Феодальное общество - Марк Блок

Как только первое законодательство Каролингов определило сферу действия иммунитета, для его функционирования на практике понадобились светские представители при каждой церкви, которые имели бы право заниматься тяжбами и вести дознание на территории сеньорий, препровождая в графские суды тех, кого не могли отныне арестовывать сами королевские чиновники. Создание этой должности преследовало двойную цель, и именно эта двойственность свидетельствовала, насколько целенаправленной была государственная политика; должность была введена, во-первых, для того, чтобы мирские обязанности не отвлекали монахов от их прямого долга; во-вторых, она была знаком официального признания сеньориального правосудия и посредством ее оно становилось частью отрегулированного, контролируемого государственного правосудия. С этих пор не только каждая церковь, которой был дан иммунитет, должна была иметь своего поверенного или поверенных (advocatus), но за выбором этих поверенных пристально наблюдала государственная власть. Поверенный при епископе или при монастыре времен Каролингской империи был, по существу, представителем монарха.

Разрушение административного здания, построенного Каролингами, не уничтожило института поверенных. Другое дело, что он очень изменился. С самого начала поверенный за свою службу получал вознаграждение в виде надела, выделенного из земель, принадлежащих церкви. По мере того как обязательства перед государством заменялись обязательствами перед тем или иным лицом, поверенного уже не воспринимали как человека, связанного с королем, поскольку он не приносил ему оммажа, но видели в нем вассала епископа или монашеской братии. Отныне именно от их решения зависело назначение на эту должность. И с этого времени пли, по крайней мере, вскоре эти феоды становятся почти что наследственными.

В то же время роль поверенного необычайно возросла. В первую очередь, в качестве судьи. Наделенные иммунитетом церкви получили право судить и «кровные дела» и, вместо того чтобы отправлять преступников в графские суды, отныне сами пользовались грозным оружием верховного правосудия. Но поверенный был не только судьей. Среди смут и войн церковь нуждалась и в военачальниках, которые вели бы в сражение ее людей под святыми хоругвями. Государство перестало быть надежным защитником, и церковь нуждалась в защитниках, более близких и непосредственных, охранявших ее достояние, на которое постоянно покушались. Этих защитников она стремилась обрести в светских представителях, которыми снабдило ее законодательство великого императора. Поверенные, будучи профессиональными воинами, и сами, очевидно, стремились предложить или навязать свои услуги в исполнении обязанности, которая обещала быть и почетной, и прибыльной. В результате центр тяжести переместился: в документах, определяющих сферу деятельности поверенных или оправдывающих величину требуемых вознаграждений, главный акцент делается с этих пор на идее защиты. Изменился и социальный статус поверенных. Поверенный эпохи Каролингов был достаточно скромным чиновником. В X веке члены графских родов, первые среди «могущественных», уже не брезговали этой должностью, которая когда-то казалась много ниже их достоинства.

Однако распыление прав, ставшее участью многих средневековых институтов, не миновало и этот. Законодательство Каролингов, скорее всего, предусматривало для обширных территориальных владений наличие по одному поверенному на графство. Но очень скоро их число возросло. Надо сказать, что в Германии и Лотарингии, где эти учреждения оставались почти прежними, местные поверенные, которых часто называли помощниками, оставались, в сущности, представителями и зачастую вассалами главного поверенного церкви. Главных поверенных могло быть несколько, и между ними были распределены обязанности и доходы. Во Франции, как мы уже можем предположить, процесс дробления зашел гораздо дальше: дело кончилось тем, что каждый более или менее значительный церковный надел или группа наделов имели своего особого «защитника», нанятого из сеньоров среднего достатка по соседству. Главный же поверенный, на котором лежала обязанность защищать епископство или монастырь, был неизмеримо выше этих мелких местных «защитников» как по своим доходам, так и по социальному положению. Случалось также, что этот магнат, будучи поверенным того или иного религиозного сообщества, был в то же время и его «владельцем», что означало назначение его аббатом: несмотря на то, что он продолжал оставаться светским человеком, ему давали должность настоятеля. Это смешение понятий было необычайно характерным для людей средневековья, чувствительных не к юридическим тонкостям, а к соотношению реальных сил.

