Жизнь, смерть, бессмертие?… - Рудольф Баландин

На этот вопрос попытался ответить В. М. Бехтерев в работе «Бессмертие человеческой личности как научная проблема». Ход его рассуждений был такой.

Тело умершего человека разлагается и прекращает свое существование — это бесспорный факт. Атомы и молекулы, слагавшие его организм, переходят в новые состояния, вступают в новые соединения. Материя, можно сказать, полностью преобразуется. А что происходит с энергией?

В природе действует закон сохранения энергии, не имеющий исключений. Энергия не возникает и не исчезает, лишь переходит из одной формы в другую. Это распространяется и на явления нервно-психической деятельности. «Этот закон по отношению к данному предмету, — пишет Бехтерев, — может быть выражен так: ни одно человеческое действие, ни один шаг, ни одна мысль, выраженная словами или даже простым взглядом, жестом, вообще мимикой, не исчезают бесследно».

Человек живет среди людей, и его духовному воздействию в той или другой мере подвержены многие окружающие, а они, в свою очередь, оказывают влияние на него. Таким образом нервно-психическая энергия организуется в форме обобщенной социальной «сверхличности». Она живет задолго до рождения данного конкретного человека и продолжает жить после его смерти. Человек передает ей свою нервно-психическую энергию. В этом проявляется его социальное бессмертие.

«Речь идет не о бессмертии индивидуальной человеческой личности в ее целом, — уточняет Бехтерев, — которая при наступлении смерти прекращает свое существование как личность, как особь, как индивид… а о социальном бессмертии ввиду неуничтожаемости той нервно-психической энергии, которая составляет основу человеческой личности…»

Иначе говоря, продолжает он, «речь идет о бессмертии духа, который в течение всей индивидуальной жизни путем взаимовлияния как бы переходит в тысячи окружающих человеческих личностей». А создавая духовные ценности и воплощая свою творческую энергию в материальные объекты, человек приобретает возможность воздействовать на многие грядущие поколения.

«Поэтому понятие о загробной жизни, — пишет Бехтерев, — в научном смысле должно быть сведено, в сущности, к понятию о продолжении человеческой личности за пределами ее индивидуальной жизни в форме участия в совершенствовании человека вообще и создания духовной общечеловеческой личности, в которой живет непременно частица каждой отдельной личности, хотя бы уже и ушедшей из настоящего мира и живет не умирая, а лишь претворяясь, в духовной жизни человечества».

Мысль ученого не останавливается на этом. По его мнению, «если человеческая личность бессмертна и остается жить в будущем, как частица духовной общечеловеческой культуры, то она же живет и в прошедшем, ибо она есть прямой продукт прошлого, продукт всего того, что она восприняла из прошлой общечеловеческой культуры путем преемственности и унаследования».

Возникает интересный и неожиданный образ «сгущения» и «рассеивания» личности. Некоторую аналогию этому можно усмотреть в формировании и растворении кристалла или росте и разложении тела. И в том и в другом случае происходят не только вещественно-материальные, но и энергетические явления. Более того, когда Бехтерев говорит о духовной культуре, то имеет в виду, говоря современным языком, информацию. Это действительно нематериальная субстанция в отличие от вещества и энергии. Но она от них не-отделима как от своих носителей. Информация вырабатывается, передается, воспринимается, теряется в результате материальных процессов.

Иначе говоря, духовная культура есть сумма информации, накопленной предыдущими поколениями: В такой формулировке теряется мистический смысл, который можно подозревать в любых проявлениях духовности. И становится ясно, что материальные носители информации — книги, скульптуры, архитектурные сооружения, картины… — сами по себе остаются косными продуктами творчества.

Скажем, старая кинолента сохраняет живой облик давно умершего артиста, продолжающего активно воздействовать на публику, пробуждая в них эмоции, мысли. Однако из-за этого нет никаких оснований считать киносеанса ритуальным актом вызывания бессмертного духа. И если так происходит в случае, когда появляется зримый образ, максимально подобный живому человеку, то что же тогда говорить о наскальных рисунках людей каменного века или египетских пирамидах?

