Однажды в России - Константин Столяров

- Сергей Константинович, зачем вы приказали Гришке снять брюки с говноеда? - посмеиваясь, спросил Пичугин. - Ведь мы же не собирались зажаривать его письку.

- Олег, помнишь Нахмана, брата Анны Наумовны?

- Какого? Марика или Борю? Я же знал обоих.

- Марка. Когда я познакомился с ним в доме у Давида Израилевича, он учился на психологическом факультете университета и как-то сказал нам, что на публике человек без штанов разом теряет уверенность, - пояснил Сергей.

- Учту на будущее! - воскликнул Пичугин. - А в общем получилось здорово: простенько и со вкусом!

Зная, что похвалу подчиненных не стоит принимать за чистую монету, Сергей тем не менее ощутил тепло на душе. От начала и до конца все действительно прошло как по нотам. Без ложной скромности надо признать, что сегодня он вел себя мастерски, ничуть не хуже Вороновского. Может быть, на сороковом году жизни к нему пришла бойцовская зрелость сродни той, которая некогда отличала Виктора Александровича? Интересно, жив он или помер? Оберштурмбаннфюрер как-то обронил мимоходом, что у Вороновского рак. Но, как бы там ни было, Вороновский для него не пример, потому что он, Сергей, не собирается извлекать доход из рэкета. Да и заданную Перепелицыну выволочку нельзя назвать рэкетом, ее нужно квалифицировать как восстановление попранной справедливости с позиции силы. Коли в государстве либо нет законов, защищающих честный бизнес от присосавшихся пиявок и клопов, либо законы есть, но нет механизмов, обеспечивающих их действенность, бизнесменам не остается ничего другого, кроме применения силы. Таков, черт побери, закон лабиринта!

71. ПОСЛЕДНИЙ ДОЛГ

Во вторник, 23 марта 1993 года, Лена летела из Берлина в Санкт-Петербург через Хельсинки в полупустом "Дугласе" компании "Финнэйр". Маршрут был не самым коротким, зато удобным по времени: если бы она воспользовалась услугами "Люфтганзы", то попала бы сюда только к вечеру, а о рейсах "Аэрофлота" и думать не смела - опасаясь за ее жизнь, Виктор раз и навсегда запретил ей летать на российских самолетах, назвав их "воздушными гробами".

В аэропорту Пулково Лену встретили Алексей Алексеевич и Володя, заботливо усадили в "волгу" и повезли в Комарове, куда ей сейчас почему-то расхотелось ехать. Глядя из окон машины на сумрачный, промозглый, еще не отошедший от зимы город с мокрым снегом на тротуарах, она через силу набрала номер служебного телефона Холмогорова и услышала сонный голос секретарши. Ни Сергея Константиновича, ни дяди Давида нет на месте, сообщила ей Эсфирь Шапиро, а панихида по Зинаиде Афанасьевне назначена на завтра в одиннадцать утра во Всеволожской церкви. Лена положила трубку, поинтересовалась у Алексея Алексеевича, заказан ли венок, и сказала, что ей нужно побывать в ЦНИИСЭ.

Институт встретил Лену безлюдьем - на лестничной площадке, где обычно толпились курильщики, не было ни души, а тишину пустынного коридора нарушал лишь гулкий звук ее шагов. Куда все подевались? Мор на них напал, что ли? Она подошла к сектору физико-химических исследований, заглянула в дверь, и гримаса удивления на ее лице сменилась теплой улыбкой - обеих проныр не было на месте, а Марина и Тизенгауз, сидя у окна, с аппетитом уплетали маринованную корюшку.

- Лара! - не оборачиваясь, сварливо прикрикнула Марина. - Сколько тебе повторять - закрывай за собой дверь.

- Елена Георгиевна! - в тот же миг воскликнул Тизенгауз, поднимаясь со стула. - Не ожидал...

- Зайка! - Марина стремглав бросилась к Лене и обняла ее, прижавшись щекой к щеке. - Как я рада! Надолго в наши края?

- Послезавтра улетаю обратно.

- Виктор Александрович с вами? - полюбопытствовал Тизенгауз, помогая ей снять шубку.

- Он до конца недели в Люксембурге. Карла Рихтеровича, президента "Ост-Веста", потянуло назад, в Эстонию, поэтому Виктор взял бразды правления в свои руки. - Лена протянула Марине объемистый пакет. - Для твоей Натальи.

- Зайка, ты прелесть! - Небрежно отложив пакет, Марина попятилась назад. Дай на тебя посмотреть... Андрюша, Ленка же совсем девочка! Косметика совершенно незаметна.

- Нашла девочку в тридцать пять лет, - с усмешкой возразила Лена, всматриваясь в лица давних друзей.

Марина располнела и выглядела утомленной, постаревшей, а Андрей Святославович, напротив, казался моложе своих лет. Толстый темно-синий свитер с глухим воротом скрадывал худобу, морщины в уголках глаз стали менее заметными, резкие черты лица смягчились, а прямизне спины могли позавидовать и тридцатилетние.

- Зайка, выпьем за встречу? Закуска - дай Боже, а спирт я мигом разведу.

- Только мне чуть-чуть, - попросила Лена.

- Как скажешь, - покорно произнесла Марина, уже вооружившаяся мерной колбой. - Сашенька не скучает вдали от мамы?

