Цифровой журнал «Компьютерра» № 25 - Коллектив Авторов

Электрической бытовой технике, которой даже в 1950-е Никсон хвастался перед Хрущевым. Даже Вергилий (или Беатриче – выберите сами в зависимости от политических предпочтений), водивший писателей по лимбам и кругам Америки, и названный в книге мистером Адамсом, в реальности был инженером General Electric С. А. Троном.

Ну а в процессе своих странствий Ильф и Петров посетили один из крупнейших инфраструктурных проектов, осуществляемых администрацией Франклина Делано Рузвельта в рамках «Нового курса», строительство плотины Боулдер-дам на реке Колорадо, между штатами Аризона и Невада.

Плотина эта и поныне является высочайшей в США, 221 метр высоты и 379 метров длины. Привело писателей туда не только желание познакомиться с достижением техники, но и желание пообщаться с советским орденоносцем. Дело было в том, что главный монтажный инженер «Дженерал Электрик» Томсон, британец (вон когда процветал уже Brain drain), в Первую мировую – пилот RAF, возглавлявший установку генераторов, перед этим работал в СССР, – в Сталинграде и на ДнепроГЭСе, – и был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Разговор между писателями и инженером был весьма интересен и показателен.

Томпсон поинтересовался, где его русский коллега Винтер (Александр Васильевич, 1878-1958, академик АН СССР), вместе с которым они пускали ДнепроГЭС. Сатирики гордо сказали, что он теперь возглавляет Главгидроэнергострой. «Это очень жалко, – сказал Томпсон. – Нет, правда, такой человек не должен работать в канцелярии».

Инженер Томпсон был горд своей профессией, и не желал чиновничьей судьбы, почитаемой наилучшей в Отечестве нашем, – безразлично, правят ли им в текущий момент цари, императоры, большевики или просвещенные патриоты-рыночники...

Но дальше было ещё занятней. Томпсон не смог ответить, кто автор проекта Боулдер-дам. «Он мог лишь сообщить названия акционерных обществ, которые по заказу правительства выполнили эту работу». И его не расстраивало, что строители плотины не знают и его имени. Томсон был «удовлетворен тем, что мою фамилию знают двести специалистов в мире. Кроме того, состояние современной техники таково, что действительно не всегда можно определить автора того или иного технического произведения... Сейчас есть общий технический прогресс».

И в этом Томсон был, безусловно, прав. Как правы были и Ильф с Петровым, подметившие, что в США слава — это актив бизнеса (а на дворе был ещё индустриальный век!), что славой пользуются боксеры, футболисты, кинозвезды и бандиты. Но и мистер Томпсон сделал верное предсказание — «А потом вы ... перестанете прославлять инженеров и рабочих». В точку ведь! Но это социальные процессы... А мы вернемся к технологическим.

Все документация на Боулдер-дам — чертежи, кальки, синьки, книги расчётов, — создавалась людьми. Расчеты механизировались максимум арифмометрами или логарифмическими линейками (двадцатидюймовые позволяли вести расчеты с точностью аж четырех десятичных знаков...). Но все равно — НЕ СУЩЕСТВОВАЛО человека, который бы в целом знал проект гигантской плотины и её инженерного обрамления. И это было сугубо закономерно — на что инженер Томпсон пытался обратить внимание писателей. (Как, впрочем, были абсолютно объективными и те социальные процессы, — отчуждение капиталистами уже не только физического труда пролетариев, но и умственного инженеров, — которые подметили Ильф и Петров и которые ныне развились в увлекательные копирайтные игрища...).

А сегодня процессы эти получили дальнейшее развитие. Мы, конечно, бойко болтаем о достоинствах чипсетов, о мостах южных да северных, но надо запомнить одно — не только не существует человека, который знал бы устройство современных кристаллов, но, в отличие от создания Боулдер-дам, к подавляющей части их топологии (наверное и схемотехники тоже — тут слово тем, кто знает процессы разработки на процессорных фирмах...) рука и мозг человека не прикасались в принципе.

Но это не мешает этим устройствам, сложность которых поражает воображение того, кто берет на себя труд над ней задуматься, быть одними из самых надежных и распространенных в техносфере Земли. А добавим к этому автоматизированное проектирование кремниевых фабрик, расчёты, которые выполняются для обеспечения тех структурных свойств зданий, в которых только и может надежно функционировать сверхпрецизионное оборудование... И вот мы получаем прекрасный пример широко распространенного устройства (в его отсутствие эти строки бы не писались и не читались), которое функционирует, хоть и не существует человека, в мозгу которого изначально существовала идея (по Платону) такого устройства.

Закон природы, запрещающий создание таким образом искусственного интеллекта, автору, во всяком случае, неизвестен. Так что у наших будущих соседей по планете родителей, скорее всего, не будет. Но повивальные бабки окажутся во множестве!

