Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Две недели кайтагцы героически обороняли Калакорейш от озверевших войск Надира. Когда силы защитников крепости оказались на исходе, Надир-шах предложил им сдать Калакорейш, уже не требуя ничего, кроме признания его своим повелителем и выдачи аманатов. Уцмий Ахмад-хан посоветовал согласиться на эти условия, предвидя, что владычеству шаха все равно скоро придет конец. Сам уцмий ушел в Аварию, а сил шаха хватило лишь на то, чтобы разграбить почитаемую святыню. Одержав эту бессмысленную победу, стоившую многих жертв с обеих сторон, Надир-шах вернулся в Дербент, так и не дождавшись аманатов. Желая придать взятию Калакорейша большую значимость, шах объявил это великой победой, после которой Дагестан пал к его ногам, и ему уже нет надобности снова идти в Аварию.
Очевидец этих событий Братищев направил 5 сентября 1742 года донесение командующему войсками в Астраханской и Кавказской губерниях генерал-поручику А.Тараканову:
«Что до персидских поведений подлежит, то шах не токмо в Большие Авары чела показать не смел, но и от Малых с пустыми руками назад отступить принужден, ибо в бытность свою там никаких поисков над неприятелями учинить не мог, как токмо две скудные деревни выжечь персиянам удалось, да и то без взятия корысти по причине, что обыватели оных жилищ разбежались. И потому Его величество с обозными тягостями у деревни, именуемой Кара-куруш, лежащей в уцмейском владении, лагерем построился, ко взятию которой строгие меры предприемлет, и от наибольшей части пушками доставать приуготовляется. Но по крепкому оной местоположению, ибо на превысокой горе поселена и со всех сторон крутостями с густым лесом окружена, ядра снизу достать не могут, к тому же и каракурушские обыватели к твердому отпору ни в чем оскудения не имеют, понеже ремесленные люди, слесари и кузнецы суть, и потому в ружейных надобностях, даже до пушек, не без исправности находятся. И хотя шах текущие около тамошней горы две реки под свои руки захватить старается, дабы сообщения к воде неприятелям пресечь удобно было, однако тем никакого кайтагцам изнурения нанести не может, ибо вверху их домов довольно родников имеется, которые отнять крайне неспособно. И так как по всем обстоятельствам покорение означенной деревни не без большой трудности является, то прежде всего персиянам на приступ идти непонятный ужас предстоит, разве шах к облегчению своего войска оных противников выморить думает, как уже отзывается, что пока тою деревнею не обладает, то без пользы отойти не намерен, к чему многое время употребить обещает. Но каракурушцы съестными пропитаниями к своей надобности запаслись и, следовательно, единый им промысел, ежели персияне на приступ отважатся, к сопротивлению остается, а в прочем беззаботно осаду выдержать способны суть.
Между тем Его величество заранее свои военные планы разглашает: по взятии Каракуруша, чрез уцмейские деревни в Каракайдаки пробираться, с сими мыслями, чтоб тамошних жителей силою наступления в подданство привести. И к наибольшей свободности в лежащем в оные места пути загустелом лесу на 2 или на 3 мили расчищать велят, к чему еще 3 тыс. топоров к прежнему равному числу из Дербента взять. И со всем тем, по расчищении ли дороги или иным способом, шах на Каракайтаки ударить загадывает.
По таким обращениям надобно рассуждать, что Его величество устремленное предприятие свое к нападению на Андреевскую деревню едва ли забвению не придает.
Однако в столь истощенном состоянии войска его пребывают, ибо ныне в съестных припасах в персидском лагере тяжкий голод продолжается, что не токмо живых лошадей персияне к пропитанию своему убивать принуждены, но и мертвых от крайней алчности есть, как я чаяно слышал, не спускают. А харчевые вещи, то есть лук, пшено и масло коровье, выше прежней неумеренности вздорожали, ибо ниоткуда в войско привоза нет. Сим неудобностям и высшие люди подвергаются, прочие же знатные с золотыми кинжалами, не стыдясь, нищенским образом ночью по молотьбам хлебов побираются, рады последний избыток с себя продать, да и купцов не сыскивается. Одним словом, в неслыханном изнеможении персидское войско находится, из которого выберется ли третья доля конницы, – сумневаюсь. А остальные все пеши и, бродя по горам, весьма расслаблены и изнеможенны суть. И хотя первые, сиречь конные, пред ними в пути выгодность имеют, но в голодном содержании равенство несут, почему из обоего состояния от истощения и от изнуряемой тягости всегда немало помирает. И уже ото всех напастных приключений и от набегов чрез минувшее лето до 10 тыс. урон исчисляется и ныне налицо от 25 и в силу до 28 тыс. чел. обретается, из которых ежели хворых, летами обремененных и увечных вынуть, может быть, большая половина годных останется».
Глава 127
Зимой следующего года Надир-шах предпринял еще одну вылазку, надеясь разорить несколько кумыкских сел под предлогом, что они дают приют бегущим от Надира людям, а ему самому ни воинов, ни провианта не присылают. Однако кумыки заранее отправляли свои припасы в горы и, надеясь на русскую помощь, сообщали в Кизляр, что скорее сами погибнут, но на службу к шаху не пойдут и ничего ему не дадут.
