Блокнот Бенто - Джон Бёрджер

Из семи придворных шутов, портреты которых Веласкес написал крупным планом, трое были карлики, один косоглаз, а двое обряжены в нелепые костюмы, Лишь у одного был относительно нормальный вид – у Пабло из Вальядолида.

Их делом было время от времени развлекать королевский двор и тех, на ком лежало бремя правления, Для этого шуты, разумеется, вырабатывали и применяли клоунские способности. И все-таки ненормальные черты их собственной внешности тоже играли важную роль в потехах, которые они устраивали. Это были гротескного вида уродцы, подчеркивавшие утонченность и благородство тех, кто на них смотрит, Их изъяны подтверждали элегантность и достоинство хозяев. Хозяева и дети хозяев были чудесами Природы; они – ее комическими ошибками. Самим шутам это было хорошо известно, Ошибки природы, они брали смех в свои руки. Шутка способна отскочить рикошетом от смеха, который вызвала, и тогда смешными делаются смеющиеся; такие повороты на 180 градусов обыгрывают все талантливые цирковые клоуны, Шутка, придуманная испанскими шутами для себя, основывалась на том, что внешность любого человека – дело преходящее. Не иллюзия, а нечто временное, будь ты чудо или ошибка! (Быстротечность – тоже шутка; посмотрите, как уходят со сцены великие комики.)

Шут, которого я люблю больше всего, зовется Хуан Калабасас. Хуан Тыква, Он не из карликов, он – тот, что косит, Существуют два его портрета. На одном он стоит с комическим видом, держа в одной отставленной руке миниатюрный медальон с каким-то портретом, а в другой – загадочный предмет, чье происхождение критики так и не установили точно: считается, что это часть какого-то перемалывающего механизма и что здесь, вероятно, содержится намек на его слабоумие (как говорится, «винтика не хватает»), заметный и в его прозвище – Тыква. Глядя на это полотно, видишь, что Веласкес, опытный фокусник и живописец-портретист, действует в сговоре с Тыквой, подхватывая его шутку: так что, вы думаете, внешность и вправду долговечна?

На втором, более позднем портрете Хуан Тыква присел на пол, так что кажется ростом с карлика, он смеется и говорит, и руки его выразительны. Я заглядываю ему в глаза.

Они до странности неподвижны. Все его лицо озарено вспышками смеха, либо его собственного, либо смеха, вызванного им, однако глаза не вспыхивают – они безучастны и неподвижны, И дело тут не в его косоглазии, потому что, как я внезапно понимаю, у остальных шутов взгляд похожий. В различных выражениях их глаз – во всех – содержится подобная неподвижность; по отношению к тому, сколько времени длится все остальное, она носит внешний характер.

Отсюда можно было бы сделать вывод о глубоком одиночестве, но не в случае шутов, У безумцев бывает застывший взгляд, потому что они заблудились во времени, не способны распознать ни одну веху на пути. Жерико в своем вызывающем сочувствие портрете безумной из парижской больницы Сальпетриер (написанном в 1819 или 1820 году) обнажил этот измученный взгляд, где читается отсутствие, взор человека, изгнанного из потока времени.

Шуты, написанные Веласкесом, так же далеки от обычных портретов, изображающих честь и достоинство, как и женщина из Сальпетриер; однако они другие, ибо они не заблудились, не изгнаны. Просто они оказались – после смеха – поту сторону преходящего.

Неподвижные глаза Хуана Тыквы смотрят на идущую перед ними жизнь и на нас из бесконечности через дырочку. Это и есть тайна, которую приоткрыла мне встреча на бульваре Рамбла.

Природе разума свойственно постигать вещи как определенные разновидности вечности.

Природе разума свойственно рассматривать вещи не как случайные, но как необходимые. Эту присущую вещам необходимость разум постигает правильно, то есть такой, как она есть в себе. Но данная необходимость вещей есть не что иное, как сама необходимость вечной природы Бога. Следовательно, природе разума свойственно рассматривать вещи как разновидности вечности. Добавим к сказанному, что в основе разума лежат понятия, объясняющие сущность тех вещей, которые являются общими для всех, а не тех, что представляют собой нечто особенное, и поэтому их следует воспринимать не по отношению ко времени, но как определенные разновидности вечности.

(Этика. Часть II, теорема XLIV, королларий 2)

Мертвая барсучиха на обочине дороги, Ив нашел ее в снегу, замерзшую. Да, это самка.

