Я много жил… - Джек Лондон

восьми имевшихся адресов только по трем обнаружили мы нужные нам дома.

Особенный интерес представлял один, в котором жила семья Лондонов в 1893 году и где был создан семнадцатилетним Джеком первый рассказ «Тайфун у берегов Японии».

Только что вернувшись из первого морского плавания, он по совету матери сел и две ночи напролет писал в задней комнатке вот этого неказистого деревянного дома свое первое произведение.

Рассказ был отправлен на конкурс, объявленный газетой «Сан-Франциско Колл», и завоевал первый приз. В этот день Лондон впервые уверовал в свое призвание — ведь он, малограмотный уличный мальчишка, превзошел даже студентов Стэнфордского и Калифорнийского университетов, разделивших второе и третье места. Однако писателем он стал не скоро. Потребовалось более пяти лет, чтобы он осуществил свою мечту.

Мы зашли с мистером Перри в маленький, вросший в землю деревянный кабачок, единственное строение, сохранившееся в порту с тех времен. Земля вокруг него усыпана толстым слоем пробок. Их не убирают, и время уже утрамбовало эти немые свидетельства прошлого в старом приморском салуне (так называют в Америке питейные заведения).

Здесь собирались грузчики и вернувшиеся из дальних плаваний моряки, просоленные до костей, набитые диковинными легендами. Сюда забредали журналисты, извозчики. «Первый и последний шанс» — прозвали этот салун.

— Отсюда начинался мост на островок Аламеда, куда причаливали океанские корабли, — объяснил мне мистер Перри. — Это был первый и последний шанс выпить…

Мистер Перри был газетчиком в те далекие годы. Он помнит, что, вернувшись с Аляски, Джек частенько бывал здесь и рассказывал старым друзьям о Юконе. Приходил сюда и приехавший с Филиппин журналист Мартин Иган, который тоже любил рассказывать истории. Они мерились силой с Джеком, хотя Мартин был значительно шире в плечах, чем Лондон. Джек собирался дать его имя герою своего романа, но Иган сказал: «Нет». И, как видите, в романе «Мартин Иден» Лондон переделал фамилию «Иган» на «Иден».

Мистер Перри спел веселую песню, сочиненную кем-то в честь Джека Лондона, а потом прислал мне текст этой песни, а также письмо Джека к своему дяде и отрывок из его неизвестного доселе произведения. Мне захотелось разыскать и других людей, помнивших выдающегося писателя.

Но как? Я знал, что жена писателя Чармейн умерла, но жива его дочь от первого брака. На мои вопросы, как ее найти, мне отвечали, что живет она где-то в Окленде или поблизости от него, но никТо не знал ее точного адреса. Мне помог случай.

После сообщения газет и радио о том, что один из приехавших советских аспирантов будет изучать творчество знаменитого калифорнийца Джека Лондона, мне пришли десятки писем, после довало множество телефонных звонков.

А однажды мне позвонил мистер Альберт Норман, дальний родственник Лондона. Он сказал, что знает дочь писателя Джоан и готов отвезти меня к ней. Через несколько дней мы с мистером Норманом мчались через Берклийские холмы на северо-восток в местечко Конкорд.

У дочери Джека Лондона темно-серые глаза, черные волосы. Лоб и верхняя часть лица — отцовские. На вид ей около пятидесяти лет, она моложавая, подвижная женщина.

Она пишет новую книгу об отце. Если первая книга была историко-литературоведческая, то новая будет мемуарной. Она считает, что эта вторая книга будет объективнее первой, которую она теперь находит чересчур строгой по отношению к отцу.

Джоан говорит, что Лондон был несчастным ребенком Его отец — астролог Чэни — оставил мать еще до рождения сына. А мать, ее бабушка, была плохой матерью. У Джека было детство, в котором не хватало любви…

Голос ее дрогнул, Джоан задумывается, смотрит куда-то в сторону и вверх.

— Но у него была сильная воля к жизни, и он любил жить… Всем существом отдаваясь жизни, — добавляет она.

— Какие, его романы вы любите больше всего? — спрашиваю я.

— «Мартина Идена», «Железную пяту» и «Лунную долину» я считаю самыми значительными из крупных его произведений, — отвечает Джоан. — Важным этапом в его творчестве является «Межзвездный скиталец». Материал для него ему дал один из узников Сан-Квентина мрачной калифорнийской тюрьмы.

Джоан с ногами забирается в кресло. Она говорит о рабочем движении в США, о своей общественной деятельности — Джоан заведует библиотекой в штаб-квартире Федерации труда штата Калифорния.

Потом Джоан расспрашивает меня о СССР, где была в тридцатых годах, о Сейфуллиной, Гладкове, Катаеве и других советских писателях. Я осматриваю библиотеку Джоан. Здесь книги ее отца, много работ по философии и экономике, о рабочем движении Америки. Среди авторов — Олдридж, Стейнбек, Фолкнер. С чашками кофе мы проходим в маленький дворик, примыкающий к дому. В нем аквариум с золотыми рыбками.

На прощанье я фотографирую Джоан. Она долго стоит с мужем у порога и машет нам рукой.

ЕГО ОТРОЧЕСТВО И ЮНОСТЬ

Я работаю в библиотеках Калифорнийского университета, читаю книги о Лондоне, газеты начала 900-х годов, вырезки статей о нем, слушаю рассказы старожилов.

То, что сообщают люди и что нахожу я в новых для меня книгах, статьях, уточняет, дополняет биографию писателя и постепенно складывает в моем сознании связную историю его жизни.

Прежде чем стать профессиональным писателем, Джек Лондон прошел трудную жизненную школу. В десять лет он начал продавать газеты. Мальчишкой работал на консервном заводе, на джутовой фабрике, подносчиком угля в котельной, перепробовал еще ряд профессий. Он испытал на себе всю тяжесть подневольного труда. Работать чаще приходилось по 10–16 часов. Ложился Джек нередко после полуночи, а в половине шестого мать уже будила мальчика. Флоре приходилось подчас стаскивать его вместе с одеялом на пол. Джек протирал слипающиеся глаза, наскоро проглатывал кусок хлеба, чашку серой горячей жидкости, которую называли в семье «кофе», и бежал по темному спящему городу на работу.

Он рано пристрастился к чтению. С упоением читал волшебные новеллы американского писателя Вашингтона Ирвинга, собранные в книге «Альгамбра». Его увлекали книжки о приключениях, а особенно нравился «Тайпи» Германа Мелвилла — правдивая и полная романтики повесть о жизни автора среди туземцев одного из тихоокеанских островов.

Привлеченный легким заработком, Джек становится «устричным пиратом», присоединяется к компании взрослых и подростков, которые под покровом темноты совершают налеты на чужие устричные отмели и сбывают ценную добычу в салуны и магазины побережья.

У Джека завелись лишние деньги. Он попал в темный мир. Раз, после пирушки, свалился в воду и едва не утонул, унесенный быстрым течением залива. Этот период жизни и свою борьбу с засасывающим влечением к спиртному Лондон описал позже в повести «Джон Ячменное Зерно».

Мальчика неудержимо манило море. Оно казалось ему воротами в красочный, полный необыкновенных