Верхом на раторне - Пэт Ходжилл

Щенок волвер вывернулась из рук Торисена и скакнула вперёд к очагу, где ей на встречу с шипением поднялся кот. Это была удивительно большая кошка, отметил Торисен, пока её спина изгибалась дугой всё выше и выше. Пламя окружало её нимбом красно-золотого, ощетинившегося меха, а её глаза отражали только огонь.

— Тебе лучше отозвать своего друга, — сказала Джейм. — Жур не в настроении для игр, а у меня нет времени. Кто она, по крайней мере?

— Уайс[63], сирота из Глубокой Глуши, или так мне сказал Лютый.

— Лёд[64]?

— Довольно близко. Это термин волверов для обозначения замёрзшей корки над глубоким снегом[65]. Похоже, это вполне подходит ей в качестве имени.

Щенок и барс встретились у камина. После мгновения враждебной позы, принятой ради сохранения чести, они уселись бок о бок, не касаясь и старательно игнорируя друг друга, и принялись наблюдать за огнём.

— Это очень странное место, — сказал Торисен, вытирая капли дождя из глаз, чтобы получше оглядеться. — Где это мы?

— Внутри домика Земляной Женщины, который, в свою очередь, может оказаться где угодно. Он частенько перемещается. Я обнаружила его на лугу у Киторна, прямо перед тем, как меня чуть не поймал вулкан. Теперь, как я полагаю, мы поблизости от Готрегора, или были там, когда ты вошёл через дверь. Но я забыла про хорошие манеры. Матушка Рвагга, это мой брат Торисен, Верховный Лорд Кенцирата. Тори, это Матушка Рвагга, также известная как Земляная Женщина.

Нижняя часть свёртка зашевелилась. Узловатые руки подняли то, что оказалось краем вывернутой наизнанку верхней юбки, и оттуда выглянуло покрасневшее, перевёрнутое вверх ногами лицо, похожее на пудинг, выпирающий из мешка.

— Верховный Лорд, э? Наконец-то мы встретились. Добро пожаловать в мой дом, но необязательно в мой мир.

Лицо начало раздражённо ворочаться, как будто в поисках лучшего вида, но Джейм предупреждающе шлёпнула его по щеке.

— Прекрати это. Ты что, хочешь чтобы твоя голова застряла в неправильном положении?

Торисен увидел, что верхний конец свёртка представляет собой усеянную заплатами нижнюю юбку, висящую в воздухе вместе со всем телом, которое раскачивалось на верёвке, затянутой вокруг лодыжек. Над ними, ближе к опорной балке, маячила пара жутко распухших ступней. Джейм продолжила сжимать и массировать сосиско-подобные пальцы ног, как будто пытаясь подоить перевёрнутую вниз головой корову.

— Щекотно! — запротестовала Матушка Рвагга.

— Я тебе говорила, это не то, чем я обычно занимаюсь.

— Что, — растерянно спросил Торисен, — подвешиваешь старушек пятками вверх?

— И это тоже. Но целитель у нас — Киндри, не я — хотя не факт, что он бы справился лучше. Понимаешь, вулкан расплавил весь жир в её теле и он собрался в самой нижней, на тот момент времени, точке. Я пытаюсь вернуть его обратно на место, прежде чем он охладится и застынет в своём нынешнем положении. Между прочим, это была её идея и она, похоже, работает, хоть и медленно.

Свёрток раздражённо задёргался. — Давай-ка поторопись! У меня начинает кружиться голова. — Затем она взвизгнула, когда её внезапно дёрнуло вверх, ступни прижались к нижней части стропила. Вниз поплыла потревоженная ударом пыль.

— Дружок! — Позвала Джейм в темноту у другого конца комнаты. — Стой спокойно, ты, здоровенный увалень!

Торисен проследил натянутую линию веревки через балку и вниз, в сумрак. За буграми спящих животных, он смог различить только пару громадных задних ног и самодовольно раскачивающийся между ними льняной хвост. Верёвка, вероятно, была закреплена на другом конце зверя.

— В том углу лошадь, — сказал он. — А кроме того, я думаю, там луг.

Теперь он мог видеть, что у комнаты не было задней стены. На её месте было море травы, освещаемое только танцем светлячков и несколькими неохотно мерцающими звёздами у самого горизонта. Ночь и никаких гор. Они уже не находились в Заречье, или, по крайней мере, там не находилась эта сторона домика. Не обращая на это никакого внимания, большая лошадь продолжала спокойно пастись.

— С ума сойти можно, — сказал он.

— Ох, ради предков. — Джейм прекратила разминать пальцы Земляной Женщины и принялась энергично месить её икры прямо сквозь дырявую нижнюю юбку, игнорируя приглушённые вскрики боли и некоторое бултыхание внизу. — Ты должно быть повидал так же много странных вещей, как и я — ну, или почти столько же. Никто из нас не пример образцово нормальной жизни. С нами происходят всякие вещи. Нас разыскивают разные силы. Ты это хорошо знаешь, хотя ты, похоже, чёртовски хорошо изворачиваешься в отрицании этого факта. Как может кто-нибудь из нас быть уверенным в том, что нормально, а что нет?

Торисен начал протестовать, а затем приостановился, обдумывая свои слова. — Мы — дом, отмеченный безумием, или так все говорят. Они ошибаются? Как насчёт нашего отца?

Его сестра приостановилась и нахмурилась. — В его истории есть нечто больше, чем нам когда-либо рассказывали — если и не достаточно, чтобы простить его, то, возможно, достаточно, чтобы понять и внять предупреждению. Тори, со времени Кануна Лета, тебе не снились странные сны?

Он напрягся, вспоминая целый их шквал, и у него не было намерений пересказывать некоторые из них своей сестре. — Все сны странные. Так что насчёт них?

Её взгляд тоже был очень неловким, но решительным. — У меня был один в первую ночь в Тентире и ещё один, позже. Ты помнишь, как тебе снилось, что ты кадет в училище и однажды поздно ночью тебя позвали наверх, в покои лордана?

Он помнил. Дважды. Трое, во второй раз…

— Ты помнишь, в ком ты был и кто ждал тебя у очага, одетый в необычную куртку?

Его рот пересох. — Она была великолепной, все краски мира, но человек, носивший её…

— … был Грешан, наш дядя. Монстр. А также я, где-то глубоко внутри него, способная только наблюдать сквозь эти нечистые глаза. И ты там тоже был, внутри молодого Ганта, нашего отца.

Он помнил, тем лучше, чем сильнее пытался забыть. — И? Это был только сон. — В конце концов, он излечился, таинственно и чудотворно, от тех кошмаров, которые толкали его на кромку безумия — или он только освободился от предвиденья, которое так упорно толкало его на борьбу с ними?

Она вздохнула. — Возможно, это только кошмары, пугающие, но безвредные. Я надеюсь, что ты прав. Если нет, я должна предупредить тебя: может случиться, по крайней мере, ещё один, возможно несколько, с действием в той комнате, перед очагом, и последний из них может оказаться хуже, чем все остальные вместе взятые. С нашим отцом там случилось что-то ужасное. Никто из ныне живущих не знает, что именно, но, похоже, что-то в Тентире пытается показать мне, показать нам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});