Поверенный обладал весьма значительным феодом, он соответствовал его должности, и этот феод позволял ему распространять управление и на церковные земли, что приносило весьма значительные доходы. В Германии чаще, чем в других местах, поверенный, становясь «защитником», продолжал оставаться судьей. Руководствуясь старинным правилом, которое запрещало представителям духовенства проливать кровь, германские Vogt почти полностью монополизировали на монашеских территориях верховное правосудие. Относительное могущество германской монархии и ее верность традициям Каролингов способствовали этой монополизации. И в Германии короли уже не назначали к этому времени поверенных, но от них по-прежнему зависела инвеститура, они вводили в должность, то есть давали право на власть и принуждение. Но если юридическая власть переходила непосредственно от короля своему вассалу, то каким образом духовные лица осуществляли свое право верховного суда? Если они его и сохраняли в редких случаях, то распространялось оно только на тех, кто находился в непосредственной зависимости: слуг или рабов. Во Франции, где не существовало никаких связей между королевской властью и поверенными, раздел сферы правосудия был более разнообразным, и этот беспорядок куда лучше германского порядка служил интересам духовенства. Но вместе с тем сколько «повинностей», говоря языком хартий, вменили настоящие или мнимые «защитники» церковным вилланам! И все-таки даже во Франции, где институт поверенных попал в руки бесчисленного множества сельских самодуров, особенно жестоких по отношению к церковным приходам, оказываемая защита не была такой бесполезной, как стремятся ее представить церковные историографы. Диплом Людовика VI, написанный, по всей видимости, в аббатстве, говорит о ней «как о крайне необходимой и весьма полезной»{307}. Но обходились услуги защитников очень дорого. Защитники требовали разнообразной «помощи»: в сельскохозяйственных работах, в строительстве фортификационных сооружений; брали с поля или с очага, поскольку защищали в основном деревни — овес, вино, кур, деньги — список был поистине нескончаемым. Чего только не ухитрялись получать изобретательные поверенные с крестьян, не являясь даже их непосредственными сеньорами. По словам Сугерия, они «набивали себе рты крестьянским добром»{308}.

X век и первая половина XI были золотым веком поверенных, но только на континенте, поскольку Англия, далекая от традиций Каролингов, никогда не знала подобного института. Но затем церковь, обновленная грегорианской реформой, пошла в наступление. Договорами, судебными решениями, выкупами, доброхотными дарами кающихся и набожных она сумела вернуть себе свои владения и обязать поверенных исполнять строго определенные обязанности, к тому же весьма ограниченные. Но разумеется, уже полученные ими немалые доли церковного добра пришлось оставить за ними. Продолжали поверенные вершить суд не только на своих, но и на близлежащих землях, а также получать с этих земель доходы, хотя происхождение этих повинностей становилось для плательщиков все более непонятным. Однако нельзя сказать, что в результате передела власти между господами крестьяне что-то выиграли. Право на повинности было перекуплено, но повинности продолжали существовать, и крестьяне обогащали теперь епископов или монахов, а не мелкопоместных сеньоров по соседству. Зато церковь, принеся необходимые жертвы, избавилась от одной из наиболее серьезных опасностей, которая ей грозила.

Между тем мелкие и средние династии поверенных, вынужденные отказаться от источников доходов, которыми когда-то так широко пользовались и без которых многие рыцарские семейства никогда бы не выбились из бедности и безвестности, стали главными жертвами реформы. К концу второго периода феодализма местные поверенные практически перестали что-либо значить. Институт главных поверенных сохранился. Ими на протяжении всего этого времени были короли и самые крупные бароны. К этому времени мы видим, что монархии во всех странах вновь берут на себя защиту «своих» церквей. И если епископы, капитулы и монастыри решились отказаться от обременительных услуг своих мелких защитников, то только потому, что были уверены в своей безопасности и могли рассчитывать на реальную помощь крупных защитников — монарха или князя. Но и за покровительство крупных господ нужно было платить тяжелой службой и значительными денежными вкладами, которые год от года становились все больше. «Нужно, чтобы церкви были богатыми, — эти слова вкладывает в уста Генриха II Германского наивный фальсификатор XII века, — чем больше вложено, тем больше можно получить»{309}. Владения церкви, неотчуждаемые и избавленные по самой своей сути от опасности раздела, были самыми стабильными в подвижном и подверженном постоянным переделам феодальном мире. Именно поэтому для крупных властей церковь была самым драгоценным инструментом, позволявшим им по-новому группировать свои силы.