Мало чего добившись и получив сведения, что из Кизляра высланы достаточные против него силы, Надир ретировался в Дербент. Воспользовавшись сложившимся положением, Тарковский шамхал Хасбулат окончательно отложился от Надир-шаха, а затем вместе с сыном Адиль-Гиреем принял присягу на подданство России.
Уже не надеясь подчинить Дагестан силой, шах пустил в ход золото, но подкупить ни простых горцев, ни владетелей не удалось.
Сурхай-хан жил с женой в Дербенте, все еще числясь пленником Надир-шаха. Он скучал по родине и сыну, но просить шаха отпустить его не позволяла гордость. Однако жена его нашла возможность встретиться с женой Надир-шаха, которая вошла в ее положение и выхлопотала у мужа освобождение Сурхай-хану. Питая невольное уважение к хану и его сыновьям как к достойным противникам и надеясь сохранить хотя бы видимость того, что Кази-Кумухское ханство остается в подданстве Персии, Надир-шах позволил старому Сурхаю отправиться куда он пожелает.
Хан с женой вернулся в Кумух. Там теперь правил его сын Мухаммад, ни о каком персидском подданстве не помышлявший, а, напротив, строивший планы вернуть в свое владение Шемаху. Сурхай-хан не стал вмешиваться в его правление, отошел от дел и спокойно жил в своем имении. Через пять лет он умер и был похоронен на ханском кладбище рядом со своим славным сыном Муртазали.
Персидское войско таяло на глазах. Голод и болезни привели его в полнейший упадок. Отряды горцев непрерывно нападали на Иран-хараб, мстя за причиненные их народам страдания. Многие сарбазы сами сбегали из лагеря, где их не ожидало ничего, кроме бесславной смерти.
Осознав, наконец, бессмысленность такого положения и смертельную опасность, нависшую над остатками его войска, Надир-шах искал только повода, чтобы покинуть Дагестан. Повод скоро нашелся – Турция объявила Персии войну и усиленно к ней готовилась, надеясь отнять утраченные владения у ослабевшего персидского льва. Надир-шаху доносили, что султан скапливает на границах свои войска. А сверх того, наместник Надира в Персии, его сын Насрулла-мирза сообщал из Хорасана, что хивинцы и бухарцы взбунтовались, вырезали стоявшие там персидские гарнизоны и собираются напасть на Персию. Да и в самой Персии стало неспокойно, повсюду слышался ропот, а в Ширване вспыхнуло новое большое восстание.
Зимой 1743 года Надир-шах с жалкими остатками своего воинства покинул пределы Дагестана. Имущество свое он отправил вперед: золото и драгоценности на двадцати верблюдах было вывезено в Мугань, где шах намеревался устроить свою новую ставку, а остальное было послано в Келат.
В Дербенте был оставлен большой отряд во главе с Кани-ханом. Ему же было поручено начальство над Дагестаном, хотя власть Кани-хана распространялась не далее окрестностей Дербента.
Уход Надира можно было бы счесть за бегство, если бы его воинство имело силы бежать. Холод, бескормица и падеж лошадей довели до того, что даже важные чиновники вынуждены были тащиться пешком.
У Надир-шаха едва хватало сил, чтобы отбиваться от нападавших повстанцев, и весь путь его был устлан трупами людей и животных.
Глава 128
Бесславное возвращение Надир-шаха никого в Персии не обрадовало. Теперь шах собирался воевать с турками, а это требовало новых денег и новых войск. Шах снова потребовал выплатить прощенные им прежде подати и обложил население новыми. Население восставало, но изголодавшиеся сарбазы выколачивали из народа деньги самыми изощренными способами. Кто не платил, мог быть убит, а если у него оказывались маленькие дети, их продавали на невольничьих рынках. Теперь персы мечтали лишь об одном – свергнуть своего мучителя с шахского трона, тем более что все знали – Надир владел им не по праву.
- Её Я - Реза Амир-Хани - Историческая проза
- Свенельд или Начало государственности - Андрей Тюнин - Историческая проза
- Мария-Антуанетта. Верховная жрица любви - Наталия Николаевна Сотникова - Историческая проза
- Фараон. Краткая повесть жизни - Наташа Северная - Историческая проза
- Оружейных дел мастер: Калашников, Драгунов, Никонов, Ярыгин - Валерий Шилин - Историческая проза / Периодические издания / Справочники
- Хирурги человеческих душ Книга третья Вперёд в прошлое Часть первая На переломе - Олег Владимирович Фурашов - Историческая проза / Крутой детектив / Остросюжетные любовные романы
- Дорога издалека (книга вторая) - Мамедназар Хидыров - Историческая проза
- Последний из праведников - Андрэ Шварц-Барт - Историческая проза
- Тайна пирамиды Сехемхета - Георгий Гулиа - Историческая проза
- Крым, 1920 - Яков Слащов-Крымский - Историческая проза