100 знаменитых символов советской эпохи - Андрей Хорошевский

Синявский и Даниэль, учтя горький опыт автора «Доктора Живаго», были осторожнее: свои произведения они опубликовали под псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак. Однако конспирация не помогла — КГБ «вычислил» Синявского и Даниэля, и осенью 1965 года они были арестованы. Власть, естественно, широкой огласки этого дела явно не желала, намереваясь посадить неугодных писателей без лишнего шума, но это был первый арест, о котором сообщили все вещавшие на СССР западные радиостанции. «Дело» Синявского и Даниэля стало началом правозащитного движения в СССР, 5 декабря 1965 года в Москве на Пушкинской площади прошла первая в СССР демонстрация правозащитников под лозунгами «Требуем гласности суда над Синявским и Даниэлем!» и «Уважайте советскую конституцию!».

«Видимо, этим арестом новое советское руководство объявляло войну самиздату — его авторам, распространителям и читателям, — писала в своей книге „История инакомыслия в СССР“ известная правозащитница Людмила Алексеева. — Не только друзья и знакомые арестованных, но и вовсе незнакомые люди горячо обсуждали, во что это выльется. Расправятся ли с арестованными втихую или устроят „показательный“ процесс по образцу сталинских?». Да, война самиздату была объявлена — Синявский и Даниэль были осуждены на 7 лет строгого режима и 5 лет ссылки. Однако, несмотря на обвинительный приговор, писатели и поддерживавшие их на протяжении всего процесса правозащитники в определённой степени чувствовали себя победителями. Они не каялись, как это было раньше, не просили суд, как в сталинские времена, «судить без всякого снисхождения», а открыто отстаивали своё право на свободу слова (которая, кстати, была гарантирована соответствующей статьёй советской конституции). Кроме того, получивший широкую огласку процесс Синявского и Даниэля сыграл объединяющую роль в правозащитном движении СССР. Да и цели своей власть не достигла: «акция устрашения» самиздатовцев не удалась — распространение самиздата и изданных за рубежом книг не только не прекратилось, но и наоборот, возросло во много раз.

Важной вехой в истории самиздата стало появление в 1968 году «Хроники текущих событий» — машинописного правозащитного бюллетеня, выходившего с 1968 по 1983 год. Всего за этот период вышло 63 выпуска «Хроники». С первых номеров определился характерный стиль бюллетеня — только факты, и никаких оценок. И этот стиль некоторое время позволял издавать «Хронику» практически открыто. Хоть авторы и не указывали своих имён, однако хорошо было известно (и читателям «Хроники», и КГБ), что своеобразным «главным редактором» бюллетеня являлась правозащитница Наталья Горбаневская. С точки зрения законов, в «Хрониках» не было ничего запрещённого. И КГБ некоторое время проявляло юридическую щепетильность — нельзя же арестовывать людей, языком фактов рассказывающих о жизни СССР без каких-либо призывов к смене власти. Правда, слишком уж долго органы не церемонились: через полтора года после выхода первого номера Наталья Горбаневская была арестована, позже такая же участь постигла многих людей, связанных с изданием и распространением «Хроники».

Особенностью «Хроники текущих событий» был способ сбора информации, которую издатели получали, пользуясь традиционной самиздатовской схемой, только работавшей в обратном порядке. «„Хроника“ не может, как всякий другой журнал, указать на последней странице свой почтовый адрес, — было указано в общении к читателям. — Тем не менее, каждый, кто заинтересован в том, чтобы советская общественность была информирована о происходящих в стране событиях, легко может передать известную ему информацию в распоряжение „Хроники“. Расскажите её тому, у кого вы взяли „Хронику“, а он расскажет тому, у кого он взял „Хронику“ и т. д. Только не пытайтесь единолично пройти всю цепочку, чтобы вас не приняли за стукача».

1970-е гады стали десятилетием «самиздатовского бума». Один за другим появлялись всё новые журналы и бюллетени различных направлений: литературные, правозащитные, религиозные, национальные. Существенно расширился и контингент читателей и распространителей подпольной литературы. В процесс были вовлечены едва ли не все слои городского населения всех возрастов, от старшеклассников до почтенных старушек, по ночам перепечатывавших на допотопной машинке Булгакова или Солженицына.

