Люди как боги (сборник) - Сергей Снегов

– Планета погибла! – с ужасом закричал Оан.

У меня подогнулись ноги. Меня поддержал Граций. Мери закричала: ей показалось, что я погиб, как и Лусин. Но я пришел в себя. Я застонал от горя и ярости. Я готов был уничтожить аранов, метавшихся по площади, – всех до единого. До сих пор не понимаю, как я сумел не дать гневу вырваться наружу таким страшным поступком.

– Жестокие боги! Снизошли Жестокие боги! – вопили улепетывающие пауки.

Я сбросил скафандр. Я больше не мог прикидываться паукообразным. Во мне острой болью отдавался отчаянный вопль звона и света: «Снизошли Жестокие боги!» Мери и Ирина тоже швырнули наземь свой камуфляж. Они возились с Лусином, им помогали Ромеро и Граций, а я опустился на землю, обессиленный, у меня тряслись ноги.

Ко мне подобрался Орлан, он, как и Граций, не скинул маскировки.

– Ужасное несчастье, Эли! Но может совершиться еще большее. Прошу тебя: прислушайся к Оану!

Только тогда я сообразил, что Оан что-то говорит, а я не слышу.

– Чего ты хочешь? – спросил я. – Чего еще тебе надо?

– Мать – Накопительница молний рассвирепела, – донесся в мое сознание далекий голос Оана. – Уходите, уходите, теперь все здесь погибнут, и вы погибнете вместе с нами, если не уйдете!

Все волосы на его голове встали дыбом, затем изогнулись, десятками гибких рук указывая на восток, откуда шла ночь. Три Пыльных Солнца клонились к закату, вчера в это время с той стороны горизонта бежала глухая тьма – от темных звезд, от проклятых звезд этого проклятого мирка. Сейчас надвигалась заря, а не ночь. Летели огненные облака, клочки мятущегося пламени. Всем в себе, без приборов, я ощутил сгущение электрических зарядов, я весь словно превратился в живой конденсатор, заряженный донельзя. Надвигалась электрическая буря такой силы, какой мне еще не приходилось видеть.

– Всем в охранные поля!

Я вызвал Камагина. Было большой удачей, что «Змееносец» находился поблизости от планеты.

– Вы видели, Эдуард? – спросил я. – Вы все видели?

– Какой ужас, Эли! – послышался горестный возглас Камагина. – Мы все видели, адмирал. К сожалению, мы не могли помочь.

– Эдуард, над планетой скоро забушует электрический ураган. Подозреваю, что несчастных электрических пауков будет рвать на части свирепая Мать – Накопительница молний, так они называют свою владычицу. Даже пещеры их не спасут. Ярость ее как-то связана с разрушением электрической плахи. Всыпьте ей, Эдуард! Всыпьте покрепче! Покажите всем злым матерям и отцам, всем Жестоким богам и чертям, что есть в мире такая сила, как человечество!

– Яростной матери не поздоровится! – заверил Камагин. – Сегодня она займется не истреблением своих сыновей, а пополнением наших запасов активного вещества. Пусть неистовствует с полезной отдачей!

Буря разразилась минуты через три. Наши земные грозы – это тучи, жидкий ливень и молнии, пробегающие в облаках. Гроза на Арании – это огонь: молнии, секущие землю, молнии, бьющие из-под земли, молнии на холмах, молнии в долинах… Никакого дождя, раскатов грома и влажной прохлады. Один огонь и непрерывный гул, до того тяжкий, что разрывало не только уши, но и душу. Если бы мы не защищались охранными полями, всех испепелило бы в первое же мгновение. Ромеро заботливо оградил своим полем и Оана, но тот не знал, как прочна эта защита, и трясся, с минуты на минуту ожидая гибели.

А затем все волшебно переменилось. Камагину понадобилось четыре минуты для настройки резервуаров на прием грозы. Он опоздал ровно настолько, насколько было нужно, чтобы дать нам почувствовать бешенство распоясавшейся огненосной Матери, но не позволить ей нанести серьезного вреда планете. Насосы звездолета работали, как на базе, где заправлялись активным веществом. Молнии, только что осыпавшие землю, унеслись вверх, гроза била в небо, а не в планету. А на земле стало тихо, так удивительно, так недоуменно тихо, будто Арания растерянно прислушивалась к себе. Над нами теснились огненные облака, из них по-прежнему хлестало пламя, но теперь оно уносилось к звездам – миллиарды молний сливались в одну исполинскую реку огня, огненная река мчалась к жерлам корабля и пропадала в них. Не прошло и двадцати минут, как облака стали редеть, распались на клочья, они таяли, гасли, из них уже не вырывались молнии. Камагин не остановил насосов: и остатки облаков несли электрические заряды. Эдуард гнал в резервуары все.

