Испытание огнем - Михаил Калашник

Наша армия в результате успешного завершения боев за Альтдамм получила возможность, теперь уже всеми силами, выйти к Одеру в районе Гюстебизе, Клоссов, чтобы через несколько дней переправиться через реку и сосредоточиться на плацдарме.

Стало очевидно, что армии предстоит участвовать в завершающей битве на главном направлении - в наступлении на Берлин.

На Берлин! Эти слова можно было слышать всюду - в каждой части, в каждом подразделении. Они звучали как боевой клич, как долгожданная, обнадеживающая весть о том, что конец войны уже не за горами. Все с нетерпением ждали приказа о решающем наступлении. В войсках дни и ночи проводились учебные занятия, в деталях отрабатывались приемы блокирования и уничтожения мощных укреплений. Каждый понимал, что бои предстоят трудные, участие в сражении за Берлин не только почетно, но и налагает огромную ответственность.

Мне теперь особенно часто приходилось бывать в войсках, беседовать с командирами и политработниками, с солдатами и сержантами. Радовал энтузиазм людей, их стремление сделать все возможное, чтобы приблизить час победы.

* * *

По вечерам, когда возвращался из поездок, меня обычно вызывал к аппарату ВЧ начальник политуправления фронта генерал С. Ф. Галаджев. Он интересовался настроением людей, их отношением к местному немецкому населению. Я докладывал обстоятельно и откровенно. Сергей Федорович требовал решительной борьбы с любыми, даже самыми незначительными отступлениями от воинского порядка. По складу характера Сергей Федорович был, в сущности, очень добрым и отзывчивым человеком, однако, как опытный политический руководитель, непримиримо относился к расхлябанности. Этого же он требовал и от нас.

Важнейшая задача партийно-политической работы оставалась прежней развивать у бойцов и командиров могучий наступательный порыв, готовность преодолеть все трудности на пути к победе. Проводя семинары, инструктируя командиров, политработников, руководителей партийных и комсомольских организаций, мы подчеркивали, как важно разъяснять бойцам, что им оказана великая честь - сражаться за Берлин, громить фашистов в их логове. Обращали их внимание на то, что дело это нелегкое, что гитлеровцы будут сопротивляться с отчаянием обреченных, что бои ожидаются ожесточенные, кровопролитные, что подступы к фашистской столице сильно укреплены, что у противника еще много сил.

А с доказательствами того, что фашистские главари пойдут на все, лишь бы оттянуть час своей гибели, мы сталкивались на каждом шагу.

Вместе с членом Военного совета армии И. Н. Королевым мы в первых числах апреля приехали в 185-ю стрелковую дивизию на собрание партийного актива. Стоял теплый весенний день. До начала собрания оставалось еще около часа.

- Пойдемте пока в сад, - пригласил собравшихся начпокор полковник А. С. Писаренко. - Грешно в такую погоду сидеть в помещении.

Сад благоухал. Цвели яблони. Товарищи расположились под деревьями, оживленно беседовали, обменивались мнениями по поводу новых побед советских войск.

Вдруг над селом послышался гул немецкого самолета.

- Вот уж некстати, - поморщился Степан Андреевич Беляев, начальник политотдела дивизии. - Что, если фашисты пронюхали о нашем собрании? Может, лучше отложить его, товарищ генерал? - обернулся он к Королеву.

- Не следует принимать поспешных решений, - ответил член Военного совета. - Подождем, что будет дальше.

Опасения оказались напрасными. Самолет прилетал не для разведки. Сделав круг над селом, он выбросил из своего чрева облако листовок и тут же повернул за Одер. Несколько листовок залетело в сад.

- С доставкой на дом, - пошутил кто-то из коммунистов.

Читаем текст, напечатанный по-русски на плотной мелованной бумаге:

"От Берлина вы недалеко, но в Берлине вы не будете. В Берлине тысячи домов, и каждый дом будет неприступной крепостью. Против вас будет бороться каждый немец".

В другой листовке приводились новые "аргументы":

"Мы тоже были у Москвы и Сталинграда, но не взяли их. Не возьмете и вы Берлин, а получите здесь такой удар, что и костей не соберете. Наш фюрер имеет огромные людские резервы и секретное оружие, которое он берег для того, чтобы на немецкой земле окончательно уничтожить Красную Армию".

- На испуг пытаются взять. Старая песня, - заключил Иван Николаевич.

Миллионы подобных листовок сбрасывали гитлеровцы над расположением советских войск. Наши солдаты только смеялись над измышлениями Геббельса насчет "секретного" и "сверхсекретного" оружия. В свое время нас пугали "тиграми" и "пантерами", но мы научились бить их. А уж теперь нам и подавно ничего не страшно. Справимся с любой фашистской новинкой...

Деловито и неустанно готовятся войска к решительному штурму. Бойцы на опыте прошлых сражений учатся преодолевать разнообразные препятствия, овладевают приемами уличных боев, приемами борьбы с "фаустниками", совершенствуют навыки в использовании трофейных фаустпатронов.

Операция готовилась скрытно. Еще задолго до начала сосредоточения по указанию Военного совета политотдел армии провел специальное совещание начальников политорганов соединений, на которое были приглашены командующие родами войск и их заместители, начальники отделов и служб штаба, руководящие работники управления тыла. Речь шла об усилении бдительности и сохранении военной тайны. Этот вопрос обсуждался на собраниях партийного актива соединений, на партийных и комсомольских собраниях, на политических занятиях. Сохранению военной тайны были посвящены листовки. Одна из них была адресована водителям автомашин и ездовым. Листовка предостерегала от разговоров со случайными людьми о характере груза и маршруте. В кабинах грузовиков и на повозках были наклеены небольшие плакаты: "Товарищ! С людьми, которых ты не знаешь, не говори ни о чем, касающемся твоей части, твоей службы, не разбалтывай военных секретов!"

Работники политорганов и политработники частей по заданию командиров следили за тем, чтобы режим секретности строго соблюдали телефонисты и радисты, а также офицеры, пользовавшиеся радио и телефонной связью. Над каждым телефонным аппаратом и рацией вывешивалось предупреждение: "Не говори того, о чем говорить не положено", "Не болтай! Тебя может подслушать противник".

По распоряжению командующего передвижение войск производилось только ночью. В дневное время на плацдарме и на подступах к нему все замирало.

Важно было дезориентировать врага, не дать ему возможности определить хотя бы приблизительно направление главного удара. И в этом отношении опять-таки немаловажная роль принадлежала партийно-политическому аппарату войск.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});