Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003) - Келли Линк

— Я знаю, что мои действия, — медленно проговорил он, — принесли пользу французскому правительству. И я этого не стыжусь.

— Отлично! Просто великолепно! Я так говорю, потому что французские солдаты будут здесь, в Лондоне, раньше, чем вы полагаете, и хорошо бы вам обдумать, в чем состоит ваш долг. Ваш долг перед Господом превыше всего. Нет?

— Мсье, — с тревогой сказал Бейтс.

Но д'Ивуа уже надевал свою куполообразную шляпу и церемонно откланивался:

— Сожалею, но я должен идти.

— Французские солдаты уже здесь?

— А, да. Добавлю наконец только одно. У нас есть целый ряд изобретений. У нас есть одна машина, думающая и считающая… Вы слыхали о такой?

— Машина?

— Баббидги со своей учительницей французского долгие годы проработали в Юзе, на юге Франции. Возможно, вы слышали о мистере Баббидги?

— Имя вроде знакомое… — сказал Бейтс.

В голове у него начинало довольно неприятно гудеть. Этот разговор его потряс.

— Он построил машину. В одно мгновение она выполняет объем вычислений, на который раньше требовалась неделя. По виду это не более чем ящик, думаю, размером с пианино, но она выдает огромную мощность вычислений и логических рассуждений силой мысли, заключенной в этой коробке. Простите меня, я уже забываю английский. Наши инженеры пользуются сейчас этим ящиком, и с его помощью разрабатывают новые фантастические машины. Наши генералы пользуются им и с его помощью планируют все возможные стратегические варианты. Этот ящик выиграет для нас войну.

Он еще раз поклонился и ушел.

[4]

11–12 ноября 1848 г.

Куда она девается, эта меланхолия, если под влиянием мало-мальски значащего события начинает испаряться и пары ее рассеиваются в налетающем ветре? Упадок духа как рукой сняло. Бейтс стремительно умылся, побрился, оделся, поел и унесся из дому. Злой дух, поселившийся было в его голове, каким-то образом освободил квартиру.

Он торопился. Д'Ивуа был единственным человеком, связывавшим его с французами, и ему казалось, что, ограничивая эту связь одним контактом, он также делает менее значимой свою измену. Пару дней назад даже представить победу Франции — французские войска, марширующие по Мэлу, — было невообразимо. Но, как бы то ни было, эта идея постепенно просочилась в его разум, и скоро он едва ли не приветствовал ее. Его дело дает результаты. Лилипуты будут освобождены, гибель расы бробдингнежцев будет отсрочена.

Он отправился в клуб, где написал три письма. Затем поймал кэб (что было для него исключительной тратой) и навестил в Холборне одного сочувственно настроенного джентльмена. Вечер он провел в компании церковников, что с тяжеловесной медлительностью рассуждали о Боге, расхаживая по комнате, будто утки, — со склоненными головами и сложенными на пояснице руками. Сочувствующему джентльмену он рассказал немного, зато церковникам — все. Как оказалось, они были обеспокоены не столько военным успехом Франции, сколько опасностью введения католицизма в качестве официальной религии. Бейтс же пребывал в приподнятом настроении и был слишком возбужден, чтобы беспокоиться об этом.

— А вы уверены, что все произойдет именно так? — спросил его один священник. — Вы убеждены в этом?

— Да, убежден, — пробормотал Бейтс. Когда он приходил в возбужденное состояние и кровь его с шумом неслась по жилам, он начинал говорить слишком быстро, и с этим ничего нельзя было поделать. — Раз уж они высказались в пользу человеческой природы лилипутов и бробдингнежцев, весь цивилизованный мир их, конечно же, поддержит. К тому же заключение союза с этими народами означает, что они могут привлечь великанов для борьбы с нами. И более того, — продолжал он, тараща глаза, — они усовершенствовали одно устройство — машину, думающую машину. Вы слышали о мистере Баббинге?

— Видимо, вы имеете в виду Баббидинга, — проговорил пожилой священник, старик с сухим, словно выстроганным из дерева лицом; он был главной фигурой их компании с первых дней. — Его рассчитывающее устройство?

— Французы его усовершенствовали, — сказал Бейтс. — И, используя его, создали новые технические устройства, а также разработали новые методы ведения войны.

— Невероятно!

— Да уж!

— Усовершенствовали вычислительное устройство!

В субботу Бейтс присутствовал на званом чаепитии, на котором он оказался единственным мужчиной. Он сидел на слишком маленьком для него стуле, с вежливым видом выслушивая разглагольствования полудюжины богатых матрон и девиц о том, какие они красивенькие, эти малышки лилипуты, какие чудесные и сколь безнравственно сковывать их этими крошечными цепями и заставлять работать на фабриках.

Конечно же, никто и не вспомнил о бробдингнежцах, которым недоставало изящества, чтобы тронуть сердца этой публики. Но Бейтс улыбался, кивал и думал о суммах, которые эти женщины могут пожертвовать на его дело.

Одна из женщин поделилась с ним сокровенным.

— С тех пор как мой муж ушел в мир иной, — с придыханием проговорила она, — моя жизнь разделилась между этими милыми крошечными созданиями и моими кошечками.

В воскресенье он, естественно, пошел на богослужение, но не смог заставить себя сосредоточиться на проповеди. Что-то у самого края сознания беспокоило его, скреблась какая-то мысль. Эти милые крошечные создания. Но лилипуты представляют собой гораздо большее! Они были для Бейтса в каком-то смысле вестниками. Он не сумел как следует обкатать эту мысль в голове, чтобы она стала совершенно ясна, но он чувствовал это, чувствовал всей душой. Вестники. Что-то было в них особенное, то, что следовало оберегать обычным людям.

Итак, она уселась рядом с ним; на ней был пурпурный кринолин, волосы покрывал кружевной чепец, а какие у нее глаза — яркие, прозрачно-голубые! Она так и сказала: эти милые крошечные создания и мои кошечки.

Конечно же, кошки ловили лилипутов. Один приятель Бейтса говорил, что впервые заинтересовался ими только после того, как стал свидетелем драки двух кошек за лилипута, что случайно попал на кухню в доме его дядюшка.

В итоге Бейтс снова стал постепенно впадать в прежнее состояние, как дерево, теряющее листья один за другим, пока все они не облетят. Этим воскресным вечером он отправился спать с таким тяжелым сердцем, что ощущал его не только в груди, но даже в горле и в животе. На следующее утро Бейтс пробудился совершенно разбитым, не в силах разобраться в собственных чувствах. Очень не хотелось вставать. Несколько дней энергичной деятельности снова закончились приступом меланхолии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});