По праву рождения - Вера Александровна Колочкова

class="p1">– Да, мама где-то права… Журналистика требует выхода в социум, зоркого в него взгляда, чтобы не упустить ничего, ни одной важной детали. Но вы можете параллельным путем пойти… Критические статьи в литературные журналы писать, например… Хотя где их сейчас отыщешь, эти литературные журналы? Прошли те чудные времена…

Анна Антоновна вздохнула, улыбнулась грустно. Потом проговорила тихо:

– Да вы пейте чай, Анеля, он и впрямь очень вкусный…

– А мне чаю нальете? – услышала Анеля голос вышедшего на кухню Матвея и вздрогнула от неожиданности. – Можно мне к вам присоединиться, надеюсь, не помешаю?

– Помешаешь, конечно! – недовольно произнесла Анна Антоновна, коротко взглянув на сына. – Видишь, мы разговариваем?

– Так я тихо посижу, разговаривайте себе на здоровье… И вообще, у тебя телефон в гостиной два раза звонил, мамочка, а ты не слышишь!

– Ой! Это же Дима, наверное! Сейчас я ему перезвоню… А ты смотри… не обижай тут Анелю, понял? Я быстро вернусь…

Анна Антоновна ушла, а Матвей уселся напротив Анели, проговорил насмешливо:

– Как мне вас не обижать, подскажите? Или вы в принципе такая… Обидчивая?

– Нет… Совсем нет, что вы… – эхом откликнулась Анеля, неловко пожав плечами.

– А если нет, тогда, может, на «ты» перейдем? Я как-то не привык девушек на «вы» называть!

– Да, давайте… То есть давай…

– Ну, слава богу, не обидел… Уже хлеб. Значит, журналистом хочешь стать, да? Может, интервью у меня возьмешь? Согласен быть подопытным кроликом, дерзай!

– Нет… Не надо интервью… Я не готова как-то.

Анеля улыбнулась смущенно, отвела глаза. Подняла ладони, зачем-то потрогала себя за щеки и тут же отдернула их, будто обожглась. И не знала уже, куда деть эти ладони… Да что ж такое, господи, почему она такая неловкая? И смешная, наверное… Хотя вовсе не хочется быть сейчас неловкой и смешной! Хочется смелой быть, смотреть на Матвея так же весело. И не смущаться до обморока, словно она и впрямь тургеневская барышня! И сердце бы как-то остановить очень хотелось, чтобы не прыгало внутри заполошно!

– Тогда я у тебя интервью возьму, я готов… – произнес Матвей вкрадчиво, чуть наклоняясь вперед. – Пока мамы нет, можно? Вопрос первый… У тебя есть парень, Анеля?

Вместо ответа она опять пожала плечами, улыбнулась так, будто не знала, что сказать. Но ведь и впрямь не знала… Могла ли она считать Егора своим парнем? Наверное, могла. Но вот хотела ли…

– Понятно. Есть парень, стало быть. Есть, но сейчас тебе очень хочется ответить, что вроде и нет… Я правильно понял, да?

Она кивнула, глянула на него задумчиво. Хорошо, что хоть эта задумчивость на помощь пришла, прикрыла собой ее смешную неловкость. И хорошо, что Анна Антоновна заглянула на кухню, спросила быстро:

– Все в порядке, Анеля? Мне еще один звонок надо сделать, я быстро… Не скучай…

– А ты папе позвонила, мам? – строго спросил Матвей.

– Да, и папе тоже сейчас позвоню… Не забуду, не переживай, сынок!

Анна Антоновна ушла, а Матвей вдруг проговорил тихо и совсем не весело:

– Папа через каждый час звонит, беспокоится… И меня просил сегодня целый день с мамой побыть, мало ли что… У нее такой приступ ужасный был, «Скорая» едва успела доехать! Потом и в больнице мы с папой всю неделю дежурили. А он ведь очень занятой человек, он известный хирург, у него операции на год вперед расписаны! Дмитрий Васильевич Петровский… Может, слышала?

– Нет, не слышала…

– Ну и хорошо, здорова, значит.

– А что такое с Анной Антоновной? Я даже не знала, что она так серьезно больна!

– Да это даже не болезнь, это такие приступы удушья бывают… непонятно из-за чего… Будто на пустом месте. Отец говорит, у мамы так нервная система устроена, реагирует на какие-то сбои. Соматика, одним словом… А какие могут быть сбои, какая такая соматика, я понять не могу? Ладно бы поводы были для этих сбоев и мама бы нервничала… Ведь нет! Все у них отлично, папа любит маму, пылинки с нее сдувает! И она его очень любит… Полная идиллия, пример семейного счастья!

Анеля слушала его, затаив дыхание. Понимала, что все это он говорит для себя скорее, чем для нее. И огорчилась, когда он вдруг замолчал, будто спохватился, что сказал лишнее. И встрепенулся, и снова глянул на нее насмешливо, и проговорил весело:

– Так на чем мы остановились, не помнишь? Ладно, задаю следующий вопрос… На каком курсе ты учишься?

