Сага о Вортинге - Орсон Скотт Кард

развод был неизбежен. Чтобы удержать жену, Герману пришлось бы пожертвовать игрой. А ведь в мировой истории не было ни одного примера — реального ли, выдуманного — той красоты, что воплотила в себе его Италия. По ней писались диссертации, а студенты, изучающие альтернативную историю, отзывались о нем, как о величайшем игроке всех времен. «Достойный соперник Наполеону, Юлию и Августу». Он прекрасно помнил эту цитату, как и слова одного профессора, который буквально на коленях умолял его о встрече, пока тщеславие Германа наконец не взыграло и он не согласился. «Герман Нубер, никакая Америка, никакая Англия, ни даже Византия не сравнятся с вашей Италией. Она образец стабильного развития, искусного управления и мощи». Это была наивысшая хвала, тем более что слетела она с уст человека, который всю жизнь посвятил изучению истории настоящей Европы и который, как и всякий подлинный исследователь, с фанатичным шовинизмом относился к изучаемой эре.

Дун. Абнер Дун. Что случится с пареньком, когда он наконец поймет, что дедов дар творца нерушим и вечен?

Герман встрепенулся. Оказалось, он задремал у компьютера. Ему снилось примирение. Абнер Дун обнимал его и говорил: «Дед, ты строишь чересчур хорошо. Ты строишь на века. Прости мое неверие».

Даже во сне — это Герман понял, когда проснулся — его неотступно преследовала мечта о покорении всех и вся.

На дисплее крутилась голограмма Бернисс. Он стер ее и загрузил Италию.

На империю обрушился мощный шквал революций. Революция бушевала даже на родных землях, на Итальянском полуострове. Герман вытаращился на карту, не веря своим глазам. Прошла лишь ночь, а в стране вовсю кипят неизвестно откуда взявшиеся революционные страсти.

Такого в истории никогда не было. Неужели компьютер свихнулся? Наверное, произошел какой-то сбой. Практически все империи когда-нибудь да имели дело с восстаниями, но таких размеров ни одно восстание не достигало — это была всеобъемлющая, всемирная революция. Даже армия ударилась в мятеж. Противники Италии не преминули воспользоваться ситуацией и, как стервятники, накинулись на страну, терзая ее со всех сторон.

— Грей! — заорал Герман в телефон. — Грей, ты видел, что он сотворил?

— Да, но что я могу поделать? — с гадкой гримасой осведомился Грей. — Мои служащие, те из них, кто играет, все утро только и делают, что обсуждают Италию.

— Как это у него получилось?

— Послушай, Герман, по-моему, игры — это твоя прерогатива. Я даже правил не знаю. Кроме того, у меня уйма работы. Ты встретился с ним?

— Да.

— Ну и?

— Он мой внук.

— А я все гадал, скажет или нет.

— Так ты знал?

— Само собой, — ответил Грей. — Мало того, я добыл его психологическую карту. Неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе встречаться с ним один-на-один, если б не был уверен, что он пальцем тебя не тронет?

— Пальцем не тронет? А как насчет тех ходячих свай, которые по его приказу сделали из меня котлету на прошлой неделе?

— Как аукнется, так и откликнется, Герман, не более того. Он умеет платить той же монетой.

— Ты уволен! — выкрикнул Герман, ударив кулаком по пульту и разъединив линию. С мрачным выражением лица он принялся наблюдать, как остатки преданной Италии армии тщетно пытаются справиться с мятежом и вражеским наступлением одновременно. Но это было невозможно, и к трем часам дня от розового полотна, затягивавшего земной шар, остались жалкие ошметки — Галлия, Иберия, сама Италия, плюс клочок земли на территории Польши.

Компьютер сообщил, что персонаж Дуна, диктатор Италии, бежал, и убийцы не успели привести в действие смертный приговор. А когда под натиском армий Нигерии и Америки пал сам Рим, Герман понял, что разгром неизбежен.

Еще вчера невозможен, а сегодня уже неизбежен.

И все-таки он боролся с отчаянием. Он даже послал срочное сообщение Грею, позабыв, что утром лично уволил его. Грей как всегда был сама почтительность.

— Предложи выкупить Италию, — сказал Герман.

— Сейчас? Да от страны остались одни развалины.

— Может быть, у меня еще получится восстановить ее.

Это все еще в моих силах. Он доказал свою правоту.

— Я попытаюсь, — согласился Грей.

Ближе к ночи на карте не осталось и следа розового цвета. Компьютер, непоколебимо следующий законам общественного развития, не оставил Италии ни одного шанса на возрождение. В сводке текущих сообщений появились следующие строки: «Иран: приобрел независимость. Италия: вышла из игры. Япония: вступила в войну с Китаем и Индией за правообладание Сибирью…» И никакого тебе сочувствия. Ничего. Италия: вышла из игры.

Герман хмуро прогнал всю доступную информацию, которую только смог найти в компьютере. Каким образом Дун провернул эту авантюру? Это же невозможно. Однако, проведя за дисплеем долгие часы, внимательнейшим образом отсеивая поступающие сведения, Герман наконец разглядел те бесчисленные шестерни, что Дун привел в движение.

Он то давил мятежи, то провоцировал их, то жестоко расправлялся с ними, то улещивал бунтовщиков, вот почему разразившаяся в конце концов революция охватила всю империю; вот почему, когда окончательный разгром Италии стал явью, не осталось на карте даже кусочка этой в прошлом мощной державы. Дун умел управляться с ненавистью куда лучше компьютера; никакой создатель даже рассчитывать не мог, что его творению придется когда-нибудь столкнуться с подобной разрушительной силой. И несмотря на всю горечь, которую он испытывал, глядя на разрушенную империю, Герман все же отдавал должное тому величию, с которым Дун расправился с Италией. Только это было сатанинское величие, царственное право уничтожать.

— И предстал славный охотник перед Господом, — произнес Дун. Крутанувшись на месте, Герман обнаружил, что Абнер стоит прямо у него за спиной.

— Как ты проник сюда? — вырвалось у Германа.

— У меня есть кое-какие связи, — улыбнулся Дун. — Я знал, что сам ты меня не впустишь, а мне надо было увидеть тебя.

— Ну вот, ты и увидел, — сказал Герман и отвернулся.

— Все произошло гораздо быстрее, чем я думал.

— Слава Богу, хоть что-то способно удивить тебя.

Дун продолжал что-то говорить, но как раз в эту секунду Герман, проведший последние дни в крайнем напряжении, сломался. Он не заплакал, нет, просто что было сил вцепился в панель компьютера и отказывался отпускать ее, будто боялся, что, если руки разожмутся, центробежная сила вращения Капитолия выкинет его в открытый космос.

Дун сделал анонимный звонок, вызвав Грея и двух докторов. Доктора отцепили пальцы Германа от панели и уложили его в кровать. Вручив Грею капсулу со снотворным и снабдив некоторыми инструкциями, они удалились. Обыкновенный нервный срыв, только и всего — слишком много потрясений для одного дня. Проснувшись, он будет чувствовать себя гораздо лучше.

Проснувшись, Герман