Бородинское поле - Иван Шевцов

- Кстати, ты в Детройте обратил внимание на застройку делового центра? - с мягкой лукавинкой спросил Олег, но Орлову этот вопрос показался язвительным и беспощадным; он догадался о подлинном смысле вопроса. Ответил, разыгрывая наивность и беспечность:

- Я тебя понял. Да, он похож на наш Калининский проспект. Ну и что из этого? В конце концов, какое это имеет значение? А вашингтонский Капитолий разве не напоминает тебе римский?

К компании подошла Варвара Трофимовна и пригласила к столу.

Прерванный разговор выходил на рискованную дорожку, и за столом решили его не продолжать, чтоб не портить торжества, которое открыл краткой речью Павел Штучко. Он говорил по поручению правления Союза архитекторов. Трескучий голос его произносил такие высокие похвалы по адресу юбиляра и звучал так искренне, что не верилось ни одному его слову. Затем он раскрыл зеленую с золотым тиснением папку, торжественно зачитал текст приветственного адреса и вручил его юбиляру. Борис Всеволодович предложил избрать тамадой Брусничкина, и Леонид Викторович с удовольствием взял в свои руки "бразды правления".

Все шло, как обычно водится в таких случаях: тосты, добрые пожелания - за юбиляра, полного творческих сил и замыслов, за его талант, за все, что создал и еще создаст, за Варвару Трофимовну, без которой Олег Борисович вообще ничего не создал бы, за их сына Игоря - верного стража и защитника Отечества.

Игорь смущался. Он сидел в противоположном от родителей конце стола вместе с Андреем и Леной. Его длинные, тонкие ноги задевали под столом ноги сидящей напротив него Ариадны, отчего Игорь конфузился и краснел, не решаясь извиниться. Ариадна же отвечала ему поощрительной улыбкой. У Игоря был трехдневный отпуск по случаю отцовского юбилея; он понимал, что отпуск этот устроил ему генерал Думчев. Замкнутый от природы, в присутствии своего высокого начальника рядовой Остапов держался скромно, собранно и даже стеснительно. Это была беспричинная робость, но справиться с ней он не мог. Зато Андрей был ему полной противоположностью: рисовался перед Леной, сорил остротами и анекдотами и, слегка захмелев, попросил слова для тоста. Вошедший в свою роль самонадеянный Брусничкин, которому нравилось показывать свою власть, сверкая маслеными глазами, объявил:

- Предоставляется слово нашему будущему, нашей молодежи. Пожалуйста, юноша.

Андрей картинно встал с золотистым фужером венгерского токая, пробежал присутствующих быстрыми глазами, в которых светилась беспощадная, холодная решимость, и, задержав взгляд на юбиляре, начал звенящим голосом:

- Дорогой дядя Олег! - Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть: не "Олег Борисович", а именно "дядя", мол, знайте и помните все: я племянник юбиляра. - Здесь много говорили о вашей творческой смелости искателя и новатора. Это всем известно. От имени присутствующей здесь молодежи, вот от нас троих, взгляд на Лену и Игоря, - желаю вам создать нечто лучшее и более дерзкое, чем шедевры Джона Портмана.

Лихо опрокинув фужер, невозмутимый и самоуверенный, он сел с видом победителя. По застолью пробежал шепоток недоумения. Олег, не вставая, улыбнулся одними губами и сказал мягко, с учтивостью хозяина:

- Спасибо, Андрей. Только Портман для меня не эталон.

Андрей не смутился и не был огорчен. Прошептал Лене:

- Портман - гений. Просто дядя Олег не видел его проектов.

- А ты видел? - с небрежной отчужденностью угрюмо спросил Игорь. В тосте Андрея он увидел желание уязвить юбиляра.

- Мне отец показывал фотографии в американских журналах.

- А вообще, кто тебя просил выступать от нашего имени? - сердито сказала Лена. Она была недовольна тостом Андрея. - Хочешь, чтоб мы разделили твою глупость на троих? Но от этого она лучше не станет.

- Успокойся, старуха. У вас есть возможность отмежеваться. Защитнику Отечества будет предоставлено слово, - все так же невозмутимо и язвительно отвечал Андрей. В тоне его было что-то оскорбительное.

- Да, я скажу. Не от имени Вооруженных Сил и не от твоего имени. От себя скажу, - принял вызов Игорь. Он побледнел, и овальное лицо его стало еще более выразительным, до того выразительным и открытым, что на нем можно было читать его мысли. Раньше он не собирался выступать в застолье, произносить тост. Теперь же, после слов Андрея, он решил выступить, публично поздравить отца. И как только принял такое решение, сразу начал волноваться. Что сказать, как сказать? Надо собраться с мыслями, сосредоточиться. А сосредоточиться не дает шум и гам.