– На третьем…

– Занятия не пропускаешь?

– Нет…

– А в каком районе живешь?

– В Красногвардейском…

– Хорошо отвечаешь, молодец. А телефон у тебя какой? Диктуй быстро, я записываю…

Матвей выхватил из кармана джинсов телефон, и в этот момент на кухню зашла Анна Антоновна и проговорила строго:

– Ну, ты попил чаю, Матвей? Иди к себе, хватит паясничать!

– Ну мам…

– Иди, иди! Нам с Анелей еще кое-что обсудить надо!

Матвей поднялся нехотя, досадливо убрал телефон обратно в карман. Анна Антоновна молча подгоняла его взглядом. Когда Матвей вышел из кухни, произнесла с насмешливой досадой:

– Совсем заболтал вас, да? Не понимаю, в кого он такой несерьезный… Не обращайте на него внимания и не смущайтесь, он со всеми так разговаривает.

Анеля кивнула, стараясь изо всех сил скрыть свою досаду. Ей вовсе не хотелось «не обращать внимания», а хотелось наоборот… И до ужаса жалко было, что Матвей не успел записать номер ее телефона. Может, он потом бы ей позвонил. И она бы еще раз услышала его голос…

Наверное, эта досада была у нее на лице написана. И Анна Антоновна прекрасно ее разглядела, потому вздохнула тихо и головой покачала, думая о чем-то своем. Потом произнесла вдруг решительно:

– А знаете, Анеля, не надо завтра ко мне приезжать… Что я вас буду гонять туда-сюда? Я завтра сама в институт приеду, у меня там дела есть… Там курсовую со своим заключением и отдам. Если вас не найду, в деканате оставлю. Договорились?

– Да, Анна Антоновна, договорились… Спасибо за чай, я пойду…

– Да. Идемте, я вас провожу!

Они вместе вышли в прихожую, и тут же там появился Матвей, деловито сунул ноги в кроссовки, шагнул к двери.

– Ты куда собрался, сынок? – строго спросила Анна Антоновна.

– Я девушку провожу… Я скоро вернусь, мам…

– Нет, не надо ее провожать! Останься дома! Тебе что папа утром сказал, а? Чтобы ты весь день был со мной рядом! Я тебя не отпускаю, Матвей, слышишь?

– Ладно, мам, ладно… Все, я никуда не иду, все… – выставил вперед ладони Матвей и улыбнулся миролюбиво.

Анеля попрощалась торопливо и тут же испуганно выскочила за дверь, будто виновата была в чем. И так же торопливо начала спускаться по лестнице, не дожидаясь лифта. И не услышала, как Матвей тихо проговорил матери, закрывая за ней дверь:

– Ну чего ты так всполошилась-то, мам? Ну, проводил бы… Я даже не знал, что такие студентки у тебя есть… Глазищи огромные, так глядит ими, аж мороз по коже идет! Ух…

– Я тебе дам, мороз! Только посмей, пикапер несчастный! Знаю я тебя как облупленного! Эта девочка тебе не по зубам, даже не думай, слышишь?

– Мам, ну чего ты… Можно я как-нибудь сам буду решать, кто мне по зубам, а кто нет?

– Да решай на здоровье, но только именно эту девушку оставь в покое! С другими пикапом своим занимайся, кому это нравится, понял?

– Да чего сразу пикапом, мам… По-моему, ты преувеличиваешь мои способности в этом плане! – со смехом ответил Матвей, в то же время глянув на мать настороженно, и проговорил тихо: – Ну чего ты вдруг так завелась, чего… Тебе же нельзя нервничать… Все, успокойся, прошу тебя.

– А я вовсе не нервничаю, я говорю как есть. Мне не нравится, что ты размениваешь себя, сынок. Ну что это такое, скажи? Откуда эта мода взялась – вести счет своим кратковременным приключениям? И это еще если мягко сказать… А если грубо…

– Ой, не надо, мам. Вот грубо – не надо.

– Да отчего же? Ты же не любишь никого, ты же опошляешь само понятие любви, оскорбляешь своим поведением! И как девушки все это принимают, мне интересно?

– Да нормально, мам… Я же их всех люблю, только недолго. Но люблю!

– Нет, сынок. Ты путаешь любовь с распущенностью. Количество не может перейти в качество, как ты этого не понимаешь? Любовь бывает только одна… Одна и на всю жизнь… Вот как у нас с папой…

– Ну, вы с папой – это исключение, мам!

– Да, исключение. Что в общем итоге подтверждает правило. Нельзя разменивать себя походя, нельзя! Ты же так мимо себя ту самую любовь пропустишь, свою единственную!

– А я с тобой не согласен, мам… Я считаю, что у любви