Повесть о граффах - Даша Клубук

Брагаар открывал своим даром дверные замки. Он двигал то, что не видел его глаз, пап!

– Ты видела это?

– Нет, но…

– Это весомый аргумент, Ирв, очень весомый. Но и он остается лишь словом. Получить доказательства, которые могут убедить короля и его советников, можно только через перенос Белого аурума на Робеспьеровскую, и лучше в присутствии опытного материализатора. И знаешь, Ирв… У меня было время поразмышлять. Много времени, целых тринадцать лет.

– О чем поразмышлять?

Ирвелин насупилась от несправедливости. Она-то ожидала, что обсудит с отцом его открытие, блистательное открытие! А что в итоге? Она же убеждает отца в истинности его эврики.

– Если допустить, что Великий Ол намеренно поместил Белый аурум вне зоркого поля, то его поступок может нести за собой определенную пользу. Вдруг таким образом он отвел Граффеорию от страшной беды. Вдруг Белый аурум, лежащий на подлинном зорком поле, не сулит ничего, кроме разрушений.

Чепуха какая. Обычный страх неизведанного.

Ирвелин хотела было начать возражать, но ее посетила внезапная идея, которую без лишней скромности она нарекла гениальной. Делиться этой идеей с отцом она пока не стала, и вскоре они попрощались (Агата Баулин вновь потащила мужа на русский балет).

* * *

Празднество по случаю возвращения Белого аурума во дворец было назначено на двадцать пятое ноября, в ту самую дату, когда двадцать лет назад на свет появилась Ирвелин. С раннего утра двадцать пятого ноября Граффеория стояла на ушах. На фонтанной площади развернулась ярмарка, и граффы столицы, утеплившись в пальто и шубы, отправились отмечать событие горячим глинтвейном.

Ирвелин свое утро провела дома. Заварив праздничную чашку чая, она вышла на обдуваемый ветром балкон. Стоял ясный морозный день, солнце бережно грело лицо и открытые руки. Кутаясь в шерстяной плед, отражатель зажмурилась.

«С днем рождения тебя, Ирвелин».

Ближайшие часы она намеревалась провести здесь, на балконе, за просмотром фортепианных нот для вечера и бесцельным наблюдением за забавным мальчуганом-левитантом в доме напротив. А вечером Ирвелин отправится в «Вилья-Марципана», работать. В честь праздника Тетушка Люсия объявила вечер танцев, и Ирвелин предстояло весь остаток дня просидеть за роялем.

Накануне Ирвелин заглянула к Тетушке Люсии, когда та прибирала кофейню. Она считала себя обязанной объясниться с ней, сказать о причинах своего отсутствия и о том инциденте с желтыми плащами, которые разыскивали ее. Тетушка Люсия выслушала только первую часть подготовленной заранее речи и перебила Ирвелин, так и не дав закончить:

– Не трудитесь оправдываться, госпожа Баулин. Это лишнее. В чем в чем, а в людях я разбираюсь. – Она строго посмотрела на Ирвелин поверх круглых очков. – Вы пропустили три рабочих смены, а значит, уменьшили свое жалование. Жду вас в день праздника. В ваших же интересах быть.

Ирвелин хотела поделиться с ней своими успехами на поприще отражателя, рассказать об отражательном монолите, который смог остановить самого эфемера. Однако настроение Тетушки Люсии демонстративно говорило о нежелании сейчас испытывать сентиментальных чувств, а потому Ирвелин решила промолчать.

В пять часов вечера Ирвелин зашла в кофейню с целой кипой сборников. В воздухе стоял уже привычный ей запах корицы и яблок. Сняв шапку и пальто, она подошла к стойке. В качестве сегодняшнего наряда она выбрала легкое ситцевое платье с аккуратным воротником; его теплый бежевый цвет красиво оттенял карие глаза Ирвелин. Про свой день рождения она никому не сказала, но выглядеть в этот день нарядной ей уж очень хотелось.

Клим уже двигал столы, освобождая центр зала для танцев. Из кухни вышла Тетушка Люсия, на ней было длинное алое платье в горошек. Без фартука сверху оно выглядело бы куда элегантней, но даже в таком виде Тетушка Люсия заметно расцвела.

– Думаю, гости начнут собираться через полчаса. Можете приступать к подготовке.

Черный рояль, как и обычно в ее отсутствие, прозябал в пыли.

– И снова здравствуй, – смахивая пыль, прошептала Ирвелин.

Встречала гостей Ирвелин мелодичным вальсом. Поначалу граффы избегали организованный для них танцпол, они со скромным видом занимали столики и заказывали напитки. Когда все боковые места были заняты, гости принялись наперебой обсуждать недавние события.

Каких только глупостей Ирвелин не услышала в этот вечер. Особенно ей запомнился слух о заговоре между детективом Харшем и дворцовым молочником, который якобы являлся тайным агентом и регулярно передавал детективу новости о королевской семье. Все бы ничего, но согласно блестящему замыслу этого заговора, молочник-материализатор по приказу детектива Харша подсыпал в доставляемое им молоко некий порошок, под действием которого Белый аурум похитил не кто иной, как сама королева. Ирвелин оставалось только улыбаться и продолжать играть. Как же граффам нравилось сочинять истории, и совсем необязательно, чтобы в этих историях была хотя бы чуточка правды.

Барьеров вокруг себя Ирвелин больше не ставила. Играя сейчас, она вдруг осознала, что дарит этому миру лучшее, на что была способна. Ей не хотелось больше скрываться. Наоборот, ей захотелось сиять, играть громче и выразительнее, дарить музыку, от которой забываются все печали.

Танцы начались тогда, когда бочка с вишневым глинтвейном полностью опустела. Ирвелин заиграла польку, и стены кофейни затряслись под ритм выплясывающих ног. Одни танцевали в парах, другие поодиночке; несколько левитантов взлетели под потолок и хлопали танцующим; смех и топот временами перекрывали музыку, и Ирвелин приходилось посильнее налегать на педали. Вся эта атмосфера заворожила Ирвелин, словно загипнотизировала, и потому она вздрогнула, когда справа от нее появилась русая шевелюра Августа.

– Убойная вечеринка, – прокричал он ей.

Август, как никто другой, прекрасно гармонировал с шумом и весельем. Он широко улыбался и держал что-то в руках, но Ирвелин, без остановки играя и переворачивая ноты, не могла разглядеть, что именно.

– Не желаешь передохнуть? – спросил у нее левитант.

– Пока не могу, – крикнула она. – Вечер в самом разгаре, а вся музыка на мне.

– Раз проблема только в этом, то никакой проблемы нет, – сказал он и приподнял свою ношу. Краем глаза Ирвелин увидела светлый корпус гитары. – Я уже доложил Тетушке Люсии – она не против, если гитара на время сменит рояль.

– Разве ты умеешь играть на гитаре?

– А что еще делать, когда сидишь у костра где-нибудь на берегу крапивного озера? Меня научил один местный телепат. Музыкант из меня, конечно, так себе, но несколько простых вещиц сыграть сумею.

И Ирвелин уступила. Она была не прочь выпить сейчас чего-нибудь, да похолоднее. Отыграв последний такт, Ирвелин поднялась с пуфа и отошла к барной стойке. Август вышел вперед и поставленным голосом объявил о замене музыканта, но, судя по заливистому смеху, танцующим было все равно.

У бара было не протолкнуться.