Вихрь преисподней - Глеб Соколов

Он проговорил:

– Постой, не беги! Я больше не могу, я задыхаюсь!..

Не-Маркетинг не обращал внимания...

Так продолжалось еще какое-то время... Не-Маркетинг то убегал вперед, то останавливался и поджидал сильно отстававшего отца. Следуя за маячившей впереди фигуркой, они вышли к реке.

– Черт! Какие мрачные, какие ужасные дома здесь! – воскликнул Не-Маркетинг, в очередной раз поджидая, пока отец догонит до него.

Рядом стояло несколько больших, массивных форм и старой постройки мрачных домов, – многие их окна несмотря на позднее время оставались совершенно черными.

Двое уже шли по набережной... Вот и мост... Едва различимая в темноте фигурка двигалась впереди.

Старший Бобылев уселся на мраморную ступень моста.

– Я сяду здесь! Я больше не могу, честное слово! Я плохо себя чувствую, сердце что-то шалит!.. Куда идти?!.. Дальше совсем темно!..

Не оборачиваясь и больше не глядя на него, Не-Маркетинг быстро пошел дальше, – вслед за маленькой сутулой фигуркой, которая быстро удалялась от него и теперь уже скорее угадывалась, чем виднелась где-то там, в совершенно темной части набережной... Машин почти не было...

Вдруг, уже отойдя на некоторое расстояние от Ивана Бобылева, Не-Маркетинг остановился и обернувшись прокричал:

– Я так и знал, что ты бросишь меня в самую ответственную минуту, так и знал! Будь ты проклят! Будь ты проклят!..

– Гвоздик, стой! Стой немедленно! Я правда больше не могу бежать! Хватит сходить с ума!

– Черт его знает, что теперь со мной может случиться! Такая тьма кругом... Место совершенно глухое, – пробормотал Не-Маркетинг себе под нос.

Он отвернулся от отца и пошел дальше.

– Стой! Прошу тебя!.. Подожди!

Не-Маркетинг опять остановился... Повернувшись к отцу он крикнул:

– Нет, я не буду тебя ждать! Будь ты проклят! Будь проклят от имени всех подростков на свете!

Сидевший на каменной ступени Иван Бобылев вздрогнул...

– Ах вот как?! – вскричал он. – Ну так и ты будь проклят! Слышишь!.. Будь проклят!.. Я ненавижу тебя, я проклинаю тебя! Ты погубил все... Ты погубил всю мою жизнь!.. Я только и знал, что мучился из-за тебя, из-за твоих жалоб, из-за твоих вечных необъяснимых страданий!.. Я хотел быть хорошим отцом! Но с тобой невозможно им быть! С тобой вечно будешь в чем-то виноват! Будь ты проклят! Ты лишил меня отцовства! Я проклинаю тебя! Будь проклят! О, боже! Зачем я дожил до этой ночи?! Мне надо было повеситься еще пятнадцать лет назад!.. Спасибо тебе, сынок, спасибо тебе за все! Ты сделал мою и без того прекрасную жизнь еще прекрасней!

Громкие слова далеко разносились над безлюдными гранитами набережных.

– И тебе, и тебе спасибо! Будь ты проклят! – Не-Маркетинг отвернулся и пошел дальше.

Он больше не останавливался...

– Тут запросто могут голову отрезать и в реку выбросить. Никто и не хватится!.. – бормотал он себе под нос с возмущением. – Тут кричи – не кричи, никто на помощь не придет!.. И именно здесь он меня бросил!.. Хотя...

Некоторое время он все медленнее и медленнее брел по набережной. Фигурка подростка окончательно растворилась в темноте, а Иван Бобылев остался где-то далеко позади.

Перед Не-Маркетингом был еще один, большой и угрюмый, мост...

– Хотя... – продолжал он. – Как же я не сообразил?!.. Ну как, как бы я предстал перед подростком в компании с тем, кто причинил ему такие страдания?!.. Что бы он тогда сделал, мой Коленька?!.. Конечно бы кинулся со всех ног прочь от «этого страшилища»! Или бы сказал ему такое... Нет, говорить бы он не захотел!.. Эх, да в этом же и есть вся разгадка! Потому-то он и бежал от меня!.. Сначала подросток хотел зайти в гостиницу, но потом увидал перед подъездом меня и отца и передумал, а потом мы погнались за ним, а он со всех ног – от нас... Вот же как все было!..

Не-Маркетинг уселся на какой-то камень, оставшийся здесь, должно быть, с той поры, когда набережную ремонтировали.

– Я больше не в состоянии, – пробормотал он. – Я больше не в состоянии продолжать эту погоню. Я не могу догнать эту сутулую худенькую фигурку. Ужасная тоска охватывает меня. Больше нет никаких сил терпеть её! Будь всё проклято! Будь проклят весь этот мир!

Не-Маркетинг подошел к чугунному ограждению, глянул в воду. Кругом царствовала ужасная, потрясавшая своей чернотой темнота и только на другом берегу реки, в доме, фасадом своим выходившим на набережную, горел в окнах мертвенный свет. Он освещал коридоры какого-то учреждения, – там стены были выкрашены краской цвета морской волны. Ничего более ужасного, неуютного, тоскливого Не-Маркетинг не видел за всю свою жизнь!