- Говорит, что не очень. Мы перезваниваемся через день.

- Погостите у нас подольше, - предложил Тизенгауз. - Посмотрите на изменившийся Петербург.

- Может быть, летом мы поживем в Комарово, а сейчас... - Лена поежилась, зябко поведя плечами. - У нас теплынь, в Карлсхорсте цветут одуванчики, а здесь холодрыга, я вся покрылась мурашками.

Марина разлила разбавленный спирт по чашкам и, подняв свою вверх, провозгласила:

- Согреемся! За тебя, зайка!

- За вас, дорогие! - Лена, морщась, выпила тошнотворно-теплую жидкость и быстро заела корюшкой.

- Как тебе мое коронное блюдо? - осведомилась Марина. - В твоем Берлине корюшки небось ни за какие деньги не достанешь?

- Вкуснятина!.. Маришка, спасибо тебе за звонок насчет Зинаиды Афанасьевны.

- Повторим? - Марина потрясла колбу со спиртным.

Лена и Тизенгауз дружно прикрыли свои чашки, а Марина налила себе еще сто граммов и процедила с брезгливой ухмылкой:

- Твой бывший Ромео допытывался, где ты и с кем, но я дала ему отлуп. Сказала, что не уполномочена обсуждать твою личную жизнь. Передать сообщение передам, а больше - ни гу-гу.

- Правильно... Ему нет дела ни до меня, ни до Виктора. - Доев корюшку, Лена положила вилку и повернулась к Тизенгаузу: - Андрей Святославович, как вы поживаете?

Слушая Тизенгауза, Лена не верила своим ушам, Большая часть сотрудников, оказывается, уволилась из ЦНИИСЭ, а оставшиеся приходят и уходят кому как вздумается и только делают вид, будто работают. Администрация смотрит на происходящее сквозь пальцы, поскольку платит нищенскую зарплату, да и то от случая к случаю. Андрей Святославович называл какие-то астрономические цифры в рублях, равные стоимости двух "жигулей" в доперестроечные времена, а когда Лена попросила перевести рубли в доллары, выяснилось, что ему платят 21 доллар в месяц, а Марине и того меньше - 18.

- А как же работа? - недоумевая, спросила Лена. - Неужели прокуратура и милиция перестали нуждаться в экспертных заключениях?

- Зайка, кого это волнует? - Марина одним духом опустошила свою чашку. Всем на все наплевать.

- А вы?.. Как же вы выходите из положения?

- Кто как умеет. - Марина вздохнула и принялась за корюшку.

- Многие ученые занялись челночным промыслом, - сказал Тизенгауз. - Ездят в Польшу, в Турцию, даже в Китай, по дешевке закупают там радиотовары, обувь и главным образом тряпки, а здесь перепродают втридорога.

- Господи! - Лена помотала головой, словно отгоняя дьявольское наваждение.

- Голь на выдумки хитра! - воскликнула Марина и потянулась к колбе, чтобы допить остатки, но Тизенгауз отобрал у нее колбу. - Видишь, зайка, какой у меня муж изверг? Ограничивает, не дает выпить лишнюю граммульку...

- Мариночка, - укоризненно покачал головой Тизенгауз.

- Мамулька моя поплохела, - монотонно продолжала Марина. - За зиму вообще не выходила на улицу - ноги отекают. Живу в Веселом поселке и пять раз в месяц ночую у Андрюши на Бутлерова, чтобы не забыть, что я - женщина. Представляешь, зайка, совсем как в старое время.

- Мариночка, уймись, - вполголоса взмолился Тизенгауз, морщась от неловкости.

- А ты, муженек, не затыкай мне рот! - Покачнувшись на стуле, заметно осоловевшая Марина погрозила ему пальцем. - Зайка, родненькая, не сердись на меня, я дурная. Андрей - он хороший, добрый, но, что с ним поделаешь, привык жить один. Либо день-деньской молчком возится со своими финтифлюшками, разглядывая их в лупу, либо пропадает в клинике Крестовоздвиженского, на пару с Оськой сеет доброе, мудрое, вечное...

- Мариночка, Бог с тобой! - не выдержал Тизенгауз. - Если бы не благотворительный фонд Виктора Александровича и те двести долларов, которые я получаю за свою работу, мы бы с протянутой рукой стояли на паперти и...

Сзади послышался стук двери, и Тизенгауз испуганно осекся. Впрочем, Лена легко догадалась, что он хотел сказать. Когда год назад местные чиновники бесцеремонно разворовали целый пароход с гуманитарной помощью, отгруженной Вороновским в Санкт-Петербург от имени "Ост-Вест Интернэшнл", Виктор заявил с несвойственной ему резкостью, что впредь безадресной благотворительностью заниматься не будет, набивать карманы всякой нечисти ему не с руки. А месяц спустя вместе с Крестовоздвиженским учредил фонд поддержки клиники ортопедической хирургии, закупил одноразовые шприцы и лекарства, выделил средства для улучшения питания и высказал пожелание, чтобы малоимущие больные, в основном пенсионеры, после выписки домой получали бы денежное вспомоществование. Возник вопрос, кому персонально поручить эту деликатную миссию, и тогда Лена предложила Тизенгауза, чья кандидатура не встретила возражений. Так что Лена знала обо всем, кроме размера его вознаграждения. Всего двести долларов - не слишком ли мало?