Здесь следует заметить, что в моем понимании смерть тела наступает тогда, когда его части располагаются таким образом, что, рассматриваемые в совокупности друг с другом, они приобретают иное соотношение движения и покоя.

(Этика, Часть IV, теорема XXXIX, схолия)

Я в супермаркете, принадлежащем одной из крупнейших в Европе сетей розничной торговли продуктами питания; тут предлагают колоссальные скидки. Компания владеет 8000 магазинами. Здесь можно купить продукты – например, яблочный сок в пакетах – за половину той цены, которую с тебя берут в других магазинах, Находится супермаркет в зоне, где начинаются автомагистрали, на окраине этого города. Тут работают около шестидесяти человек, и камер видеонаблюдения по меньшей мере столько же, Товары не выставлены на полки, Они в коробках с оторванными боками. Большинство покупателей бывают здесь регулярно и знают, где что находится.

Среди них пожилые бедняки, которые ведут хозяйство в одиночку, и много молодых женщин, делающих покупки для детей, партнера (если он у них есть), для самих себя, для тех, о ком заботятся. Каждый в зависимости от дохода берет по максимуму, поскольку никому не хочется приезжать сюда чаще, чем раз в неделю или, самое большее, два. Тележки, стоящие в очереди к кассе, нагружены доверху, в них всегда по несколько упаковок одного и того же товара: например, макароны, или мексиканские тортильи, или расфасованная картофельно-мясная запеканка. Кое-кто из стариков расплачивается наличными; остальные пользуются кредитными картами, С опаской: приближается конец месяца.

Никто – за исключением изредка попадающихся детей – не разговаривает. Все мы – покупатели и сотрудники – на подозрении, за каждым нашим движением следят, Все мы набираем, толкаем тележки, сканируем, вводим коды, проверяем, взвешиваем овощи, сверяемся со списками, подсчитываем, толпясь в этом необъятном ангаре, где царит одна навязчивая идея – Воровство.

Это противоположность уличному рынку, где основным секретом является умение торговаться, На уличном рынке все убеждают друг друга в том, что стороны только что заключили выгодную сделку; здесь каждого из нас считают потенциальным вором.

Свободного места мало – почти все пространство занимают палеты с товарами, – поэтому тележки, выстроившиеся перед кассами, образуют тесные очереди, Впереди, через две тележки от меня, стоит беременная женщина. Высокая, с распущенными светлыми волосами. Возможно, полька. Вряд ли ребенок, которого она ждет, у нее первый. Она хмурится, выкладывая свои покупки на ленту конвейера.

Каковы способы воровства, занимающие – до такой степени, что почти все остальные соображения отсутствуют, – владельцев этого ангара с колоссальными скидками, в котором мы находимся?

Воровство покупателей. Время от времени компания присылает в магазин «анонимных покупателей». Их задача – воровать и потихоньку выносить предметы с целью проверки кассиров на бдительность. Воровство сотрудников, которые, если хотят купить в магазине что-то для себя, непременно должны подписать у менеджера соответствующий талон; их в любое время могут обыскать с ног до головы, Систематическое воровство компании, которая недоплачивает своим сотрудникам за отработанные часы. Кассиров заставляют работать по меньшей мере два часа в неделю бесплатно, Нередко больше, В нерабочее время многие сотрудники – в должности от менеджера и ниже – обязаны отвечать на вызовы днем и ночью на случай, если они понадобятся в экстренной ситуации, Брать больничный не разрешается, Ни перерывов между сменами, предусмотренных законом, ни предусмотренных дней отдыха на неделе. Воровство распространяется на права рабочих, Наконец, воровство сельскохозяйственных корпораций, тесно связанных с международными компаниями, занимающимися торговлей продуктами питания; они крадут решения, некогда принимавшиеся теми, кто работал на земле: о посевах, сортах, семенах, удобрениях, породах разводимых животных и т. д. Когда-то эти решения принимались на местном уровне, были прагматичными; сегодня производителей поставляют корпорации, они же диктуют, что производить, Глобализованное сельское хозяйство превращается в полуфабрикат; цель – обратить всю природу в товар.

Беременная женщина, похожая на польку, уже первая в очереди, Установленный для кассиров план – сканировать тридцать пять предметов в минуту! Выполнить его никому не под силу. Как следствие, всем им снимают баллы за производительность, Беременная женщина, собираясь заплатить, угрюмо глядит на свою кредитную карту.