Калашников С.А. Внизу наш дом. - Калашников С.А.

Меня это здорово забеспокоило — не нужно в таком деле лишнего внимания, особенно со стороны властей. Уже хотел было потолковать с Саней начистоту, но вмешался человеческий фактор. Шурочка, если кто не сообразил.

- Шурик! Ты ведь говорил, что твой склеенный из проволочек и тряпочек самолётик годится только для полёта по прямой, - с такими словами подкатила ко мне девушка как-то в утренний час, когда я готовился к проверке в воздухе нескольких особенно интересных режимов. Разумеется, я сразу насторожился и ответил обтекаемо:

- Знаешь, с тех пор, как были произнесены эти слова, в конструкцию планера вкрались существенные изменения.

- Вот и мне так подумалось, - мурлыкнула подруга, - когда братик рассказал, что за фигуры ты выписываешь над морем вне видимости с берега. Короче — дай полетать, - и улыбается так призывно и обещающе, что просто сердце тает. А ведь мне уже шестнадцать — на дворе тридцать девятый год.

Только нехорошо это, потому что моей Мусеньке нынче пятнадцать — она совсем взрослая стала и частенько заглядывает ко мне с узелком домашней снеди. То есть у нас с ней отношения развиваются неторопливо но, в целом, успешно. Однако и Шурочке отказать в столь естественном для лётчицы желании я в себе сил не нахожу. Словом — плющит меня. Особенно же плющит оттого, что как раз между Шурочкой и нашим комсоргом Саней Батаевым ну ни в какую не проскакивает та самая искра, что помню я из прошлого варианта уже не будущей, а самой настоящей теперешней жизни. Той, в которой эти ребята в этот период делали навстречу друг другу явные шаги… опять запутался в “тогда” и “теперь” - ох уж эти мне временные парадоксы! Но в прошлый раз они в этом году поженились.

Так не о парадоксах я, а о том, что краса наша писанная явно строит мне глазки. Не обращает внимания на малолетство предмета внимания — видать её женское чутьё расслышало в моей натуре не мальчика, но мужа. В общем — сомневается девушка и никак между нами двумя не сделает выбора. Я-то на неё не реагирую, хотя, похоже, нравлюсь ей шибче. Зато Саня, как ни вьётся вокруг объекта своих воздыханий, никак окончательного допуска не получает.

Такой вот клубочек у нас закручивается.

- Ладно, - отвечаю, - лети. Слушай инструктаж — есть у аппарата особенности…

***

Выпустил подругу в небо, а сам остался переживать за неё на земле — не получилось у меня сделать второго места для инструктора, потому что машина вообще очень маленькая и тесная. Ну и в управлении не слишком дружелюбная к пилоту. Не то, чтобы норовистая, но резкая при маневрах. У неё ведь рули, что вертикальные, что горизонтальные, расположены прямиком в воздушной струе от пропеллера, то есть можно в полёте развернуться, считай, вокруг центра тяжести планера и лететь хвостом вперёд. Хе-хе. Недолго, конечно, потому что все основания для устойчивого полёта при этом мгновенно исчезают и машина начинает вытворять такое… я, когда попробовал, так с четырёх тысяч сыпался почти до самой воды, пока вышел из положения.

Такой вот эффект получается при резком горизонтальном маневрировании — словно рука великана берёт самолёт за хвост и разворачивает. А направление движения во внешней системе координат при этом сохраняется.

Спросите про вертикальный маневр? То есть, если ручку резко взять на себя? Это получается жалкая потуга на “кобру Пугачёва” - нос задирается вверх, плоскости, встав поперёк потока, дают резкое торможение, от перегрузки теряешь сознание, выпуская ручку. Что последует за этим — ума не приложу. Я проверял только на небольших скоростях, прибавляя помаленьку разгона от попытки к попытке до тех пор, пока у меня не начало темнеть в глазах.

Думаю, могут и совсем крылья отвалиться. А если нет — у пилота сосуды полопаются.

Так к чему я это? А к тому, что аппарат у меня получился весьма опасный для лётчика. То есть он очень послушный, но при этом ни из какого положения в ровный полёт сам не возвращается. И никаким образом не страхует лётчика от неправильных действий — неограниченная свобода сочетается в этой машине с незамедлительным наступлением последствий любых неверных действий.

Вот это, и многое другое, я Шурочке и втолковал, прежде чем выпустить на “рекордной” машине. Потом волновался и переживал. Вообще-то она — очень хороший лётчик и не теряется в сложных ситуациях, но червячок тревоги шевелится в груди.

Ну, наконец, дождался — посадив “птичку”, девушка выползла из неё на полусогнутых мокрая, как мышь, и с “мечтательным” выражением на прекрасном лице — Саня Батаев как раз вовремя подоспел — подхватил и унёс бедную на ручках, пока она не сомлела окончательно.

