Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [только текст] - Татьяна Рожнова

В семье Вревских в голубовском доме бережно передавалось из поколения в поколение все то, что имело отношение к памяти о Поэте.

О причинах неприязненного отношения Евпраксии к его вдове остается только гадать. Возможно, это — женская ревность к той, кого Пушкин предпочел ей десять лет назад. Возможно, здесь сказались щепетильные условности социальной градации (она, хоть и баронесса, но все же — уездная барыня), а та, другая — столичная красавица, по слухам чуть ли не фаворитка императора, жена первого поэта России…

Наверное, не случайно, будучи уже многодетной матерью, Евпраксия переписала из альбома Екатерины Ермолаевны Керн, дочери Анны Петровны, в свой альбом стихотворение «Надежда» французской писательницы и поэтессы Марселины Деборд-Вальмор (1786–1859):

«..Я хотела бы любить иначе,Увы! Я хотела бы быть счастливой…»

Надо полагать, что память о Поэте осталась навсегда в ее сердце, что первое пылкое чувство к нему не смог затмить в жизни «Зизи» никто и никогда.

23 июня 1841 года

В. А. Жуковский — А. И. Тургеневу из Дюссельдорфа.

«Я уже более недели в Дюссельдорфе, в своем маленьком домике, в котором со мною пока одно только мое семейное счастье, но где еще нет и долго не может быть ни порядка, ни уютности, ибо нет никаких мебелей: все надобно заказывать, а пока бивуакировать. Я еще ни к кому в Россию не писал о себе, пишу к тебе первому. Вот моя история: 3 мая отправился я из Петербурга и 17-го встретил мою невесту в Бонне. Она со своими ехала в Майнц, где мы условились съехаться, чтобы оттуда прямо в Канштат для венчания. Сделалось то, что редко на свете случается. Все, что мы предположили, исполнилось в точности. Я назначил для своего венчания 21-го мая, так и сделалось. 21 мая из Лудвигсбурга, где мы ночевали, проехали мы рано по утру в Канштат для венчания. Я тотчас отправил за русским священником в Штутгард, а Рейтерн все устроил и для лютеранского обеда, и в пять часов после обеда на высоте Ротенберга, в уединенной надгробной церкви св. Екатерины, совершился мой брак тихо и смиренно; в Канштате был совершен лютеранский обед. А в полночь, вместе с женою, отправился я в Вильбад, где блаженно провел первые две недели моей семейной жизни и где на всю остальную жизнь уверился (с глубокою благодарностью к богу, даровавшему мне желанное счастие), что при мне есть чистый ангел обо-дритель, освятитель, удовлетворитель души, и с ним все, чем жизнь может быть драгоценна. Эти две недели Вильбадского уединения были решительны навсегда. Я знаю, какое счастие бог даровал мне, и верю ему: оно не переменится, как бы ни были обстоятельства жизни радостны или печальны. Теперь я в Дюссельдорфе. Когда приведу несколько в порядок свою материальную жизнь, примусь за работу. За какую? Еще не знаю, ибо хотя я и не в чаду счастия, но еще не думал и не могу думать ни о чем кроме его»{645}.

Итак, Жуковский с молодой женой поселился в Германии, никак не предполагая, что разлука с отечеством станет для него вечной…

27 июня 1841 года

Александре Николаевне Гончаровой исполнилось 30 лет.

28 июня 1841 года

В письме к своей бабушке, Е. А. Арсеньевой, Лермонтов просил прислать ему собрание сочинений Жуковского и «полного Шекспира по-англински», добавляя: «…Напрасно вы мне не послали книгу графини Ростопчиной; пожалуйста, тотчас по получении моего письма пошлите мне ее сюда в Пятигорск. Прошу вас также, милая бабушка, купите мне полное собрание сочинений Жуковского последнего издания и пришлите также сюда тотчас»{646}.

Сообщал поэт и о своем намерении проситься в отставку:

«…То, что вы мне пишете о словах графа Клейнмихеля, я полагаю, еще не значит, что мне откажут отставку, если я подам; он только просто не советует; а чего же мне здесь ждать?..»{647}.

30 июня 1841 года

Дежурный генерал Главного штаба граф П. А. Клейнмихель сообщал командиру Отдельного Кавказского корпуса генералу Е. А. Головину о том, что Николай I, «заметив, что поручик Лермантов при своем полку не находился, но был употреблен в экспедиции с особо порученною ему казачьей командою, повелеть соизволил… дабы поручик Лермантов непременно состоял налицо во фронте…» Подлинная резолюция царя гласила: «Зачем не при своем полку? Велеть непременно быть налицо во фронте, и отнюдь не сметь под каким бы ни было предлогом удалять от фронтовой службы при своем полку»{648}.

Но это распоряжение не успело дойти до Лермонтова…

9 июля 1841 года

Князь П. А. Вяземский — сестрам Гончаровым из Царского Села.

«…Аркадий Осипович Россети очень тронут нежным воспоминанием одной персоны (тут другая из вышереченных сестриц изволила затянуться пахитоской и сказать: как он мил, этот Аркаша!)»{649}.

Образ Натальи Николаевны в представлении Вяземского рисовался с «пахитоской» в руке, и это соответствовало истине: после гибели Пушкина Наталья Николаевна действительно начала курить, как это делали тогда многие великосветские дамы. Правда, одни — следуя моде, другие, как и она, пережив страшную трагедию.

Курила и Александра Николаевна.

Сестра Аркадия Россета, Александра Осиповна, в мемуарах писала о вошедшей в моду привычке курить:

«…Киселев (дипломат Н. Д. Киселев, предмет ее страстной любви. — Авт.) …спросил у моего мужа:

— Смирнов, как ты мог позволить жене курить?

— Мой дорогой, после ее вторых родов у нее была нервная болезнь, она ничего не делала, смертельно скучала, у нее был сплин, и я же посоветовал ей курить, чтобы рассеяться… Александрина (т. е. А. О. Смирнова. — Авт.) …лечилась в Мариенбаде, и это ей помогло, но привычка курить у нее осталась; пахитоска — очень приятный товарищ, и это жена австрийского посланника, графиня Фикельмон, ввела ее в моду в Петербурге»{650}.

Этой привычке, со слов той же Смирновой, следовали и в салоне Екатерины Андреевны Карамзиной:

«…Лизанька (младшая дочь Е. А. Карамзиной. — Авт.) всегда с матерью ходила ежедневно пешком в обедню, ела постное и не курила, несмотря на искушения, которым Сонюшка ее подвергала. Софья Николаевна была падчерицей Екатерины Андреевны, но точно так же любима, как и дети второго брака Н. М. Карамзина»{651}.

Граф В. А. Соллогуб, в свою очередь, писал: «В Англии, например, никто не смеет курить перед дамами. В России сами дамы курят без устали, хотя многих из них загубила первая папироска»{652}.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});