Священная охота - Лоис Буджолд

— Вон, вон там! Освин, сверни левее!

На поляне появилась самая неожиданная, на взгляд Ингри, процессия. На спотыкающейся лошади ехал просвещённый Освин; позади него, обхватив мужа за талию одной рукой, а другой указывая, куда ехать, сидела Халлана. Следом показался принц Биаст на таком же измученном коне; на его лице появилось растерянное выражение, когда он, разинув рот, оглядел толпу призрачных воинов. Замыкали шествие пешие — просвещённый Льюко и князь Джокол, державший в руках факел. Бывшие когда-то белыми одежды Льюко были пропитаны потом, покрыты дорожной пылью, а с одной стороны заляпаны до бедра болотной грязью.

— Халлана! — Йяда радостно замахала волшебнице рукой, словно с её появлением кончались все неприятности. — Идите сюда, скорее!

— Ты их ожидала? — спросил девушку Ингри.

— Мы отправились из столицы все вместе и последние два дня мчались сломя голову. Пятеро богов, что это было за путешествие! Всем распоряжался принц-маршал, я ускакала галопом вперёд уже под конец — мне сердце говорило, что нужно спешить… и я так ужасно боялась!

Просвещённый Льюко дохромал до Ингри и поспешно осенил его знаком Пятёрки; следом топал запыхавшийся Джокол. На его лице расплывалась безумная улыбка, которой, как подумал Ингри, островитянин должен был встречать самые свирепые штормы, когда похожие на горы волны грозили поглотить его утлую ладью и все разумные люди цеплялись за снасти и вопили от ужаса.

— Хо! Ингорри! — радостно воскликнул Джокол, направо и налево кивая призракам, словно это были родичи, с которыми он давно не виделся. — Отличная песня из этого получится!

— Так вы и есть смертные вместилища богов? — спросил Ингри Льюко. — Вы все сделались святыми?

— Я уже был святым, — пропыхтел Льюко, — и тут имеет место что-то другое. Если мне позволительно делать предположения… — Он окинул взглядом запруженную призраками поляну и пристально взглянул на Ингри.

Освин и Халлана слезли со своего загнанного коня и приблизились тоже, поддерживая друг друга и рассматривая призрачных воинов с трепетом и изумлением; однако Ингри мог бы поклясться, что за этим крылось научное любопытство, едва ли менее странное в своём роде, чем безудержный энтузиазм Джокола.

— Если мне позволительно делать предположения, Освин, — повторил Льюко, обращаясь к коллеге, — как догадался Ингри, это было продолжением их старого спора, — я сказал бы, что все мы превратились в священных погребальных животных.

Освин сначала ответил ему несколько обиженным взглядом, но потом задумался. Халлана хихикнула. Для столь усталой женщины она явно была в странно радостном настроении.

— Ингри должен очистить моих призраков, — твёрдо сказала Йяда. — Я ведь говорила вам, что так всё и произойдёт.

Значит, их прибытию предшествовали два дня споров, догадался Ингри, — в этой компании, какой бы она ни казалась странной, спорщики были устрашающе компетентными.

«У богов в этом мире нет других рук, кроме наших».

И если взяться за руки…

Биаст высмотрел сестру, бессильно опустившуюся на низкий могильный холм рядом с телом супруга, и поспешил к ней. Упав на колени, он прижал Фару к себе. Склонив друг к другу головы, брат и сестра о чём-то быстро и тихо заговорили. Фара дрожала, но пока не плакала.

— Йяда, — пробормотал Ингри, — не думаю, что нам стоит тянуть, раз есть надежда добиться успеха. — Он оглянулся на воинов, которые перестали толкаться и спорить и смотрели на него в напряжённом молчании. «Как если бы я был их последней надеждой попасть на небеса». — Как я… что я… Что мне делать?

Йяда обеими руками стиснула древко знамени с волчьей головой и расправила плечи.

— Ты — король-шаман. Что тебе кажется правильным, то и будет. — Рядом с ней знаменосец с золотым поясом согласно поклонился.

Четыре тысячи, как же их много!

«Не имеет значения, с чего я начну, — лишь бы начать».

Ингри медленно повернулся и заметил высокого воина в плаще из волчьей шкуры, который раньше к нему подходил. Он поманил его к себе, вглядываясь в бледные черты. Призрак улыбнулся и ласково кивнул, словно подбадривая Ингри, потом преклонил колено, стиснул левую руку Ингри и склонил голову. Ингри, как зачарованный, провёл по лбу воина указательным пальцем правой руки, по которому от повязки на запястье текла струйка крови. Ингри очень смутило впечатление, что он коснулся плоти, а не призрачного холода, как раньше, и он задумался о том, что это говорит о его изменившемся статусе.

— Выйди, — прошептал Ингри, и дух волка, живший в воине, такой древний и измождённый, что казался всего лишь тёмной тенью, проскользнул у него между пальцев. Воин поднялся с колена и взглянул на ожидающих священнослужителей, потом протянул руку к просвещённому Освину — наполовину в приветствии, наполовину в мольбе. Освин искоса взглянул на Халлану, которая быстро закивала, и взял руку призрака. Воин-волк радостно улыбнулся и растаял в воздухе.

— Ох, — выдохнул Освин. — Ох, Халлана, я не знал… — Голос его дрожал, на глаза навернулись слёзы.

— Ш-ш, — успокоила его она. — Теперь, я думаю, всё будет в порядке. — Волшебница облизнула губы, глядя на Ингри так, словно он был помесью святыни, ради которой она проделала долгое путешествие, и её любимого ребёнка.

Ингри снова огляделся, смущённый необходимостью делать выбор, и поманил к себе ещё одного воина. Тот преклонил колено и неуклюже протянул Ингри голову, которую держал в руках. Ингри повторил кровавое прикосновение, хоть и не знал, какое значение имеет это последнее возлияние, и освободил тёмный дух сокола, исчезнувший в ночной тьме. Воин снова протянул руку Освину, и на этот раз Ингри разглядел, что, прежде чем исчезнуть, обезглавленный воин обрёл целость.

«Значит, Отец торопится забрать тебя…»

Вперёд вышла молодая женщина, в руках которой было знамя с головой рыси Линкслейков — клана, мужская линия которого пресеклась два столетия назад. Коснувшись её руки, Ингри был поражён: за женщину со знаменем цеплялись ещё две души. Рысь знаменосицы оказалась облезлой и грустной, а два других духа — такими израненными, что их невозможно было опознать. Ингри кровью нанёс на лоб женщины три параллельные чёрточки, что, по-видимому, оказалось достаточным, и она радостно направилась к Джоколу, который расцвёл, гордо выпрямился и поцеловал женщине руку и что-то шепнул, прежде чем она исчезла. Ингри мог бы поклясться, что услышал тихий весёлый смех, который звучал ещё мгновение после ухода знаменосицы.

«Ах вот что! Джокол — животное Дочери! Леди Весны знаменита щедростью своих благословений».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});