На глубоких виражах - Сергей Луганский

В заключение говорил коренастый генерал с квадратным решительным лицом - представитель ставки Верховного Главнокомандующего. Его приказания были коротки и вески.

Саперам - за сорок минут навести переправы через Волгу.

Генералу Родимцеву - переправить полки своей Тринадцатой гвардейской дивизии на правый берег.

Капитану Луганскому - прикрыть переправы, что бы на них не упала ни одна бомба. За невыполнение - под суд трибунала...

Я был так ошеломлен всем виденным и слышанным, что перевел дух только в машине.

Это был памятный день 14 сентября 1942 года, один из наиболее тяжелых в обороне города.

Введя в бой на узком участка фронта шесть дивизий, поддержанных с воздуха сотнями самолетов противник прорвал нашу оборону, захватил вокзал и вышел к Волге. Наши части на правом берегу оказались отрезанными с севера и с юга. Враг пытался заблокировать их: воспрепятствовать подвозу с левого берега боеприпасов и продовольствия, не допустить переброски через Волгу свежих резервов.

Дивизия генерала Родимцева и должна была по нашим прикрытием переправиться на правый берс на помощь защитникам города.

Ужасную картину представлял собой разбитый Волгоград, Громадный цветущий город, в котором до войны проживало около шестисот тысяч человек, превратился в сплошные развалины. Из строя выведены водопровод, электростанции и городской транспорт. Город горел, и зарево гигантского костра было видно на много километров.

И вот эти развалины героического города много недель не сходили со страниц оперативных сводок. Наши части дрались за каждую улицу, за каждый дом, за каждый камень.

"Ни шагу назад!" - гласил знаменитый приказ э 227, "...Пора кончать отступление, - говорилось в приказе. - Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать до последней возможности".

В своих мемуарах гитлеровские генералы, пытаясь оправдать поражение под Волгоградом, обычно ссылаются на то, что Волгоград был сильной крепостью, опоясанной мощными инженерными сооружениями. Однако справедливости ради следует отметить, что город этот никогда не был крепостью. Вокруг него не имелось ни фортов, ни крепостных стен, ни мощных оборонительных рубежей. Захватив гряду пологих высот с песчаными холмами на южной окраине и цепь курганов, обступающих город амфитеатром с запада, враг получил возможность насквозь просматривать город и переправы на реке.

Поэтому, если уж говорить о Волгограде как о крепости, то следует сказать, что настоящими фортами и бастионами города были прежде всего мужественные сердца советских людей, героически защищавших Волгоград, их непреклонная воля к победе. Именно об эту крепость и разбилась лавина войск, огня и стали, обрушенная гитлеровцами на Волгоград.

Вот что писала 27 сентября 1942 года американская газета "Нью-Йорк геральд трибюн":

"В невообразимом хаосе бушующих пожаров, густого дыма, разрывающихся бомб, разрушенных зданий, мертвых тел защитники города отстаивали его со страстной решимостью не только умереть, если потребуется, не только обороняться, где нужно, но и наступать, где можно, не считаясь с жертвами для себя, своих друзей, своего города. Такие бои не поддаются стратегическому расчету: они ведутся с жгучей ненавистью, со страстью, которой не знал Лондон даже в самые тяжелые дни германских воздушных налетов. Но именно такими боями выигрывают войну".

Трудно передать, что творилось в небе Волгограда. На позиции, занимаемые нашими бойцами в разрушенном городе, десятками пикировали вражеские бомбардировщики. Сотни, тысячи бомб, казалось, перемололи не только каждый камень развалин, но и самую землю. Над бомбардировщиками кружилась карусель истребителей. То и дело завязывались ожесточенные схватки, и тогда небо чертили трассирующие очереди, а сбитые машины чадными факелами падали на землю, вздымая фонтаны грязи, гари и обломков.

У нас в полку осталось восемнадцать самолетов. Восемь из них я повел на прикрытие переправ.

Враг встретил нас над Волгой. Нам навстречу литым хищным строем неслась группа "мессершмиттов", а чуть выше - "хейнкелей". По "почерку" было видно, что летчики - опытные. У немцев, как правило, на "хейнкелях" летали старшие офицеры, нередко вплоть до полковников. Это были асы знаменитого Четвертого воздушного флота под командованием генерал-полковника Рихтгофена.

Немцы были настолько близко, что времени для маневра не оставалось. Я успел отдать короткую команду и, выбрав ведущего вражеской группы, пошел на сближение. Сходились мы на лобовых атаках. Советские летчики уже успели узнать как сильные, так и слабые стороны немцев. В частности, ни один из вражеских летчиков, даже прославленные асы, не выдерживали лобовой атаки. Этим как раз и объясняется, что за всю войну немцы не совершили ни одного тарана...

Стремительно, со страшной скоростью сближались истребители. В лобовой атаке есть один непреложный закон: отворачивать нельзя, иначе с близкого расстояния противник буквально распорет тебя пулеметной очередью.

Нервы немца не выдержали. Когда до столкновения остались какие-то секунды, он ловко нырнул вниз. Это был единственный спасительный маневр. Пойди он вверх или отверни в сторону, я расстрелял бы его в упор.

Однако немецкий летчик не учел одного: возможности тарана. Мой тяжелый самолет на полной скорости с такой силой ударил его левой плоскостью, что начисто снес стабилизатор. Потеряв управление, машина свалилась в штопор.

Смотреть, выбросился ли летчик на парашюте, не было времени. Вокруг кипел бой, и секунды промедления могли дорого стоить. К тому же переправа была под нами, и я помнил категорическое предупреждение решительного генерала в штабе фронта...

В этот день мы надежно прикрыли переправу.

Из наших ребят не был сбит никто, но трое еле дотянули до аэродрома. Их машины были настоль изрешечены, что казалось чудом, как они не развалились в воздухе.

А переправа шла своим чередом. Батальоны Тринадцатой гвардейской дивизии прямо с марша грузились в речные трамваи и на суда волжской флотилии, в лодки и на плоты. По наведенному саперами мосту перетаскивали легкую технику.

Видя, что с воздуха переправа неуязвима, враг обрушил на Волгу артиллерийский и минометный огонь. Сдавая "смену" в воздухе своим товарищ, и отправляясь на аэродром, я бросил быстрый взгляд на переправу. Волга, казалось, кипела от разрыв снарядов и мин. Нередко от прямых попаданий под лодка с бойцами взлетала высоко в воздух. Но гвардейцы упрямо стремились на правый берег. К утру следующего дня в Волгоград переправились два полка дивизии. Они с ходу атаковали врага и выбили его из центра города. А еще через день гвардейцы дивизии Родимцева штурмом взяли Мамаев курган.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});