В это же время сложилась и устоявшаяся схема распространения самиздата. Простому советскому человеку был доступен только один вид множительной техники — печатная машинка (лишь небольшая часть самиздатовских книг размножалась фотоспособом, на допотопных электрографических машинах «Эра»). На Западе уже давно чуть ли не в каждой булочной стояли копировальные аппараты, в СССР же подобная техника была большой редкостью. И дело здесь не в технической отсталости. Власти понимали: если разрешить населению бесконтрольно пользоваться множительной техникой, то впору будет закрывать все государственные издательства, поскольку самиздатовская литература будет распространяться с невероятной скоростью. Если к какому-нибудь энтузиасту попадало интересное, на его взгляд, произведение, он отпечатывал несколько копий, которые раздавал своим знакомым. А дальше начиналась цепная реакция — знакомые размножали копии, отдавали своим знакомым и так далее. «По ком звонит колокол» Хемингуэя, «Мрак в полдень» Кестлера, «1984» Оруэлла, «Доктор Живаго» Пастернака, «Собачье сердце» Булгакова, творения Набокова и Солженицына — по стране ходили тысячи отпечатанных копий этих и многих других произведений. Едва ли можно говорить обо всём советском обществе, но интеллигенция «вирусом» самиздата была поражена практически поголовно.

Интересно, что для многих людей, которые «благодаря» власти были лишены из-за своих убеждений средств к существованию, самиздат был способом заработка. Способом, надо сказать, опасным, но другого выбора у них не было. «Нас с мужем обоих выгнали с работы, и муж устроился на очень низкооплачиваемую работу, а у меня вообще не было работы, — вспоминала Людмила Алексеева. — И в это время как раз мой младший сын окончил школу. Ему надо в университет идти, а у него уже в 9–10-м классе школьная форма — вот так вот рукава, вот так вот брюки и залатанные колени — ну, в общем, надо одеть. И выяснилось, что покупать надо всё: костюм, пальто, ботинки, ну всё-всё-всё. Ну откуда деньги взять? И я подумала-подумала, и в то лето, когда он сдавал экзамены в университет, напечатала несколько самиздатских книг. И тем же математикам продала потом, и в самиздат одела своего сына — то есть не дорого, но во всё новое!».

Конечно, с точки зрения тиражей самиздат не мог соперничать с государственными издательствами. Но по степени влияния на культурную жизнь советского социума самиздатовская литература составляла серьёзную конкуренцию литературе официально разрешённой. «Вторая литература» — так определял самиздат Андрей Синявский, и это определение очень точно характеризует значение самиздата. Понимала значение самиздата и власть, недаром слово «самиздат» в середине 1960-х гадов появилось и в лексиконе работников КГБ. Особенно органы пугала постепенная трансформация направленности самиздатовских публикаций от литературно-поэтической к политической. «Самиздат претерпел за последние годы качественные изменения, — говорилось в одной из докладных записок КГБ. — Если пять лет назад отмечалось хождение по рукам главным образом идейно-порочных художественных произведений, то в настоящее время всё большее распространение получают документы программно-политического характера» (этот и многие другие документы из архивов КГБ стали известны благодаря титанической работе корреспондента «Радио Свобода» Владимира Тольца).

После начала перестройки, когда были отменены практически все ограничения, касающиеся свободы слова и информации, страну охватил газетный и издательский бум, и необходимость тратить огромные усилия на перепечатывание самиздатовских копий попросту отпала сама собой. Одной из последних значительных самиздатовских публикаций стал доклад Бориса Ельцина на октябрьском 1987 года Пленуме ЦК КПСС, в котором будущий первый президент России подверг резкой критике действия руководства страны и лично М. Горбачёва. А после августовских событий 1991 года самиздат практически исчез как явление.

В заключение темы самиздата вспомним один исторический курьёз, совершенно парадоксальный с точки зрения нормальной логики, но вполне закономерный с точки зрения логики советской. Никита Сергеевич Хрущёв, по сути дела, «спровоцировал» появление самиздата, и с его же ведома в СССР начались гонения на самиздатовцев. В 1964 году Никиту Сергеевича сместили и отправили в ссылку на дачу, практически изолировав от внешнего мира. И вот она, ирония судьбы бывшего партийного лидера: человек, который стремился искоренить самиздат, сам в итоге был вынужден стать самиздатовцем. Хрущёв писал мемуары и, прекрасно понимая, что в СССР они напечатаны не будут, целенаправленно готовил их к изданию на Западе. Каким-то образом о мемуарах Хрущёва стало известно высшему партийному руководству. Бывшего генсека по этому поводу вызвали на заседание Комитета партийного контроля, но Никита Сергеевич, как истинный самиздатчик, всё отрицал. В 1982 году, спустя десятилетие после смерти Хрущёва, его воспоминания были изданы в Нью-Йорке, попали в СССР и стали одним из «самиздатовских бестселлеров»…