Пылающий остров (Фантастический роман с иллюстрациями) - Александр Казанцев

Черный едкий дым наполнил лабораторию.

Грохот пронесся по институту. Жалобно зазвенели стекла. Перепуганные сотрудники вскочили с мест. Академик бежал по коридору.

Остановившись около двери, за которой что-то неприятно гудело, он прошептал:

— Погибли! Все трое…

Из окон лаборатории вырывался черный клубящийся дым. Почти ураганный ветер прибивал его к земле и гнал на деревья. Деревья сгибались, словно под его тяжестью.

Серая струя вырвалась на улицу, мела оранжевую мостовую, взлетела до уровня ажурных мостиков, на стены облицованных мрамором домов и наконец помчалась по магистрали, обгоняя поток автомобилей.

Скоро дым растворился в воздухе, который летел над гранитной набережной, покидая огромный город.

Сплошной волной несся воздух через леса и горы, через всю Европу, вздымая штормовые волны на море, заставляя его воды заползать на берега. Через пустыни гнал он ревущие тучи песка, каких никогда не поднимали самые страшные самумы.

Со всех концов Земли шли потоки воздуха через Тихий, ставший теперь штормовым океан к маленькой, незаметной точке, где происходило самое невероятное явление из всех, какие знала когда-либо наша планета.

Каждую минуту все новые и новые массы воздуха превращались в пыль. Клокочущие волны бросали этот прах на раскаленные ржаво-желтые скалы, а сами, с шипением отпрянув назад, клубились паром. Море пузырилось и кипело. Грозовые тучи поднимались прямо с волн…

А где-то наверху, над этими непроницаемыми тучами пылал воздушный костер. Едва заметная фиолетовая дымка, поднимающаяся с острова, кончалась гигантским факелом кровавого цвета, уходившим в вышину.

Земля медленно теряла атмосферу. Ничто теперь не могло остановить этот разрушительный процесс. Гибель людей, культуры, цивилизации была неизбежна.

…Ассистент профессора Бернштейна доктор Шерц отбросил в сторону перо, к которому из упрямого своего консерватизма был привержен. Оно воткнулось в подоконник и стало тихо покачиваться. Потом он вскочил и, хрустя пальцами, стал ходить по комнате.

— Все, все погибло! — шептал он. — Нет, нельзя больше заниматься работой. Голова не в состоянии вместить в себя эти мысли… Гибель миллиардов человеческих жизней, лесов, зверей…

Неужели перестанет существовать этот маленький городок Дармштадт, исчезнет эта вымощенная булыжниками улица, лавка мясника, которую видно в окно? Перестанут существовать эти чистенькие ребятишки, которые, ничего не подозревая, бегают сейчас по улице? Не будет в живых всех этих прохожих, идущих с каким-то испуганно-покорным видом?

Но что делать? Что можно предпринять, когда единственный шанс на спасение — это иметь баснословные деньги, которые неоткуда взять скромному ученому! А жить так безумно хочется! Нет, он должен жить, и он сумеет этого добиться! Надо взять себя в руки и продолжать работу.

Доктор Шерц зажал ладонями голову и сел к столу. Потом он выдернул из подоконника уже переставшую качаться ручку, попробовал перо пальцем, вздохнул и снова начал писать.

За окном, метя улицу, на воздушный костер к острову Аренида неслись тяжелые массы воздуха. Они хлопали окнами, задевали вывески, тащили с собой какие-то бумажки, мелкие предметы.

Одна из таких бумажек застряла, зацепившись за крыльцо высокого красного дома с башенками. Проходившая мимо высохшая женщина нагнулась и принялась читать. Лицо ее стало испуганным, она оглянулась боязливо и спрятала бумажку на своей впалой груди. Дома она покажет ее мужу и сыновьям. Значит, есть еще люди, не падающие духом!

Ветер метет по улицам Дармштадта, Берлина, Лондона, Парижа, Нью-Йорка, Токио. Везде один и тот же, ровный, со все возрастающей силой дующий ветер.

…Старый японец, что-то шепча, собирал чемоданы. О! Он еще не сдался. Пусть погибнет мир — у него есть средство… Никогда бы не смог на него решиться японец! Но в Японии нет больше японцев! Нет!

Не отодвигая наружной рамы, сквозь прорванную бумагу Кадасима глядел на улицу, где неумолимый ветер мел землю.

…Все моря бесились штормами и бурями; один фантастический по силе циклон охватил весь земной шар…

Панические, злобные в своем бессилии волны ударялись о скалистые берега Англии. На скале стоял дядя Эд. Он с наслаждением вдыхал морские брызги. Дядя Эд знал, что нужно будет сделать, когда дышать станет трудно. На последние деньги дядя Эд купил парусный бот. Он подобрал команду — странную команду из одних только старых моряков, таких же, как и он, морских волков, которые не представляли себе иной могилы, кроме дна океана. В последнюю земную бурю с последним ураганным ветром поплывет бот в последний свой рейс.

Дядя Эд, держа в зубах нераскуренную трубку, смотрел вдаль, крепко упершись ногами, чтобы ветер не сдул его со скалы. Поля шляпы отогнулись далеко назад…

…На скоростном автомобиле из замка к домику Шютте ехал Ганс. В ушах его еще стояли последние слова Вельта: «Вам я это поручаю, Ганс. Нужно разрушить все их сооружения в зародыше. Событиям нельзя давать двигаться вспять. Возьмите мои эскадрильи, танки, сухопутные броненосцы, мегатерии, газ. Я дам вам добровольцев, которые за акцию спасения готовы будут сровнять с землей все нелепые сооружения в советской пустыне, в прах превратить советские институты, где сидят безумные ученые вроде Кленова. Приговор миру произнесен, и нет у человека, а тем более у коммунистов, права отменять его!»

Ганс поежился. Он перестал понимать своего хозяина.

Ветер метет пыль по дороге, летят бумажки. Кому-то еще охота писать!.. Куда это исчез Карл? Мать больна, а сыну хоть бы что. Шляется бог весть с кем, говорит речи, которые и слушать-то страшно.

Автомобиль остановился, и Ганс вбежал в дом. Навстречу из-за стола поднялись два товарища Карла.

У дверей комнаты матери стоял Карл Шютте. Все-таки он пришел! Синеватыми пальцами он перебирал лацканы пиджака.

— Ну что? — спросил Ганс.

— Очень плохо, отец!

— Почему, Карл, почему?

— Потому что мы поднялись уже на четыре тысячи двести метров над уровнем моря, — сказал приятель Карла, которого Ганс знал как «красного».

— Что вы хотите этим сказать? — сердито обернулся Ганс.

— Воздух стал разреженным, как на горе высотой в четыре тысячи двести метров.

— Ну и что же?

— Для больного человека, отец, это… Ты сам понимаешь… — Карл отвернулся.

— Как, уже? Так скоро, Карл? Этого не может быть! Не хватает воздуха? Уже умирает?

Задев плечом дверь, Ганс вбежал в комнату. На кровати, провалившись в подушки, лежала женщина. Она тяжело дышала. В комнате было тихо. За окном завывал ветер, уносящий все, что нужно было сейчас этому ослабевшему телу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});