– Теперь я пообдеру планету, – сказал Камагин, когда покончил с облаками. – Она вся так насыщена электричеством, что не грех попользоваться от ее избыточного богатства. И бедным аранам станет легче, их фанатизм, я думаю, в какой-то степени продукт перегрузки тел электричеством.

Я попросил Камагина не слишком усердствовать: молнии, бьющие из земли, производят не меньше разрушений, чем молнии, бьющие в землю. Эдуард произвел очищение планеты от избыточного электричества с такой осторожностью, что иначе как изящной я эту операцию и назвать не могу. Планета отдавала накопленные заряды плавно, без грохота и огня, и отдала, как выяснилось потом, так много, что запасы звездолета основательно пополнились.

– Доволен ли ты, Оан? – хмуро спросил я, когда Камагин закончил работу.

– Вы расправились со страшной Матерью! – И восторженно повторил: – Ах, как вы расправились со страшной Матерью! Как вы расправились со страшной Матерью!

6

Лусина внесли в консерватор – усыпальницу, где тела погибших сохраняются нетленными. Я сейчас сижу в консерваторе, здесь теперь не один Лусин: наш бедный друг только начал длинный ряд захоронений, завершать этот ряд, возможно, будем мы – немногие оставшиеся в живых. Лусин в прозрачном саркофаге похож на себя живого, облик удалось восстановить. Но смотрю я не на Лусина, а на того, кто покоится напротив. И я разговариваю вслух с тем, другим: мне нечего сказать погибшему другу, но многое надо высказать мертвому врагу.

Я возвращаюсь к событиям на Арании. Когда мы вошли в звездолет, Труб, расталкивая людей, кинулся к мертвому Лусину. Старый ангел встопорщил седые бакенбарды, в отчаянии бил себя выцветающими крыльями.

– Я мог пойти с вами! Я защитил бы его! Никогда не прощу себе, что не пошел!

Гиг, опечаленно гремя костями, сказал мне с упреком:

– Адмирал, люди без невидимок неполноценны. Уверяю тебя, если бы вы не заставляли напяливать эти дурацкие скафандры, мы с Трубом верней оградили бы Лусина от врагов, чем ваши силовые поля.

Я подумал с горечью: от чего они хотели оградить Лусина? От реального живого врага – или от цепочки невероятных, бездушных случайностей? Они не смогли бы ответить на этот простой вопрос. Я тоже не знал ответа. Ответ нужно было найти.

На похоронах Лусина не было одного Бродяги. Дракон тяжелей всех перенес потерю. Он заболел. Мы боялись, что он уже не сможет ползать. Он выздоровел, кое-как ползал, но способность летать утратил окончательно.

В наше отсутствие на эскадре прошло срочное совещание. Гиг и Эллон настаивали на мести за Лусина. Но кому мстить? Аранам? Чем они виноваты? МУМ высчитала, что корень зла – в чудовищной запыленности местного космического пространства. Освободить от пыли планетную систему тройной звезды – лучшая помощь аранам. Немного изменится орбита Арании, но отдаление от Трех Пыльных Солнц компенсируется тем, что из их названия выпадет словечко «пыльные». Нужно только узнать, кто такие Отец-Аккумулятор и Мать – Накопительница молний, – без этого трудно что-либо планировать.

Мы стали готовиться ко второму полету на планету. Оан вдруг стал возражать. Я попросил объяснить, что он имеет против посещения Отца-Аккумулятора. Вместо объяснения он внедрил мне в мозг ощущение страха. Но так как это все-таки был его страх, а не мой, я продолжал настаивать.

– Покой отца священен, – сообщил Оан.

– Стало быть, ваш Отец-Аккумулятор – самодур, наказывающий всякого, кто его потревожит?

– Ему плохо, когда посягают на его покой.

– Разлаживается? Перестает функционировать? Кто же охраняет его покой? Ваши Жестокие боги?

– Отца охраняет гвардия оберегателей, каждый отбирается самим Уохом.

– С оберегателями мы справимся, даже отобранными Уохом. И Отца не обидим, если он не заслуживает обиды. Теперь скажи, что такое Мать – Накопительница молний?

– Страшная Мать бережет покой Отца. – Это было все, что мы узнали от Оана.

Уверен, что и другие араны об Отце и Матери знают не больше. Тем настоятельней нужно было идти в новую разведку.

Опустились мы на старом месте, в полдень. Встречные араны, по обыкновению, не обращали на нас внимания. Выглядели они здоровыми, буря никого не потрепала. Оан сообщил, что и отвергатели, и ускорители недоумевают: еще не было столь сильного урагана – и такого невредоносного.

Оан взобрался на вершину холма и остановился перед лазом, ничем не отличавшимся от соседних.

– Здесь. Первым я не пойду.