Но вдруг какая-то дикая мысль: вот теперь, когда не хочет, неожиданно и перекинуться и разом всё кончить, мелькнула у него в голове и он тут же закинул ногу на ограждение! Р-раз, – и кто-то неожиданно и сильно схватил его сзади за шиворот:

– Та-ак! Козёл! Решил покончить с собой!.. Сволочуга!

Следующий рывок за шиворот оттащил его от перил на полметра, Не-Маркетинг не сопротивлялся, напротив, он враз превратился в некий размягченный куль... Он ничего не понимал, но уже узнал этот голос – молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист. Еще один рывок за шиворот сотряс куль-Не-Маркетинга:

– Та-ак! Хорош гусь! Решил искупнуться! И не выныривать! Мерзавец!

Не-Маркетинг развернулся и с силой оттолкнул от себя молодого чрезвычайно нарядно одетого журналиста.

Тот отшатнулся. Теперь они могли смотреть друг-другу в лицо.

– Что-то холодно. Как-то очень сыро, промозгло, – проговорил неожиданно Пенза. – Пойдемте ко мне в машину. Мы догоним то, за чем вы гнались!..

Молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист потащил Не-Маркетинга за рукав. Тут только тот заметил на другой стороне проезжей части, на темной обочине у каких-то кустов заляпанный от колес до крыши грязью «Мерседес» чрезвычайно нарядно одетого молодого журналиста. Темного цвета автомобиль был едва различим в царившем кругом мраке. У Не-Маркетинга не было сил возражать что-то, да он точно и не знал, надо ли ему возражать. Точнее, он вообще едва соображал в этот момент. Ко всему, он вдруг почувствовал, что ужасно продрог и устал. Ему, словно сквозь туман, показалось, что в машине ему будет лучше, чем на улице... Он дал журналисту увлечь себя.

– Вы гнались... Вы гнались кое за кем?

– Да я гнался... Вы знаете... Подросток с телепередачи.

– Ах вот как!

Едва они оказались в машине, журналист завел двигатель, как-то очень ловко проехал задним ходом, развернулся, вырулил, проехал вопреки всем правилам дорожного движения по широкому тротуару, затем они выехали на какую-то улицу, по которой до перекрестка Пенза промчался довольно быстро. На перекрестке, который был довольно пустынным, он остановил машину, некоторое время вглядывался в оба конца разбегавшейся от перекрестка улицы, потом сказал «Ладно, понадеемся на удачу!» и повернул направо. И после этого поехал уже достаточно медленно, оглядывая тротуары по обе стороны улицы.

Относительно долго они не встречали ничего, достойного их внимания. Впрочем, Не-Маркетинг смотрел на улицу лишь вполглаза, да и то, точно бы сквозь густой туман виделось всё ему. Маленькая сутулая фигурка, которая была ещё совсем недавно столь важна для него, теперь... Теперь он словно позабыл о ней и о всём, что было с ней связано. Он словно недоумевал: что он делает здесь, на этих мрачных темных улицах, пустых и неуютных? «Должно быть, он уже нырнул в реку и утонул, не есть ли всё это лишь видение, но такое, которое мерещится ему уже после того, как он захлебнулся, и сердце его остановилось? Не умер ли он?» – так он рассуждал, пока они медленно ехали по улице. Но рассуждал он опять-таки весьма отрешенно, словно издалека, мысли его то и дело путались и возвращались на прежнее место, от которого они только что отошли, он был точно бы в беспамятстве, точно пьяный. Всему виной было пережитое им крайнее душевное напряжение...

– Вот оно! – вдруг вскричал молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист.

Не-Маркетинг встрепенулся. Как ни не был он, словно во сне, а встрепенулся и сел на своем сидении прямее и напряженнее. Пока ещё на изрядном расстоянии от них, которое, при всём при том, сокращалось достаточно быстро, внизу (потому что были они сейчас на горке, а улица спускалась вниз) серебрилась в лунном свете печальная сутулая фигурка. Подросток! Тоненький подросток, это был он! Не-Маркетинг разом испытал все прежние чувства, словно электрический ток пробежал по нему, он вздрогнул и весь обратился в зрение. Бессилия и притупления чувств как не бывало, – прежняя тоска охватила его, он чувствовал, как неодолимые слезы начинают душить его.

Журналист дал по газам, и «Мерседес», рванувшись вперед, быстро покрыл расстояние, отделявшее их от тоненькой сутулой фигурки. Дальше всё произошло, как в еще более страшном сне, потому что и так до сих пор Не-Маркетингу временами казалось, что он спит и видит какое-то томительное, больное сновидение... Нагнав фигурку, – а это, как назло, произошло в самой темной, самой мрачной части улицы, – молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист в очередной раз продемонстрировал свою обычную ловкую манеру и, на скорости обогнав фигурку и оставив её позади, неожиданно с визгом тормозов и скрежетом шин об асфальт развернулся, вскочил на тротуар и поставив машину мордой к фигурке, преградил ей дорогу. В эту секунду фары выхватили из темноты все мельчайшие подробности.