Без скидок на обстоятельства. Политические воспоминания - Валентин Фалин

Какие-то надежды теплились у канцлера, когда он вытащил меня для беседы из Тутцинга. Ничего знаменательного для передачи ему я не имел. Наш отдел выходил на Л. И. Брежнева. Но генеральный, визируя бумаги, ничего уже не решал. Чем больше бумаг ему подсовывалось, тем меньше он сознавал, что за этими бумагами. Едва ли не последняя возможность что-то подправить давалась Г. Шмидтом, специально завернувшим в Москву летом 1979 г. Но, повторю, Косыгин и Громыко сделали вид, что мы обойдемся без взаимопонимания с Федеративной Республикой.

В 1979 г. президент США Дж. Картер поставил вместе с Брежневым подпись под договором ОСВ-2, загодя зная, что США не введут его в силу. Иначе зачем было президенту тут же объявлять, что ОСВ-2 не повлияет на американские планы модернизации, особенно систем средней дальности. Что он имел в виду? Торпедировать ОСВ-3? Факт остается фактом – большинство военных программ США, легализованных при Р. Рейгане, зачиналось в президентство Дж. Картера.

В начале декабря 1979 г. к нам поступили сведения из окружения президента, что Картер решил помедлить с внесением договора ОСВ-2 в сенат. Позднее в разговоре со мной генерал Скоукрофт, советник в делах безопасности Картера и его преемников, усомнился в достоверности этой информации. «Вряд ли президент принял бы такое решение без нас или чтобы мы не узнали о том, что нам полагалось знать».

Не буду утверждать, что на верхних этажах в Москве знали лучше, чем на нижнем в Белом доме. Но так или иначе, этим сведениям в Кремле верили. И как было не поверить в свете решения сессии совета НАТО 12–14 декабря о размещении в ФРГ «Першингов-2» и в ряде других европейских стран крылатых ракет наземного базирования? Само «двойное решение» должно было толковаться на фоне знаменательного заявления Дж. Картера 13 декабря. Оно не получило, как мне представляется, освещения и оценки, каких заслуживало.

На чем возводился процесс ограничения и сокращения стратегических ядерных вооружений? На принципе паритета и отказе обоих партнеров от курса на достижение военного превосходства. 13 декабря Картер выдвинул заявку на превращение Соединенных Штатов в военную державу номер один. Президент односторонне объявил обширные районы мира сферой «американских жизненных интересов» и выразил решимость Вашингтона продвигать новые военные программы независимо от результативности ведущихся переговоров по разоружению.

Играла ли смена курса в Вашингтоне роль при принятии решения о советской интервенции в Афганистан? Этого мы можем не дознаться никогда. Почему Ю. В. Андропов изменил свою точку зрения поздней осенью? Весной, во время «мятежа» в Герате, поднятого отрядом моджахедов, проникшим из Пакистана, президент Тараки и премьер Амин обращались к Советскому Союзу с просьбой о помощи войсками. При ее обсуждении в руководстве председатель КГБ четко обозначил позицию:

– Никого не спрашивая, афганцы поднялись на революцию. Им теперь ее и защищать. Если свою революцию они не в состоянии отстоять, значит, совершали ее преждевременно. Поддерживать политически, экономически, поставками оружия – «да», воевать за афганцев – «нет».

Соответствующий ответ ушел в Кабул по радиотелефону. Специально этим каналом, чтобы США, если у них вдруг не пропадет желание слушать чужие разговоры, поняли, куда дело клонится.

В конце лета 1979 г. соотношение сил в Афганистане сместилось не в пользу режима. Не только и не просто военных сил. Лозунги Апрельской революции остались в массах непонятыми. Что могли сказать слова «социализм», «эмансипация», «гегемония пролетариата» и так далее безграмотным, забитым, нищим людям, составлявшим девять десятых населения, разбросанным на четырех пятых территории государства? Отменили ростовщическую задолженность, забыли, однако, создать кредитный институт на замену. Дали землю. А чем ее обрабатывать, поливать, засеивать? Опять не предусмотрели. Зато отняли муллу, который если и не помогал, то утешал. Превратили весь Афганистан в сплошной враждующий лагерь и поле сражения. Нет, прежде было спокойнее.

От кого теперь защищать революцию и с кем? Вопрос должен был бы стоять даже категоричнее, чем в марте. У меня идут дискуссии с М. В. Зимяниным. Он согласен, что нас втягивают в авантюру с более чем сомнительным финалом.

19–20 декабря 1979 г. звонит Андропов. Его интересует мой прогноз в связи с «двойным решением» совета НАТО. Даю в недипломатических выражениях оценку линии советского МИДа. Для собеседника это не новость, и он уточняет, можно ли что-то еще предпринять. Отвечаю зло – поставить свечку в соборе.

– Думаешь, компромисса не найти?

– Тех, кто был готов к нему, мы оттолкнули.

– Ладно, продолжим разговор попозже, когда ты остынешь.

Прошу Андропова не класть трубку, у меня есть вопрос к нему:

– Хорошо ли взвешены последствия решения войти в Афганистан? Англичане не управились там за тридцать восемь лет, ведя борьбу один на один. Техника боя изменилась, но не люди. Люди в Афганистане те же, и живут они так же, как век назад.

На другом конце провода тишина, оборванная голосом с непривычно жесткой интонацией:

– Откуда тебе известно, что есть решение о вводе войск в Афганистан? Что известно тебе, вполне может стать известно другим, хотя о сути происходящего положено пока знать лишь нескольким высшим руководителям.

– Не суть важно откуда. Важно, что это – правда. Правда, однако, и то, что любого иностранца, вмешивающегося в междоусобицы, плохо принимают в Афганистане. Там терпят по традиции лишь вмешательство золотом.

– Как это не важно, откуда ты знаешь! Моя задача, как председателя КГБ, охранять государственные секреты. Все может крайне осложниться из-за нескольких безответственных болтунов. Предупреждаю, если в разговоре с кем-либо ты заикнешься о том, что обсуждал со мной, пеняй на себя.

Ирония ситуации в том, что о предстоявшем драматическом сломе я узнал от самого… Андропова. Случилось это так. Меня вызвал Черненко и вручил два проекта общего отдела, чтобы при нем внести, если необходимо, редакционную правку. В одном проекте, помнится, обобщались итоги заседаний политбюро за истекавший год.

Зуммер телефона первой связи. Когда трубка не прижата плотно к уху, вы невольно становитесь пассивным соучастником беседы.

Голос Андропова:

– Все развивается по графику. Подтягиваем силы в районы накопления. Погода только неустойчивая, и прогноз не очень. Авиация не то что нужный город, страну может проскочить. Как бы это не сдвинуло сроки.

Афганистан не назывался. Из реплики Черненко – «служил на границе, зимой туманы бывают такие, что долины с горами сливаются» – более чем ясно, что о южном соседе ведется разговор, особенно если вы немножко знакомы с биографией секретаря ЦК.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});