американской системы образования, как государственной, так и частной, от начальной школы до колледжа. После двух лет интенсивных исследований был выпущен доклад «Нация в опасности: необходимость реформы образования». Эта тоненькая книжица содержала весьма откровенные и мощные формулировки, нетипичные для правительственных отчетов, и резкую критику американской системы образования. Ее главный автор Джеймс Харви писал: «Если бы какая-нибудь недружественная иностранная держава попыталась навязать Америке ту образовательную систему, дающую посредственные результаты, какая существует сегодня, вполне можно было бы считать это актом военной агрессии»[29]. Доклад содержал много рекомендаций, в том числе задавать намного больше домашних заданий ученикам старших классов, проводить стандартизированное тестирование «на основных переходных этапах», а также повышать зарплату квалифицированных учителей в зависимости от качества их работы. Первые две рекомендации были восприняты очень серьезно, однако несколько неверно истолкованы; в итоге они стали неотъемлемыми компонентами «Программы всеобщего повышения успеваемости учащихся» (No Child Left Behind, или NCLB) от 2001 года, подписанной президентом Джорджем Бушем – младшим. Третья и, вероятно, самая важная рекомендация (критически важный показатель качества обучения ребенка – уровень образования педагогов) об улучшении положения квалифицированных учителей была проигнорирована.

Несмотря на то что в докладе «Нация в опасности» рекомендовалось значительно увеличить объем домашней работы, сомнительно, что имелись в виду три-четыре часа зачастую бессмысленных заданий, ежедневно выполняемых многими старшеклассниками. Во многих странах, где дети получают больше баллов по международным тестам, чем в США, им задают не больше, а меньше домашних заданий. И нигде в этом докладе не говорится о том, что ученики должны проходить ежегодное тестирование начиная с третьего класса, как того требует программа NCLB. Основные переходные этапы – это конец начальной, средней и старшей школы. Акцент в докладе ставился на необходимости сделать так, чтобы выпускники школ были в состоянии поступить в колледж или пойти работать. Нынешняя «Гонка за первенство» (Race to the Top) президента Обамы вслед за NCLB штрафует те школы, которые больше всего нуждаются в ресурсах. Сделало ли все это нас более конкурентоспособными в мировой экономике, если мерилом качества служит стандартизированное тестирование? Ответ: нет. Когда наших учащихся сравнивают с учащимися других развитых стран мира, мы по-прежнему оказываемся ближе к подножию, чем к вершине.

Этот краткий обзор попыток реформировать образование, предпринимаемых на протяжении последних сорока лет, показывает, что семена нашей нынешней системы обучения с высоким уровнем давления и высокими ставками, равно как и логически вытекающие отсюда методы родительского воспитания, были посеяны много лет назад. Я оставлю документирование плюсов и минусов наших попыток реформирования образования историкам. Мне интересно другое. Обязательно ли для улучшения успеваемости вгонять учеников в стресс, а родителей – в панику? Считаете ли вы, что Америка отстает в сфере образования или же что наши лучшие достижения – создание новых продуктов и внедрение инноваций – невозможно измерить с помощью стандартизированного тестирования? Факт остается фактом: мы терпим и даже развиваем парадигму, сильно расходящуюся с тем, что мы знаем о здоровом развитии ребенка, об интересе к учебе и о настоящем успехе[30].

Для нашего нынешнего беспокойства о том, как наши дети будут жить в будущем, есть ряд довольно очевидных причин. В конце первого десятилетия XXI века безработица в США была самой высокой со времен Великой депрессии, и, по мнению большинства американцев, стоимость их активов резко падает. Разрыв между богатыми и бедными максимален за всю историю наблюдений[31]. Такое неравное распределение богатства формирует экономику в духе «победитель получает все». Во времена нестабильности, особенно когда ставки высоки, все мы ищем источники уверенности. Если эту уверенность мы связываем с дипломом Гарварда или с профессией вроде врача, то многие из нас не станут обращать внимания на синяки под глазами наших детей, зная, что обеспечивают им комфортное будущее. Проблема в том, что такой подход глубоко ошибочен.

Никакой вуз и никакая специальность не могут гарантировать успех – хоть финансовый, хоть любой другой. Ребенок, который ценит теплые отношения со взрослыми наставниками, вряд ли будет чувствовать себя успешным в большом обезличенном учебном заведении, каким бы престижным оно ни было. А ребенок, который дышит музыкой, вряд ли ощутит себя успешным на факультете стоматологии. И хотя внутренний родительский голос говорит: «Да, но…» («Да, но для тех, кто посещал престижные школы, всегда найдется работа»; «Да, но стоматолог всегда сможет заработать на жизнь»), мы должны учитывать и вероятность того, что не просто ошибаемся, но препятствуем тому самому успеху, какого желаем своим детям.

Нам нужно уяснить для себя несколько вещей. Хотя каждый из нас чувствует, что его ребенок особенный, не все дети обладают способностями к учебе. Конечно, некоторые очень талантливы, и для них лучшие школы предлагают образование, отвечающее их потребностям. Но таких способных учеников во много раз больше, чем эти лучшие школы могут вместить. Никакой ребенок не должен думать, что ему жизненно важно поступить в какой-то конкретный колледж. Для любых талантов и способностей есть много школ, отвечающих их потребностям. И, подобно взрослым, дети могут быть талантливы в одной области и весьма посредственны в другой.

Наши дети намного сложнее, интереснее и уникальнее, чем можно судить по их отметкам, баллам за выпускные экзамены или вузам, в которые они поступают. Один ребенок – вундеркинд, глубоко интересующийся здравоохранением; другой – хорошист, и у него потрясающие друзья, которые, как он считает, заслуживают его внимания не меньше, чем школьные занятия. Третий увлечен музыкой и работой со звуком; его оценки посредственны, но комната похожа на студию звукозаписи.