Между Думчевым и Колей сидела Валя в каком-то радостном напряжении.

Андрей сказал:

- Валентина Ивановна, у вас выгодная позиция: между двумя Николаями. Можете загадать желание - и все сбудется.

Если бы сбылось! Есть у Вали желания, и явные, и тайные. Она ответила Андрею своей обаятельной улыбкой, а Коля протянул ей рюмку и предложил Думчеву:

- Николай Александрович, давайте сепаратный тост за исполнение Валиных желаний.

Николая Фролова, несмотря на его сорок три года, в семьях Макаровых и Остаповых все почему-то звали Колей. И он не обижался. Пожалуй, напротив.

"Что пожелать отцу? - напряженно думает Игорь. - Много хорошего хочется пожелать, но где найти достойные слова? Другие ведь могут говорить красиво. Важны не красивые слова - важно, чтоб искренне, от души".

- Мастерство - великое дело. Даже в парикмахерских. Заходят туда чучела, а выходят красавицы.

Это говорит Коля. Нет, не дают сосредоточиться. А тут под ухом выпендривается перед Леной Андрей:

- Не путай Карабиху с Карабахом… Помесь свиньи с мотоциклом…

"Боже, какие плоские остроты! И Лена, умная девчонка, должна все это выслушивать. Да он, кажется, пьян. Как жаль, что нет Галинки Макаровой!" А он так хотел с ней повидаться. Галинка - его симпатия, его мечта.

- Валентина Ивановна, а почему Галя не приехала? - вдруг неожиданно для самого себя спросил Игорь.

- На картошке она, в совхозе. Где-то под Можайском. Она не знала, что ты приедешь, а то, может, отпросилась бы, - со значением, со своей очаровательной светящейся улыбкой, прибавила Валя.

Обидно как! А он был уверен, что встретится с Галинкой. Но надо продумать тост.

- Будь осторожен, когда говоришь ложь, но еще больше остерегайся говорить правду - гласит народная пословица. - Это Штучко сказал Никулину. Любопытно, в какой связи? Дмитрий Никанорович заулыбался своей мягкой, душевной улыбкой и, повернувшись к Штучко, ответил:

- Не страшно сделать своим врагом умного, страшно сделать дурака другом.

"Да, интересно, о чем они?" Игорь ловит обрывки фраз. Вот уже Никулин говорит Штучко совсем о другом:

- Пришел ко мне работать в мастерскую молодой архитектор, только что закончивший институт. Лохматый, обросший волосами, как пещерный человек, а на штанах, знаете ли, изображение Христа. Я взорвался. "Сними, - говорю, - эти штаны, а потом приходи на работу". Так он, знаете ли, что сказал? "Я, - говорит, - атеист". "Не все атеисты циники, - говорю я. - Я тоже атеист, но кощунства и пошлости не терплю".

- Список ораторов, кажется, исчерпан, - громко объявил тамада и обвел настойчивым, пытливым взглядом всех присутствующих. Его глаза встретились с большими, вопрошающими глазами Игоря.

Надо решиться. Сейчас. Потом будет поздно. Игорь встал. Брусничкин постучал ножом по бутылке, призывая к вниманию. Игорь заговорил глухим, деревянным голосом:

- Дорогой папа! В годы войны ты был на передовой, в самом пекле. Твои однополчане здесь говорили, что ты был храбрым и мужественным солдатом… Война - это разрушение. Мир - созидание. Сегодня ты находишься на передовой мира: ты созидаешь, строишь… Я желаю, чтоб построенные тобой здания простояли целыми и невредимыми не менее двухсот лет.

Растроганный, Олег вышел из-за стола, подошел к сыну и расцеловал его. А Борис Всеволодович, устремив на Игоря гордый взгляд, пробасил через стол:

- Спасибо, внук!

Старик смотрел на Игоря и Андрея и думал: вот ведь оба внуки его, одногодки, а такие они разные. Да что внуки - родные братья бывают как два полюса. Он пробовал представить себе их будущее. За Андрея не беспокоился - этот не пропадет, умеет работать и языком и локтями. Своего не уступит, а при случае и чужое прихватит. А вот Игорь! Какой-то он нерешительный, щепетильный и мягкий. Мухи со своего лица не прогонит. В родителей пошел: оба они такие, что Олег, что Варя. А жизнь, она штука сложная и жестокая. Слабых не любит, совестливым не благоволит. Не поступил после школы в институт, и больше об институте и речи вести не желает. Родители советуют ему после армии поступать в институт. Куда там - и слышать не хочет. У него свои планы: либо, говорит, военное училище, а если и там не получится, пойду на стройку к Николаю Фролову. Но Коля-то, он с высшим, заочно кончал строительный институт. Коля - парень с головой.