Обрести любимого - Бертрис Смолл

— Твое поведение совершенно неприемлемо для женщины, которую я выбрал своей возлюбленной, — сказал он шелковым голосом. — Когда ты научишься быть более послушной, Накш, тогда и только тогда я позволю тебе насладиться страстным завершением любовного акта. До этого ты будешь служить мне только игрушкой, низшим существом, с помощью которого я буду возбуждать свою тягу к более мягкому, более податливому телу. — Оттолкнув ее от себя, он привлек к себе Хазаде и нетерпеливо забрался на наложницу, которая с радостью оплела руками его шею.

Валентина свернулась в комок, вздрагивая от боли. Молчаливые слезы катились по ее лицу. Она никогда не думала, что мужчина может быть так жесток. Против ее воли он вынудил ее отдать ему ту часть себя, которую она не хотела отдавать никому, кроме Патрика. Потом, добившись своего, он отказался от нее. Она ненавидела его!

Вместе с приступом гнева физические мучения стали утихать. Ей хотелось доказать ему, что он не сломил ее, но она мудро скрыла свою небольшую победу. Этой ночью она поняла, какой наивной она была, несмотря на ее брак с Эдвардом и свою любовную связь с Патриком. Чикала-заде-паша открыл ей опасный и чувственный мир, о существовании которого она не подозревала.

Визирь был ненасытен. Его аппетит на женщин был так же велик, как и аппетит султана, и так же справедливо утолялся. Остаток ночи он развлекался, мучая Валентину, а потом удовлетворяя свое желание на трех покорных телах наложниц. Всякий раз, когда он терзал ее, Валентина ухитрялась ослабить те ощущения, которые вызывали у нее его издевательства, но она умно скрывала это.

Она почувствовала огромное облегчение, когда за час до рассвета Чикала-заде-паша и три его постельные подруги наконец заснули. Евнухов тоже сморило, и они повалились прямо на пол. Отодвинувшись подальше от них, Валентина, наконец, позволила себе отдохнуть.

Последовавшие дни слились в один из-за их однообразия: прогулки в садах, ванны и массажи, из-за которых ее кожа стала такой чувствительной, что малейшее прикосновение причиняло боль. Ее кормили вкусными и изысканными блюдами и несколько ночей в неделю Чикала-заде-паша проводил в Звездном доме, развлекаясь и пытаясь сломить ее волю.

Хотя Валентина умом могла сопротивляться ему, ее тело все более и более охотно откликалось на его необыкновенно страстные прикосновения. Война между ними никогда не прекращалась, и казалось, что никому из ни?? не суждено победить.

Она постоянно думала о Патрике. Был ли он по-прежнему в Стамбуле? Пытался ли он еще найти ее? Удалось ли ему добиться чего-нибудь за те три месяца, с тех пор как ее похитили?

После своего первого посещения визирь ничего не говорил о лорде Бурке, а Валентина не задавала вопросов, чтобы не доставлять ему удовольствия видеть ее отчаяние, потому что Чикала-заде-паша, похоже, мог использовать все в своих собственных интересах.

Побег с острова Тысячи цветов казался невозможным. Расстояние до берега было слишком большим, течение слишком опасным. Никакая лодка не подходила к острову, кроме той, которую вызывали заранее условленным сигналом. Один сигнал существовал для дневных часов, другой — для ночных. К своему разочарованию, Валентина не могла установить, как подавать эти сигналы. Узнай она об этом, она рискнула бы бежать. Конечно, ночь была предпочтительнее. Она не боялась евнухов. С ними можно было легко разделаться, потому что она узнала, где Шакир держит свой запас трав и лекарств. Она не думала, что Гюльфем, Хазаде и Сах могут помешать ей, однако она могла скрыться, пока наложницы спали.

Казалось, что ее единственным выходом была надежда на то, что Чикала-заде-паше все это надоест.

Он еще не овладел ею целиком. Ему было необходимо, чтобы она полностью подчинилась ему до того, как он сможет насладиться ею. Поэтому она молилась о том, чтобы он понял, что не в состоянии подчинить ее себе, и отпустил ее на волю. Это, конечно, будет скоро. Наступала осень, и она отчаянно хотела вернуться домой.

Глава 13

— Невозможно, чтобы кто-то мог просто исчезнуть бесследно, — твердо заявил лорд Бурк. — Во всем этом есть что-то странное. Прошло три месяца после похищения Вал, и не нашли никого, кто признался бы, что видел, как ее похитили. Как такое может быть, Симон Кира?

У Симона Кира и его отца Илии был растерянный вид.

— Господин, — начал молодой человек, — мы сделали все возможное, чтобы найти леди Бэрроуз.

— Этого недостаточно! — закричал Патрик Бурк, кипевший от гнева и разочарования.

— Спокойнее, парень, — предупредил его Мурроу О'Флахерти. Он был расстроен, так же как и Патрик, но знал, что на Востоке дела делаются медленно.

— Патрик прав, — вмешался Том Эшберн. — Сделано недостаточно. Иначе у нас было бы хоть какое-то представление о том, что случилось с леди Бэрроуз. Но сейчас дело обстоит так, что мы совсем не продвинулись в наших поисках за последние месяцы.

— Валида очень расстроена происшедшим, и ее помощь нам неоценима, — обнадеживающе сказал Симон Кира.

— Да, но несмотря на всю ее помощь, мы не вернули Валентину, — резко ответил лорд Бурк.

— Султан негодовал, что такое преступление было совершено среди бела дня на безопасных до сих пор улицах нашего города, — продолжил Симон Кира. — Он поручил своему главному визирю Чикала-заде-паше провести расследование. Не знаю, что еще можно предпринять.

— Что-что? — Черные глаза Эстер Кира внезапно стали настороженными. До сих пор она сидела молча, позволив мужчинам спорить, что они обыкновенно и делали. — Когда султан приказал Чикала-заде-паше провести расследование?

— Он принимал участие в расследовании с самого начала, бабушка, — ответил Илия Кира, теребя свою длинную бороду тонкими пальцами. — Как только мы пожаловались султану Мехмеду, он поручил расследование своему главному визирю.

К всеобщему удивлению, страдающая одышкой Эстер Кира весело засмеялась. Они подумали, не сошла ли она с ума. Перестав смеяться, она свирепо посмотрела на них и сказала:

— Просить Чикала-заде-пашу искать правду в этом деле — это все равно, что посадить кота к канарейкам. Причастен ли к этому султан, я не знаю. Но я готова поставить свою жизнь об заклад, что Валентина во власти нашего доброго друга визиря.

— Бабушка! Подумай, что ты говоришь! Такое обвинение является клеветой, которая может поставить под угрозу наши жизни, — зашумел Илия Кира.

— Помолчи! — приказала она ему. — Это я создавала богатство нашей семьи, кстати, задолго до того, как ты увидел божий свет! Если бы не твои сыновья, Илия, мне бы, наверное, не нужно было бы беспокоиться о будущем Кира. Все эти годы ни я, ни наша семья не процветали бы, если полагались только на логику. Нужно полагаться и на природное чутье тоже. Это то, чему ты, на свою беду, никогда не научишься.