Откуда так вовремя взялся Саня? Я его подогнал и проинструктировал — мы с ним вообще-то в хороших отношениях… и не хочу я, чтобы из-за девушки между нами начали бегать кошки. Хорошей девушки, но не моей.

***

Кажется, не напрасно я сводничал — пошло развитие отношений у моих друзей. И обернулось это желанием Сани тоже полетать на рекордной птичке. Вообще-то, поскольку для воплощения этого замысла он потрудился, как никто другой — отказать ему, отличному лётчику, в подобном “капризе” я никак не мог.

Батаев мгновенно почувствовал в “рекордной” машине истребитель, после чего между нами состоялся тяжёлый разговор. О том, представлять ли машину на суд военных, или продолжать скрывать ото всех столь замечательный летательный аппарат, выставляя его как чисто рекордный образец.

Напомню — зная, сколь причудливыми путями шло предвоенное развитие авиации, я был уверен, что публичная огласка мой замысел погубит — обязательно найдётся начальник, который или запретит, или помешает. Мой же оппонент свято верил в мудрость Партии и был уверен в неизбежности самой активной поддержки нашего проекта со стороны военных.

Я его достаточно легко в этом разубедил, чётко указав “пунктики”, на которых нас “завалят”. Начал с чересчур тесной кабины и закончил “строгостью” в управлении. Потом изложил ему свой план “партизанской” войны, когда она начнётся. Но тут столкнулся с полным непониманием — комсорг полагал что боевые действия пойдут на чужой территории, где сделать заранее запасы хотя бы для нескольких боевых вылетов просто немыслимо.

Признаюсь, тут и у меня возникло чувство вины перед всем Советским народом. Ведь, пусть и небольшая, но вероятность принятия на вооружение нашего самолёта сохранялась… ну, не вполне нашего, а САМ-13 Москалёва. То есть, считай, того, с повторения которого я и начал.

Неудобно стало мне перед Александром Сергеевичем… или Сергеем Александровичем — в тех статьях из интернета, что попадались мне на глаза, имя и отчество постоянно переставляли местами. Надо было как-то дать ему знать, что схему его мы уже отмакетировали, и сообщить данные проверок. Хорошие, кстати, данные, обнадёживающие. Только вылезать из самоизоляции на всеобщее обозрение ох как не хотелось.

Вот тут судьба и преподнесла мне чудесный подарок. Один из пятерых моих пионеров — Макар Голыгин — совсем уже вырос, закончил школу и пришел советоваться, куда бы ему дальше отправиться учиться авиации. А я вспомнил, что тот самый Москалёв был, кроме всего прочего, директором Воронежского авиатехникума.

А первый прототип будущего истребителя — тянитолкай с винтами впереди и сзади, так и стоял у нас со снятыми моторами. Теперь, когда привезли ММ-1 взамен Рено, мы их быстренько вернули туда, и я Макарку на этой машине “обкатал”. Он ведь и аэроклуб успел закончить и самодельным творчеством со мной позаниматься — очень серьёзный молодой человек. Думаю, найдёт возможность включиться в работу тамошнего КБ — вот и передаст мужикам из группы Москалёва наши находки. Собственно, по сравнению с “оригиналом” мы внесли совсем небольшие усовершенствования, исключительно из опыта эксплуатации, да в расчёте на установку пушечного вооружения. Всё это коснулось, в основном, тех самых балок, которые выходят назад из крыльев и держат хвост, да прибавили пару лопастей в пропеллеры — а то они имеют чересчур большой диаметр для столь маломерного самолётика, отчего шасси получается высоковатым. Мы сумели выиграть сразу сантиметров пятнадцать на радиусе.

***

По прошлому варианту развития событий Мусенька появилась в аэроклубе в сороковом году в возрасте шестнадцати лет. Я в тот период вздыхал по Шурочке. Наверное, поэтому и просмотрел свою судьбу. Так вот, нынче моя судьба стала учлётом на год раньше. И не почему-нибудь, а исключительно из-за меня. Приметила она, что мы с Шурочкой часто общаемся, вот и вскипела в девушке ревность.

А как же нам не общаться? Весь год мы упорно доводили до ума истребитель в варианте чистого “толкая”. Мы, это ещё четыре не совсем выросших бывших пионера (теперь - комсомольцы) и Саня Батаев. Про нас с Шурочкой я уже помянул. А Мусенька, начиная с некоторого случайного события на Пасху, считает меня своим будущим супругом, отчего сначала избегала встреч, а потом наоборот - начала чаще, чем в силу естественных причин, мелькать перед глазами. Это, как я понимаю, таким образом проявился у неё процесс созревания.