Спору нет, каждый человек с малолетства впитывает из окружающей среды информацию, осваивает ее и на этой основе осуществляет свою деятельность. Только вот вырабатываемая им энергия почти вся рассеивается. А те относительные крохи, которые воплощаются в продукты труда, вряд ли допустимо связывать с бессмертием души….

Растворенная в воде поваренная соль — это вовсе не кристалл галита — поваренной соли. Атомы золота, рассеянные в водах Мирового океана, — вовсе не золотой самородок. Солнечные лучи и минеральные вещества совершенно не схожи с деревом, которое они рождают.

Что из этого следует? Наиболее очевидный, хотя и не бесспорный вывод: нервно-психическая энергия и информация, рассеянные в окружающей среде, не имеют никакого сходства, родства с человеческой личностью.

В таком случае если и существует закон сохранения нервно-психической энергии, если даже можно утверждать (что весьма сомнительно), будто она (а не просто энергия) вечна, то и тогда нет веских оснований делать из этого вывод о бессмертии души.

В. М. Бехтерев, по-видимому, это хорошо понимал, подчеркивая, что имеет в виду социальное бессмертие, а не личное. Он. предполагал, что человек нравственно возвысится и духовно очистится, осознав свою сопричастность всему роду человеческому, интеллектуальным достижениям прошлых и будущих поколений:

«Ответственность за свои поступки и действия является совершенно естественной, если каждый поступок, каждый шаг, каждое слово, каждый жест, каждое мимическое движение и даже каждый произнесенный человеком звук не остаются бесследными, а так или иначе отражаются на других, претворяясь здесь в новые формы воздействия на внешний мир и передаваясь путем социальной преемственности будущим поколениям человечества.

А если это так, то для всякой человеческой личности возникает и необходимость нравственного совершенствования в течение жизни».

Увы, какими бы верными ни были рассуждения ученого, последний заключительный вывод вызывает серьезные сомнения. Логическими посылами, и назиданиями не принудишь человеческую личность к нравственному совершенствованию. К этой цели направлена, в сущности, вся духовная культура. А весомых результатов, всеобщего нравственного прогресса не ощущается.

Но как такой прогресс мог бы осуществиться при условии неукоснительного соблюдения закона сохранения нервно-психической энергии? Он предполагает при увеличении концентрации этой энергии в одном месте соответственно уменьшение в другом. Иначе баланс не сойдется! Следовательно, прогресс должен бы сопровождаться равновеликим регрессом.

В какой-то мере, пожалуй, так и происходит в истории человечества. То, что мы называем научно-техническим или социальным прогрессом, осуществляется с огромным уроном для общества: духовным обнищанием личности, массовыми репрессиями, кровопролитнейшими войнами и т. д., а еще более — для окружающей природы. Достаточно взглянуть на состояние нашей планеты (биосферы), освоенной человеком. Отдельные «благополучные» регионы выглядят редкими оазисами на фоне обширнейших территорий, где природа резко обеднена, загрязнена, опустынена, да и духовная культура находится в таком же бедственном положении.

Спору нет, идет накопление информации. В этом отношении прогресс очевиден. Но только в суммарном выражении, как общее количество накопленных книг, статей, фактов, произведений искусства, открытых законов природы… Однако подобные массивы информации лишь в своей ничтожной части доступны для освоения конкретной личностью. А ведь духовная культура оживает лишь в том случае, если становится достоянием личности, воплощается в сознании, поступках, творчестве человека. Не реализованная в живом человеке духовная культура мертва.

И все-таки создается впечатление, что, следуя по пути, который проторяет мысль Бехтерева, есть надежда вырваться из замкнутого круга идей, постоянно возвращающих нас к признанию господства в мире смерти, а не жизни.

Для начала попытаемся отрешиться от привычки, обращаясь к науке, уповать только на знания — доказанные и утвержденные, как будто нет уже надежды на неожиданные прозрения научной мысли, открывающей новые области познания. Показательно, что Бехтерев это и имел в виду:

«Все вообще превращения материи и>ли вещества и вообще все формы движения, не исключая и движения нервного тока, представляют собою не что иное, как проявление мировой энергии, непознаваемой в своей сущности…» И хотя ссылка на нечто принципиально непознаваемое признает этот объект недоступным научному познанию, это не исключает хотя бы частичного проникновения в тайну.