В поисках памяти - Эрик Кандель

Кей Джеймисон в своей книге «Душевный непокой» описывает историю успешного применения обоих подходов даже для лечения серьезного психического заболевания, в ее случае — биполярного аффективного расстройства (маниакально-депрессивного психоза). Литиевая терапия помогла ей избавиться от тяжелых маниакальных фаз, выйти из больницы, спасла ее от самоубийства и дала возможность пройти длительное психотерапевтическое лечение. Она пишет: «Это невозможно выразить, но психотерапия действительно лечит. Она позволяет найти смысл в неразберихе, обуздать страшные мысли и чувства, вернуть самоконтроль, надежду и возможность извлечь из всего этого урок. Таблетки при всем желании не могут вернуть человека в реальный мир».

В откровениях Кей Джеймисон о том, как психотерапия позволила ей собрать воедино распавшиеся нити восприятия, меня особенно привлекает сама история ее жизни. Разумеется, именно память сплетает нашу жизнь в единое целое. Когда эффективность психотерапии пройдет более строгую проверку, а биологические аспекты будут лучше изучены, мы будем способны исследовать психиатрическими методами механизмы работы памяти и вообще психики. Например, мы сможем изучить различные стили мышления и понять, как они влияют на восприятие окружающего мира и поведение.

Применение в психоанализе редукционистского подхода также позволит нам лучше разобраться в человеческом поведении. Важнейшие шаги в этом направлении были сделаны в исследованиях развития ребенка — области, которая будоражила воображение Эрнста Криса. Одаренная исследовательница Анна Фрейд, дочь Зигмунда Фрейда, изучала травматическое воздействие на детей разделения семей во время Второй мировой войны и получила первые убедительные свидетельства важности связи между родителями и детьми в период стресса. Дальнейшие исследования последствий разделения семей проводил нью-йоркский психоаналитик Рене Шпиц, который сравнивал две группы детей, отделенных от матерей. Представители одной группы выросли в детском доме, где о них заботились воспитательницы, каждая из которых отвечала за семерых детей, представители другой — в частном приюте при женской тюрьме, где о них ежедневно в течение непродолжительного времени заботились собственные матери. К концу первого года моторные и интеллектуальные способности у детей из детского дома сильно отставали от таковых у детей из приюта: дети первой группы были склонны к замкнутости и слабо проявляли любознательность и жизнерадостность. Эти классические исследования были опубликованы в ежегоднике The Psychoanalytic Study of the Child («Психоаналитические исследования детей»), редакторами которого были трое основоположников эмпирического изучения детской психологии: Анна Фрейд, Хайнц Хартманн и Эрнст Крис.

Гарри Харлоу из Университета Висконсина продолжил работу в этом направлении, применяя редукционистский подход в исследовании психологических процессов. Он использовал обезьян в качестве модельных объектов для изучения синдрома лишения матери и обнаружил, что новорожденные обезьяны, которых изолировали на срок от шести месяцев до одного года, а затем возвращали в общество других обезьян, были физически здоровы, но их поведение было глубоко нарушено. Они сидели, сжавшись, в углу клетки, раскачиваясь взад и вперед, как сильно подавленные или страдающие аутизмом дети. При этом они никак не взаимодействовали с другими обезьянами, не дрались, не играли и совершенно не проявляли интерес к противоположному полу. Изоляция взрослых животных на такой же период не приводила к серьезным последствиям. Таким образом, обезьянам, как и людям, свойствен период, имеющий принципиальное значение для социального развития.

После этого Харлоу выяснил, что нарастание этого синдрома можно отчасти предотвратить, предоставив изолированной обезьянке покрытую материей деревянную куклу в качестве суррогатной матери. К такой суррогатной матери изолированные детеныши прижимались, как к настоящей, но этого было недостаточно для полноценного развития социального поведения. Нормального социального развития удавалось добиться лишь в том случае, когда в дополнение к суррогатной матери изолированный детеныш имел возможность ежедневно в течение нескольких часов общаться с другим, нормальным детенышем, проводившим остаток дня в обезьяньей колонии.

Работы Анны Фрейд, Шлица и Харлоу продолжил Джон Боулби, сформулировавший гипотезу, что беззащитный ребенок поддерживает тесную связь с тем, кто о нем заботится, посредством системы эмоциональных и поведенческих реакций определенного характера, которую он назвал системой привязанности. Система привязанности, по Боулби, представляет собой врожденную систему инстинктов и мотиваций (таких как голод или жажда), организующую работу памяти младенца и направляющую его на поиск близости к матери и взаимодействия с ней. С эволюционной точки зрения система привязанности явно повышает шансы младенца на выживание, позволяя его незрелому мозгу прибегать к помощи зрелого поведения родителей для обеспечения собственных потребностей. Детский механизм привязанности находит отражение в эмоционально чувствительных реакциях родителей на сигналы, поступающие от детей. Родительские реакции служат как для усиления и закрепления позитивных эмоциональных состояний ребенка, так и для смягчения его негативных эмоциональных состояний. Многократные повторения такого опыта записываются в процедурной памяти как ожидания, помогающие ребенку чувствовать себя безопасности.

Эти подходы к изучению развития ребенка в настоящее время применяют в исследованиях с использованием генетически модифицированных мышей, чтобы еще лучше разобраться в природе взаимоотношений родителей и детей.

Есть и другие современные методы, позволяющие проверять и разрабатывать концепции психоанализа, описывающие работу психики. Например, существуют способы, помогающие отличать процедурные (имплицитные) психические процессы, которые проявляются в памяти, обеспечивающей навыки восприятия и моторные навыки, от двух других типов бессознательных психических процессов: динамического бессознательного (представляющего наши внутренние противоречия, половое влечение, подавленные мысли и действия) и предсознательного бессознательного (ответственного за организацию и планирование и имеющего непосредственный доступ к сознанию).

Биологические подходы к теории психоанализа могут позволить изучить все эти типы бессознательных процессов. Один из способов (его суть я объясню в следующей главе) состоит в том, чтобы, сравнивая результаты томографического исследования активности мозга, наблюдаемой при связанных с восприятием бессознательных и сознательных состояниях, выявлять те участки, которые работают в каждом из этих состояний. Большинство аспектов наших когнитивных процессов основано на неосознанных умозаключениях — процессах, происходящих без нашего ведома. Мы видим окружающий мир без усилий и как единое целое именно потому, что зрительное восприятие, то есть объединение разных элементов зрительной картины, осуществляется бессознательно. Большинство исследователей мозга, как и Фрейд в свое время, убеждены в том, что мы не осознаем большей части когнитивных процессов, а осознаем только конечный их результат. Судя по всему, похожий принцип относится и к нашему сознательному ощущению свободы собственной воли.