Ксаврас Выжрын - Яцек Дукай

Американец поднялся и на подгибающихся ногах начал спускаться вниз, в долину.

Там лес рос уже намного реже, между кронами деревьев просвечивали огромные пятна неба, можно было посчитать проплывающие по ним облака - но Смит пересчитывал трупы. После седьмого, исключительно фотогеничного, потому что выпотрошенного живьем, он не выдержал и начал блевать. Не от вида, понятно, не раз и не два он видал вещи и похуже, ведь это была его профессия, ему платили за то, что он глядел от имени миллиардов зрителей; только никто не предупреждал его о такой штуке как запах, потому что нечто подобное камера уже не регистрирует - а ведь того, чего нельзя увидать или услыхать по телевизору, будем откровенны, по правде такого ведь и не существует; поэтому от запаха, от вони вскрытых кишок этого парня, который так тихо, стыдясь и без особой уверенности звал маму, вывернул Смиту желудок, до сих пор устойчивый ко всем "прелестям" поля битвы, потому что до этого он был задублен миллионами цветных кадров мясорубок изо всех уголков мира.

Извергая из себя содержимое желудка, Смит согнулся и тут заметил пятно на собственных штанах, в какой-то миг он, должно быть невольно, обмочился. Проходящий мимо лысый старик с охапкой перевязочных пакетов и целой батареей стеклянных ампул, запакованных в чем-то, более всего напоминающем патронташ, приостановился и хлопнул Айена по плечу.

- Сиди, гляди в землю и поглубже дыши, - сказал он.

Смит присел на стволе разодранного до белых внутренностей дерева, но вот заставить себя глядеть в землю он не мог. Глядел на людей, мертвых и живых, и тех, кто был посредине этих состояний, но медленно дрейфовал к какому-то из берегов. Лысый ходил между ними и то перевязывал, то колол шприцом, тем самым помогая течениям реки судьбы. Он был словно Немезида. Смит видел расширенные черным страхом глаза раненных, уставившиеся на старика, на его руки, когда тот приближался к лежащим - за чем протянет он руку: за белым бинтом или стекляшкой; это было словно приговор, да и на самом деле было приговором. Помогавшие старику добровольцы закрывали веки трупам, успокаивали перевязанных, а то и сами перевязывали тех, на кого указывал лысый; тех, кому делали укол, успокаивать было не надо, и уж наверняка не перевязывать - они быстро засыпали, во всяком случае, так это походило - на сон.

Из кратера, откуда, угрожая небу, выглядывала полураскрытая ладонь вырванных из земли корней поваленного дерева, вышел мрачный толстяк с кровью на лице. Сопя от усилий, он дотащился до ствола, на котором сидел Смит, и свалился рядом. При этом он дышал словно локомотив, пот смешивался у него с кровью.

- Ты хоть видал, с какой стороны? - обратился он через какое-то время к Айену по-польски.

- Что?

- С какой стороны они налетели. С востока или юга. Видал?

Смит не знал, о чем толстяк говорит. Он сглотнул слюну, набрал воздуха в легкие и очень тихо, спокойно сказал:

- Прошу прощения, не понял.

Толстяк внимательно поглядел на него.

- Ага, - буркнул он себе под нос. - Ну ладно, отдохни. А потом поговорим, я тебя не знаю.

Он вытащил откуда-то платок и начал вытирать им свое лицо; похоже, что это была не его кровь. При этом он снова что-то бурчал под нос.

Не поднимаясь, он схватил за руку проходящего рядом двухметрового здоровяка с влодом на плече, цигаркой в зубах и усталостью в глазах.

- Дядьку видел? - спросил он.

Великан остановился, сбил пепел; на толстяка он не глядел разглядывался по сторонам.

- Нет.

- Кто сидел на радаре?

- Не знаю. Может Клоп. Или Негр.

- А что с Евреем? Наверное, очередное затмение.

- Шарики за ролики у него заходят, это факт.

- А ребята Ворона? Заснули? И вообще, где сам Ворон?

- Ах, Ворон.

- Ты мне тут, бляха-муха, не вздыхай, а только скажи, что с ним.

- Ну-у, голову ему, того... Рикошетом.

- Блядские кассетные... Ведь они же даже не шли со сверхзвуковой. Сколько их было? Две пары?

- Ебака говорит, что они пошли по-новой.

- Замеры у них должны были быть как из под микроскопа.

Великан почесал свой заросший подбородок.

- Прусак болтал по радио с Володыевским.

- Так когда это было? Только что. Я же сам слыхал, Володыевского объявили только четверть часа назад. За такое время они бы ни хуя не успели - ни из Крыма, ни из Гнезда, ни от Трепа.

Гигант пожал плечами, покачался на пятках, глянул в небо и выдул губы.

- Разве что их взяли с патруля... свернули с трассы...

- И что, с кассетными бомбами под крыльями? Пиздишь, Юрусь, пиздишь.

Юрусю все было по барабану, он был совершенно не в настроении и только печально вздохнул.

- Знаешь что, отвали... А я иду к Ебаке. Ты идешь?

И они пошли.

Смит только сидел и глядел. Появился сгорбленный худой тип в рваной камуфляжной куртке и с чем-то, похожим на грязную столу на шее; он ходил от одного к другому и что-то шептал над ними; до Айена донеслись клочки спешной латыни. Ксендз? - мелькнуло в голове Смита. Молитвы за умерших, за живых, за умирающих и убивающих...

Теперь он уже глядел более внимательней. Жнивье было чудовищным. Пыль уже опала, дым исчез, так что и видать было гораздо больше. Если этот фрагмент лагеря был представителен для целого, то убитых и смертельно раненных следовало считать десятками.

И когда он вот так глядел, на ствол, что был удобным наблюдательным пунктом, присел лысеющий усач в грязном черном свитере.

- Курнешь? - обратился он по-польски.

- Не курю.

- Ха, ты серьезно?

Смит ответил вялой улыбкой.

- Курить вредно, - спокойно объяснил он. - От этого умирают.

- Правда? Никогда не видал.

- Чего?

- Чтобы кто-нибудь сдох от курения.

Ксендз соборовал очередного умирающего.

- Не знаю, - покачал головой Смит. - Не знаю.

- Ты откуда, из Америки?

- Ага.

Тот коротко кивнул, как будто именно этого и ожидал. Он сидел сгорбившись, уперев локти в колени, широко расставив ноги; рукава свитера были подвернуты, кожа предплечий и ладоней была покрыта гадкой краснотой ожогов - выглядело это так, будто он носил розовые перчатки из толстого нейлона.

- Четыре JOPа, - пробормотал он. - Четыре дурацких JOPа.

- И что теперь?

- Как это, что? Будем удирать, как всегда.

Он поднялся и направился по своим делам. В тот же самый момент из кратера появился Анджей. На правой руке у него не хватало пары пальцев, ладонь была перевязана бинтами.

- Я тебя уже разыскался, - рявкнул он на Смита. - Что, не мог оставаться на месте? Михал считал, что ты уже и дуба отбросил, сам чуть коньки не отбросил. О чем вы разговаривали?

- Что? - Айен был потрясен этим словесным извержением со стороны обычно молчаливого Анджея. - Я его вообще не видел, куда-то ушел.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});