К оглавлению

Василий Щепетнёв: Код Чехова

Василий Щепетнев

Опубликовано 14 июля 2010 года

Вересаев в воспоминаниях пишет о том, как критиковал рассказ Чехова «Невеста» — глядя автору в глаза, смело и принципиально. Главное, на что указывал Антону Павловичу Викентий Викентьевич, — «не так уходят девушки в революцию». Чехов настороженно ответил: «Туда разные бывают пути».

Сам рассказ вряд ли что-нибудь об этих путях скажет. Конспирация. Несведущий обыватель прочтет о том, что девица собиралась замуж, а вместо этого пошла учиться. Вот, собственно, и всё. И если кто-либо, не зная кода Чехова, отправится по стопам девицы, то окажется в обыкновенном учебном заведении, пусть и считающим себя «высшим», а на деле мало чем отличающимся от пельменной фабрики. Только заведение выпускает дешёвых бюджетников, а пельменная фабрика выпускает дешёвые пельмени. И то, и другое ориентируется преимущественно на внутренний рынок.

Спустя много лет Вересаев, перечитывая «Невесту», и сам удивлялся — где он разглядел путь в революцию? Искренне удивлялся, или только сбивал со следа ищеек? Скорее, забыл код, без которого рассказ не более чем безопасная для власти литературная фантазия. Но тому, кто код знает, в «Невесте» видно всё — пароли, явки, предупреждения и пророчества.

Если серьёзнее — как же все-таки идут в потрясатели основ? Как идут в охранители тех же основ, более-менее известно, и то... Жил-был мальчик, посмотрел кино про работников щита и меча, воспламенился и побежал в известную всем контору, мол, хочу вместе с вами заботиться о жизни родной страны. Ему сказали «молодца», но по младости лет в дружину не взяли, велели сначала школу кончить. Дали домашнее задание — язык выучить, лучше три, спортом заняться, борьбой у-ку-шу или чем-нибудь вроде, проводить анализ и синтез конкретной информации на примере класса (не в политическом, а в школьном смысле) — и поступать соответственно. Дальнейшее в тумане — университет, ГБ, заграница... Действительно, вот этак учишься, все силы отдаешь, чтобы овладеть премудростями самолетостроения или дерматовенерологии, а тебя вызывают в ректорский кабинет и, глядя проницательными, но усталыми глазами, предлагают сменить белый халат на серый плащ. А, может, всё и не так происходит, не знаю. Меня ведь не звали. Обидно даже. Утешаюсь: не потому не звали, что не гожусь, напротив. Просто меня на благо Родины гораздо эффективнее использовать втёмную. Оно и бюрократии меньше, и место для манёвра больше. К тому же экономический эффект тоже чего-нибудь стоит. Ни пенсии мне, ни больничного, и в санаторий не посылают, черти... Ладно. Жив, и славно.

Но хотелось бы все-таки знать, как принимают в революционеры? Где? И кто? Иногда я думаю, что этим занимаются те же люди, что набирают работников щита и меча. Впрочем, в любом случае, признаются они, или нет, верить им не стоит. Не потому что лгуны, а потому, что гроссмейстеры. У них настолько многослойные слова, не говоря о предложениях и абзацах, что каждая фраза при каждом прочтении имеет соответствующее данному моменту значение. В другой момент и значение будет другим.

А читать биографии и мемуары, чтобы идти в революцию по стопам вождей — пустейшее дело. Все вожди проваливались либо на самых первых шагах своего революционного пути, либо задолго до этого. С точки зрения здравого смысла, с такого рода революционерами можно вести разговоры о футболе, и только, как в трактире Паливица после ареста хозяина. Каждый из арестованных революционеров либо был специально завербован, либо столь же специально был не завербован. Или завербованный считал себя не совсем завербованным. Или даже наоборот. Малиновский, Азеф — это даже не надводная часть айсберга, это айсберги, севшие на мель, и потому означенные в лоциях, а сколько двойных и тройных агентов было в каждой партии... Иногда думаю — все! Все партийцы так или иначе были завербованы охранкой! Другое дело, что к вербовке они относились цинично, эко дело, что-то сказали, даже что-то подписали, буржуазный предрассудок, на который обращает внимание только полное дурачьё. А если закорючка на клочке бумажки ещё и поблажку дает, усиленный паёк, ссылку в красивое и здоровое место, да ещё помогут с этой ссылки бежать — и вниманием, и невниманием, и документами, и деньгами — то вольно ж им, голубым мундирам, в игрушки играть. Наше дело от этого лишь крепнет, но ужо, погодите, придём к власти — будет вам молоко в тюрьме, и какао тоже, и на зайцев в ссылке поохотитесь, дайте срок...